Оока Сёхэй - Госпожа Мусасино
К этому моменту дочь со своим супругом уже жила в их доме. Муж Митико, Акияма Тадао, служил преподавателем французского языка в частном токийском университете. Он попросил руки Митико по любви, но в то время дом Миядзи был силен, поэтому Акияма побаивался перспективы войти в столь знатную семью. Когда начались бомбардировки, тесть несколько раз предлагал молодой семье переселиться к нему, но Акияма медлил с переездом. Лишь когда в мае его дом в Сибуя сгорел, он наконец-то согласился приехать в «Хакэ».
Митико была горячо любима отцом. Воспитанная вместе с братьями, в раннем детстве она слыла упрямым сорванцом, но, когда настало время образумиться, ее характер смягчился. Из-за того, что подбородок девочки сильно выступал, ее милое овальное личико напоминало бобовое зерно, поэтому домашние звали Митико «Госпожа Зернышко». Прозвище стало для нее объектом гордости. В письмах старшему брату, поступившему в гимназию на далеком острове Сикоку, она всегда подрисовывала вместо собственного имени конский боб.
Однако лет с четырнадцати-пятнадцати ее нрав несколько изменился, в это время нос девочки вытянулся и приобрел хорошую форму, и во всей ее внешности обозначились черты настоящей красавицы, особо гордилась она унаследованной от матери белой кожей. Она стала получать письма не только от своих подруг по женской гимназии, но и от соседей-старшеклассников. Однако Митико, не вскрывая, передавала эти письма матери, а та бранилась, что вот, мол, надо идти в школу с протестами, тратить время.
— Все потому, что ты позволяешь этим мальчикам писать тебе письма, — выговаривала она Митико, но стоило матери взглянуть на удивленное лицо девочки, как она успокаивалась.
С самого детства Митико была очарована не своими ровесниками, а старшим братом Сюнъити. Сюнъити был старше Митико на восемь лет. С самых юных лет он увлекся французской литературой, особенно Рембо, и стал вести разгульную жизнь избалованного барича. Высокий, с маленькой яйцевидной головой, изящно сидевшей на длинной шее, он был красив. Слова брата всегда были для Митико законом, и в мельчайших деталях собственной жизни она ориентировалась на его советы. В праздник Обон[12] и канун Нового года все подарки,[13] достававшиеся ей, Митико отсылала брату.
Разгульный образ жизни привел к мучительному заболеванию легких — туберкулезу, и Сюнъити умер в двадцать четыре года. Тогда своим кумиром Митико выбрала младшего брата Кэйдзи. Тот с детства играл на пианино и мечтал стать композитором. Митико училась музыке вместе с ним, но, в отличие от сестры, не продвигавшейся вперед в занятиях, Кэйдзи с легкостью сочинял сложные аранжировки. Сестра, пораженная его талантом, смотрела на него восторженными глазами. Но и этот брат, в те же двадцать четыре года, умер от туберкулеза. И только у одной Митико не было никакой склонности к этой болезни, отец даже сказал ей как-то: «Дело тут, видимо, в твоем подбородке». Не долго думая, все домочадцы решили, что так оно, должно быть, и есть. Когда Акияма сделал Митико предложение, она училась в женском университете.[14] Митико было восемнадцать лет, когда она выходила за него, и она, конечно, души не чаяла в своем супруге. Однако прошло три года, умер второй брат, и девушка испугалась, что все, кого она боготворила, умирают, поэтому ей пришло в голову, что, значит, и мужа нельзя так сильно любить. Интересно, что эта мысль посетила Митико именно тогда, когда у ее супруга появилась странная привычка ласкать жену, покусывая ее ушко.
Митико становилась все красивее, но ее туловище по-прежнему оставалось непропорционально вытянутым. Мать старалась, чтобы Митико не носила европейской одежды, но и когда дочь надевала кимоно, ворчала: «Никак не получается завязать на тебе пояс». Однако отец смеялся над словами своей супруги: «В эпоху Гэнроку[15] признанная красавица должна была иметь длинную талию».
Однажды, разговаривая с Митико наедине, отец повторил свои мысли. Он откровенно шутил про сексуальное очарование женщин с удлиненным торсом, думая, что в этой шутке нет ничего страшного, так как дочка у него уже взрослая. Но когда он пристально взглянул в большие глаза дочери, доверчиво глядевшие на него, он заметил, как они буквально сразу же наполнились слезами, и был этим поражен.
Миядзи был человеком, который многое понимал. Будучи школяром во время эпохи Мэйдзи, когда не считалось зазорным посещать дома Ёсивара,[16] он крайне просто относился к тому, о чем говорил. Он знал, что надо уважать жену, но часто грешил на стороне, когда отправлялся в деловые поездки, и не находил в этом ничего дурного. Поэтому слезы в глазах дочери счел лишь проявлением женского тщеславия, не предполагая, что в ее душе затаилась горечь.
Действительно, с некоторого времени Митико стала тяготиться так называемыми женскими обязанностями. Ее муж Акияма не был дамским угодником, он привык к телу жены, и на ее сентиментальные чувства мог ответить только физическим влечением. В супружестве у двух, не связанных ничем, кроме случая, людей входит в обыкновение: у мужчины — стремление уклоняться от брачных обязательств, у женщины — неспособность согласовать свои желания с желаниями мужчины. Вот тут-то и проявляется кризис в их отношениях — муж начинает изменять.
Акияма женился на Митико довольно поздно, в тридцать лет, и до этого он не знал женщин. У него, родившегося в крестьянской семье в префектуре Сайтама, с детства не было никаких иных желаний, кроме желания выйти в люди. Будучи безвольным, не имея чувства собственного достоинства, Акияма не смог выбрать иного пути в жизни, кроме как научного. Литературу же он предпочел, потому что был туповат в других науках, таких как математика, например. Для первого шага «в люди» он счел подходящей французскую литературу, бывшую модной в то время. Он стал специализироваться по Стендалю. Акияму привлекал карьеризм Жюльена Сореля, но главным в его выборе стал тот факт, что других писателей этой эпохи разобрали старшие товарищи. Доклады Акиямы, временами появлявшиеся в специализированных журналах, были наполнены сектантским энтузиазмом и предрассудками, но всё же ему никогда не хватало смелости сформулировать и выдвинуть главный тезис своих опусов.
Акияма вынужден был мириться с должностью преподавателя французского языка, однако из прочитанных запоем романов Стендаля он приобрел весьма страстную тягу к любовным похождениям кавалеров в салонах девятнадцатого века и всему тому, что было связано с адюльтером. Ни в его послужном списке преподавателя, ни в его безмятежной жизни с Митико не было ничего общего с авантюрной жизнью великих эгоистов Запада, но его очаровало циничное искусство любви Стендаля, которое раскрывается на страницах трактата «О любви» и в дневниках писателя.
Трудно сказать, какую роль сыграло это его увлечение Стендалем в описанных ранее проблемах с Митико. Акияма не ходил к проституткам из робости. Боялся подхватить венерическую болезнь. Главной же причиной было то, что в свои тридцать лет он в этом плане имел крайне скудный опыт и боялся быть осмеянным.
Покойный Кэйдзи, брат Митико, ненавидел Акияму. Родители тоже не одобряли этот брак. Лишь одна Митико была очарована своим первым кандидатом на руку и сердце. Акияма был смуглым, худощавым и ужасно близоруким, но Митико почему-то вбила себе в голову, что он и есть мужчина ее жизни. В ее сердце, имевшем привычку увлекаться чем-нибудь, всегда главным был объект увлечения.
Кризиса в их отношениях удалось избежать благодаря робости мужа и терпеливому поведению жены. Потом их соединили ужасы войны. Акияма из-за слабого здоровья избежал воинской повинности, на летних каникулах он работал в качестве надзирателя за исполнением трудовых повинностей студентов, возвращался измотанным с ежедневных совещаний на работе. Митико же тратила все силы на противопожарные занятия по гражданской обороне и пробежки с полными ведрами, по-прежнему оставаясь одинокой в душе. Война и сопутствующие ей жизненные трудности одни браки разрушают, а других супругов, напротив, сводят вместе.
Нельзя отрицать и того, что трещина, возникшая в отношениях Акиямы с женой, возникла из-за того, что с ними под одной крышей жил Миядзи. Старику уже было семьдесят пять лет. Громко завывали сирены воздушной тревоги, а он и не думал прятаться в убежище. «Все же я здесь останусь», — говорил он и не двигался из-за стола. Акияма был вынужден со словами «Извините, что раньше вас» прятаться в кладовке вместе с Митико. Митико хотела остаться с отцом, и за это Акияма ругал ее в темноте кладовки.
Когда после капитуляции Японии разнесся слух о том, что на ближайший с «Хакэ» аэродром высадятся оккупационные войска, перед обитателями усадьбы встал вопрос о цианистом калии, который раздавали желающим.[17] Но Акияма занимался иностранной литературой и верил в учтивое обхождение американских солдат, а потому с усмешкой встречал всю чепуху, которую твердили о военных. Митико говорила:
