Радек Кнапп - Советы пана Куки

— А у тебя что, нет детей?

— У меня и жены-то нет.

— Тогда слушай внимательно. Того, что ты здесь услышишь, не найти в путеводителях, вообще нигде не найти. А зря. Раньше, пока наш электрик Валенса не коротнул как следует поганых коммуняк, немцы относились к нам очень даже неплохо. Может, их мучила совесть из-за Второй мировой, не знаю. Во всяком случае, едва заслышав, что ты из Польши, они тебя окружали вниманием. Повсюду на Западе. Но все изменилось, когда крестьяне из польской глубинки в одну ночь сделались европейцами. Они стали повсюду ездить и тырить, что плохо лежит. Люди на Западе поняли, что просто так им за добром не уследить, и ввели для нас обязательные въездные визы, а то ведь их «мерседесы» скоро оказались бы в Красной книге. Теперь-то уж все в Европе поняли, что мы кто угодно, только не европейцы. Так что, никогда никому не говори, откуда ты приехал. Даже под пытками. Говори, что из Англии или, на худой конец, из Китая. Стоит тебе признаться, что ты поляк, можешь собирать манатки и топать домой. Это и есть мой третий совет.

Пан Кука замолчал и, меланхолически уставившись в зеркальце, стал разглядывать свою челюсть.

— Я полагаю, первые два совета подходят и для Германии?

— Как закон притяжения. Действуют даже на Луне, — он оторвал взгляд от зеркала. — Но существует еще одна причина, четвертая, почему не надо ехать в Германию. Совсем недавно немцев стало больше на двадцать миллионов, куда более капризных, чем моя вторая жена. И дела там сейчас обстоят хуже некуда. Будучи славянином, я бы туда ни за что не поехал.

— Понятно.

И все-таки мне трудно было скрыть разочарование: неужели я не увижу Берлин и камень, на который мочился Пикассо? Я взял свой стакан, но, едва почуяв запах водки, поставил обратно. Я не люблю водку. Что ж, теперь могу лелеять разочарование, сколько захочу. Я сказал:

— Но мне нужно туда, где говорят по-немецки. В Швейцарию, что ли?

— Про Швейцарию ничего не скажу. Там почти нет иностранцев, но все три совета остаются в силе. Да еще как!

— Что ж тогда? Других вариантов нет.

— Есть. Ты никогда не слыхал об Австрии? Правда, в Вене, конечно, говорят на каком-то своем языке, но, если знаешь немецкий, это немного помогает. Вопрос только в том, не слишком ли ты молод для такого огромного музея, как Вена? На маленькой территории там живут два миллиона музейных смотрителей, постоянно говорящих о смерти. И ведь они не такие, как мы, славяне. Они не просто сотрясают воздух, но кое-что и воплощают в жизнь. Как раз когда я там был, нашли труп какого-то пенсионера — он прострелил себе голову. Три дня провалялся в квартире, и хотя у него уже не было головы, и читать он не мог, ему по-прежнему регулярно доставляли рекламные проспекты из магазинов. Ты уж только, пожалуйста, не своди там счеты с жизнью. Твои родители мне этого не простят.

— Знаю, что вы невысокого мнения о путеводителях, — сказал я. — Но и в них есть кое-что о соборе Святого Стефана, о Шенбрунне и о конфетах «Моцарт».

— Это аргумент. Конечно, помимо самоубийц, в Вене довольно много достопримечательностей и деликатесов. Не говоря уже о липиццанерах.

Пан Кука снова спрятался за стакан, и нос его вытянулся, как огурец.

— Это такой австрийский десерт из мороженого. Обязательно закажи, когда зайдешь в кафе. Да, пока не забыл, есть еще довод в пользу Вены. Один мой приятель организует туда довольно приличные и дешевые автобусные туры. Его фирма называется «Dream Travel», «Мечта путешественника».

— Та самая «Мечта путешественника»?

— Нет. Если ты о знаменитой немецкой турфирме. Мой приятель просто позаимствовал у них название.

— А разве так можно??

— Все можно, если есть желание. Знаешь, как это вышло? Он сидел в очереди к зубному, хотел взять со стола майский «Плейбой». Но из-за боли промахнулся и ухватил лежавший рядом каталог Неккермана. И вместо голой Саманты Фокс верхом на огромном банане увидел двухэтажный автобус с надписью «Мечта путешественника». Килограмм масляной краски, и все дела.

Я задумался. Почему бы и впрямь не отправиться в Вену? В конце концов. Запад — везде Запад. К тому же выбор у меня невелик. В Германию мне, славянину, напрашиваться не хотелось, да и в Швейцарии я ощутил бы враждебность, едва переехав границу. Не стоило забывать и о дешевом автобусе. Я ведь не сын миллионера. И я сказал:

— Предположим, я действительно поеду в Вену. Может, вы знаете там какую-нибудь гостиницу?

— А на какую сумму ты рассчитываешь?

— Поменьше бы. А лучше совсем ничего.

— Ну тогда — гостиница «Четыре времени года».

— А что насчет работы? Я хотел бы немного подзаработать.

— С этим уж сам разбирайся. Работы там, как в море ракушек. Но только не говори таможенникам, что собираешься работать. И если они станут тебе улыбаться, не улыбайся в ответ! Они могут устроить личный досмотр. Скажи спокойно «jawohl» несколько раз. Идиоты в форме это любят. Да, когда попадешь в Вену, не пугайся оттого, что у них горят сразу все световые рекламы. На Западе так везде. Не удивляйся и тому, что конечная остановка автобуса как раз рядом с польским костелом. Кстати, мне вдруг подумалось, что ты мог бы оказать мне любезность — передать кое-что моему другу.

— Конечно. Но как я найду его среди двух миллионов музейных смотрителей?

— Он священник в костеле.

— Вы дружите со священником?

— Когда приспичит, и черт дышит ладаном. Так вот, увидишь его, скажи: «Пакет давно прибыл». Запомнишь?

— Легко. Нет проблем.

— Ну вот, я поведал тебе все, что знал сам. Вернешься, расскажешь.

— Конечно.

Пан Кука меланхолически указал на полупустую бутылку.

— На этом месте и прервемся. И если тебе больше ничего от меня не нужно, иди собирай чемоданы. Что-то я подустал.

Я поднялся и поблагодарил его.

— Я слышал, что люди о вас говорят. Они неправы. Когда я вернусь, я непременно все вам расскажу, да еще и бутылку принесу.

— А иначе я тебя на порог не пущу, — пан Кука устало махнул рукой в сторону кухни. — Выход найдешь. Твой старый приятель Кука живет не во дворце, верно?

Я хотел было пожать ему на прощание руку, но он, очевидно, не придавал значения такого рода формальностям и спрятал руки под стол. Я только сказал «до свиданья» и двинулся к двери.

Когда я уже поворачивал ручку, он вдруг крикнул:

— Постой! Чуть не забыл самое главное.

Он выкарабкался из-за стола и подошел ко мне.

— Раскрой ладонь, — попросил он.

Я выполнил его просьбу, и пан Кука вложил в нее какую-то серебристую вещицу.

— Бензиновая зажигалка, — сказал он. — Она сломалась, но как талисман работает отлично. Совет номер четыре гласит: не езди на Запад, не подстелив соломки.

Я хотел отказаться, но пан Кука так настаивал, что взять подарок пришлось.

— Спасибо огромное, — сказал я. Мне не удалось выдавить из себя ничего, кроме этого самого «огромного спасибо». Но я был просто сражен: пан Кука, бедный, как церковная мышь, делает мне подарок! Все остальные слова просто вылетели у меня из головы. Я сунул зажигалку в карман и покинул его жилище, не подозревая, сколь тяжкими окажутся последствия его советов.

Два дня спустя в теплый июньский вечер я уже стоял на автовокзале. Чтобы отыскать «Мечту путешественника», рекомендованную паном Кукой, пришлось обойти всю площадь. И меня чуть не хватил удар: ведь рюкзак, набитый банками с консервированным тунцом, которым я собирался питаться в Вене, весил целую тонну, а я отнюдь не штангист.

В конце концов, я обнаружил нужный автобус возле рекламного щита кока-колы. С первого же взгляда стало ясно: пан Кука кое о чем умолчал. По виду автобус больше всего походил на опрокинутый холодильник, к которому кто-то по-быстрому приделал четыре колеса. Кузов во многих местах был покорежен, а сзади вообще имелась очень странная вмятина, по форме в точности совпадавшая с человеческой головой. Мне захотелось убедиться, что я пришел по адресу, и я обошел вокруг автобуса. Сбоку под толстым слоем грязи виднелась надпись: «·еч·а ····шест·ен··ка».

Догадаться, что это значит, почти так же просто, как и вычислить, что неоновые буквы над входом в автовокзал — «·аршав···· в··во··ал» — означают «Варшавский автовокзал». Было похоже на какую-то детскую игру. По статистике, мы, славяне, самые тренированные кроссвордисты в Европе.

Шатаясь, я влез по ступеням в автобус. В нем оказалось полно народу, хотя снаружи никого видно не было. Как всегда я оказался последним. Я подошел к водителю, совершенно лысому мужичку лет сорока, который, глядя в зеркальце заднего вида, самозабвенно выдергивал пинцетом волосы из ноздрей, и сказал:

— Простите… Я хотел бы купить билет до Вены.

— Восемьдесят шиллингов, — пробормотал тот, не отрываясь от зеркала. Мне показалось странным, что приходится расплачиваться шиллингами, — ведь мы пока никуда не уехали. Но, может быть, так и надо. Я достал деньги и отсчитал нужную сумму.