Дарья Орлова - Все пиарщики делают это!
Насмешничайте, глумитесь, швыряйте в меня камни, гения легко обидеть.
Я в дзене.
Утронад Пхукетомпохоже на бабочку.Островпросыпается,не выходя из нирваны...
Просыпаются пальмы и птицы, и обезьянки, и маленькие перламутровые лагуны. А я беспокойно сплю в аэропорту с сумкой в зубах. Никто в России не ждет моего сегодняшнего возвращения, может быть, ее и не существует, этой России... Минуту я обдумывала – не попросить ли мне политического убежища на Пхукете. Обдумала все и решительно шагнула в самолет. Достала «орбит» и от тоски проглотила сразу три подушки. Заработаю миллион и вернусь сюда. Навсегда.
На рейсах Пхукет – Бангкок и Бангкок-Москва было исключительно тоскливо, как всегда, когда количество отдыхающих на квадратный метр превышает предельно допустимую норму.
– Ой, девчонки! – верещала на заднем ряду какая-то сорокапятилетняя юница. – Какую я купила сумку! Стразы, блестки... Просто полный «эврисинг о'кей»!..
– А у вас в отеле каждый день шампуни давали?
– По-русски на ресепшене вообще никто не говорил...
Милые мои электоратики. Как же я вас люблю!
* * *Дома я приземлилась в густых сумерках и сразу же, пока ждала багаж, позвонила Гарику.
– Ты в России?! – удивился он. – Вот за что люблю тебя, Дарья, – за оперативность! Не будем рассматривать сейчас моменты твоих провалов и вспоминать Омск...
А я вот всегда с удовольствием вспоминаю Омск. Там у меня был, кажется, лучший в мире любовник, то ли регбист, то ли программист – неважно, но суть дела я помню до мелочей. Какой у него был член, господи ты боже мой!.. Трое суток я ощущала себя одним бесконечным оргазмом, всего лишь трое суток, а Гарик третий год напоминает...
– Завтра же вылетай в Северск, рейс Аэрофлота в два часа дня. Начинаем операцию «Преемник». Большие люди отдали нам всю Сибирь и севера...
– Преемник? – ахнула я. – Август же! Мы что, на полгода в Сибирь?!
– Перелет домой оплачивается раз в месяц. Все первичные материалы я выслал тебе на мыло, ознакомься... Команда вся наша. Не понимаю, о чем тут еще говорить? Кстати, Вася сегодня прилетела. Все уже здесь, кроме тебя.
– Полгода!..
– А у тебя есть более выгодные предложения?.. – с проникновенным сарказмом спросил Гарик.
Конечно, он прав. Никто дома не предложит мне такой интересной работы, а главное – таких гонораров...
Я могу заглянуть в мир политики с изнанки – а этот опыт дорогого стоит. Моя работа дарит сказочную возможность просыпаться к обеду, а потом работать до утра. Я, конечно, трудоголик. Просто в восемь утра я чувствую себя чем-то средним между куском пластилина и размороженной хурмой. Как говорит один знакомый политконсультант: «Что я, петух – рано вставать?»
Поговорив с Гариком, я позвонила Ваське-Василисе. Самой лучшей подруге.
Сквозь хрип ее роуминга я крикнула:
– Один день не дождалась ты меня, Василиса Прекрасная! Завтра бы вместе полетели... Быть тебе за это лягушкой тридцать лет и три года!.. Этот негодяй уже сказал тебе, что вытащил меня из Таиланда?
– Он что, уже сообщил тебе, что я здесь? – весело удивилась Васька. – Ага, я в Северске и жду тебя. Все получилось так внезапно, я даже позвонить тебе не успела.
– Как там... вообще? – осторожно спросила я.
– Не Рио-де-Жанейро... Скорее, Рио-де-Житомир. Дороги не ремонтировали со времен царя Гороха. Круглосуточные магазины закрывают почему-то в восемь вечера, в центре города – наркопритон. Парикмахерских хороших нет... Ты записываешь?
– Запоминаю.
– Но есть и плюсы!
– Мужчины?
– Ты смеешься...
– Северное сияние?
– Нет, Дашка, его тоже нет.
Мы знакомы с Васькой тысячу лет. Вы бы легко узнали ее на улице – просто выберите самую романтическую барышню. Это не означает, что она будет в кисее и кружевах – просто в ней будет что-то неуловимое, легкий намек на то, что она сбежала со съемок «Обыкновенного чуда» в киоск за шоколадкой. Васька принципиально не носит черного – считает, что черный цвет отягощает карму русского человека. Вот китайца не отягощает, а русского – стопудово.
Имя свое она оправдала полностью – окончила музыкальную школу, выросла мудрой и прекрасной и по родительскому плану должна была стать замечательным детским врачом. Вместо этого Васька тайно поступила на философский, причем, кажется, в течение пары первых курсов все были убеждены, что девочка учится в мединституте. Потом истина все-таки выплыла наружу.
– Но ведь философия – это для шизофреников, Васенька, – растерянно и печально сказала мама. – Как же ты будешь помогать людям?
– Ничего, я уж как-нибудь найду способ! – с неповторимой уверенностью ответила Василиса.
И действительно – вскоре занялась выборами.
У нее совершенно гениально получаются сиропные листовки о кандидатах-спасителях Отечества, душещипательные слова о голодающих пенсионерах и улыбках сквозь слезы детишек-сирот. И, кстати, это она первая придумала эвфемизм «люди уважаемого возраста». Хотя ей же принадлежит афоризм: «Пожилой человек заслуживает уважения как источник нашего дохода». Но в действительности интересуют Ваську всего несколько вещей – мужчины, магазины и философы-постмодернисты...
А после Васьки я позвонила родителям.
– Мама, – я постаралась говорить голосом пироженки с кремом, – я случайно вернулась с моря раньше. И случайно завтра улетаю на север. И, наверное, смогу вернуться не раньше, чем через месяц... а то и через полгода.
– И почему я совсем не удивляюсь? – мирно вздохнула мама. – Приезжай, хоть поешь по-человечески перед самолетом...
* * *Северск. Уже в аэропорту здешняя действительность раскрылась во всей своей суровой красе. Меня, оказывается, никто не собирался встречать. Никто не вырывал из рук тяжелые сумки и не предлагал такси. Какой-то молодой человек у стойки бара посмотрел на меня и флегматично заметил:
– А вот здесь торгуют тем, что сдали в багаж пассажиры...
– А чем вообще богат Северск? – спросила я.
– Да так... Ягода-морошка, лагеря строгого режима.
Хорошенькое начало. А ведь мне предстоит продержаться тут полгода. И летать отсюда в иные, не менее гостеприимные сибирские города.
На старте своей карьеры мы с Васькой упивались студенческой романтикой командировок. Ночевки в третьеразрядных гостиницах и полуразрушенных профилакториях, пельмени на завтрак-обед-ужин, повседневная униформа – свитер и джинсы. Мы не обращали внимания на то, что едим, сколько выпиваем, где спим и с кем...
После каждой такой кампании требовалась долгая реабилитация: первые сутки после возвращения домой мы просто отмокали в горячей ванне и, разглядывая себя в зеркале, всегда удивлялись, до какой деградации могут дойти приличные, в общем-то, девушки всего за два-три месяца отсутствия элементарного комфорта.
Сейчас все изменилось. Мы повзрослели и обнаглели. Во время переговоров отдельно оговариваем все вопросы благоустройства, включая квартиру с евроремонтом и личного шофера. Однажды я дошла в своей изысканности до того, что отказалась от заказа (правда, не особо выгодного), узнав, что жить придется в районе, где в радиусе ста километров нет ни одного фитнес-клуба.
Но все-таки я оказалась не готова к сибирскому размаху.
По телефону Гарик говорил, что жить мы будем все вместе в небольшом, но уютном загородном домике, любезно предоставленном одним из местных воротил бизнеса – олигарх решил таким образом наладить дружбу с власть предержащими.
При ближайшем рассмотрении «домик» впечатлял – по сути, это был дворец с барельефами, в котором мог запросто встать на постой эскадрон гусар, и скучать бы бравым парням не пришлось: в подвале находились финская сауна, тренажерный зал и бильярдная, в холле почти всю стену занимал настоящий камин, барная стойка мерцала и манила огнями невиданного ассортимента. Кухня-столовая – размером с полноценную городскую квартиру, пол из итальянской плитки – с подогревом... Я ошалела.
– Да, растем, – горделиво отметил Гарик, он явно наслаждался произведенным эффектом.
– Мне даже страшно представить, что нужно сделать, чтобы заработать такие деньги, – с восхищением сказала я.
– Ладно, не расслабляйся. Поехали в штаб, там уже все ждут.
Офис, в котором разместили нашу команду, выглядел не столь роскошно, зато отвечал всем требованиям безопасности: высокий забор, охрана, вход по пропускам, вывеска: «Научно-производственное объединение...» Гарик высадил меня у пыльных ворот и умчался по своим делам, а я с ноутбуком под мышкой зашагала в штаб, где мне предстояло отработать полгода – принять участие в сотнях совещаний, написать тысячи страниц планов и агиттекстов, редактировать чужую писанину, нервничать, закатывать истерики, пить ведрами кофе с коньяком и, возможно, заниматься сексом в укромной темноте коридоров.
