Бен Хетч - Знаменитый газонокосильщик
«В сегодняшнем мире, где поп-культура распространяется со скоростью света, сложно найти человека, который обладал бы столь быстрой реакцией, чтобы ощутить ее пульс. Джею Голдену удается не только нащупать болевые точки нашего общества, но и поставить диагноз». Вот что будет написано на обложке моей книги рядом с фотографией, на которой я буду сидеть с задумчивым видом в вельветовом костюме.
Вечером я отправляюсь в кафе на набережной, чтобы поработать над текстом. Я уже решил, что главного персонажа моего романа будут звать Пижон. Это будет восемнадцатилетний правонарушитель в широкополой шляпе, сбежавший из своей распавшейся семьи в Беллингдоне; я передам всю драму нашего поколения, увиденную его печальными, покрасневшими от усталости глазами.
Именно с этой целью я принимаюсь за первую главу, но далеко продвинуться мне не удается. Боюсь, мне никак не избавиться от влияния Сэлинджера. Пижон в своей речи все время соскальзывает на грубые американизмы, объясняет окружающим, что все они «снобы и пустозвоны», и рассказывает, как он прошел пятнадцать долбаных кварталов под проливным дождем. Выходцы из Беллингдона так не разговаривают.
Суббота, 13 февраляКульминация недели: мы с Джеммой отправляемся покупать мне туфли. Я совершенно не собирался тратить папины пятьдесят фунтов, но продавщица оказалась такой занудой, что только Джемма со своим чувством юмора не дала мне сорваться. Началось все с того, что мне дали померить замшевые туфли, но они оказались малы, и я попросил восьмой размер. Продавщица вернулась, так пыхтя и задыхаясь, словно я попросил ее слетать на Луну, и, хотя туфли оказались мне впору, я шутки ради заявил, что они тоже малы. Короче, она приносила мне все большие и большие размеры, пока я не оказался в бахилах, как у клоуна, так что между задником и пяткой можно было всунуть целый кулак. Продавщица лишь повторяла: «А они вам не великоваты?» — и при этом переглядывалась с другой коллегой.
Но я продолжал разгуливать, поджимая пальцы, и отвечал: «Нет, эти тоже тесноваты. Что-то жмут».
Джемма уже лопалась от смеха, и ей пришлось выбежать из магазина. Но я продолжал сохранять серьезную мину, пока мне не принесли туфли как для йети. Тут я не удержался на ногах и рухнул на стойку с сумками. В конце концов мне пришлось купить эти туфли, так как я чувствовал себя виноватым. Обувная коробка по своим размерам напоминала маленький гробик.
После этого мы долго не могли успокоиться и, взяв папин справочник телефонов Би-би-си, позвонили Полу Дэниелсу. Это наше давнее хобби — разозлить какую-нибудь знаменитость, чтобы она послала нас подальше. На Джемму уже кричали Джон Инман, Карла Лейн, Род Стайгер, Пенелопа Кейт, Джеффри Бойкотт, Джон Хамфрис и Ноэл Эдмондс. А я навлек на себя ругань Антеи Тернер, Тома Конти и Джонатана Росса, а гнев Бобби Давро и Иена Ботама даже вызвал дважды.
На этот раз, когда Дэниелс снимает трубку, я выдаю себя за журналиста из Южной Африки и говорю, что мне известно о том, что он был привлечен к уголовной ответственности за грубое обращение с животными, в частности за то, что вытаскивал кроликов из шляп за уши. Этот снимок опубликован на обложке «Радио таймс».
— Вы нанесли травму кроликам, мистер Дэниелс, — говорю я. — И завтра мы расскажем об этом в «Южно-африканских таймс». Можете ли вы что-нибудь сказать в свое оправдание?
И я передаю трубку Джемме, чтобы она услышала, как он отреагирует. Дэниелс покупается на мою провокацию и начинает лепетать, что всегда поддерживает кроликов за задницу, вытаскивая их из шляпы.
— Хватать кроликов за задницу — это еще более серьезное преступление, мистер Дэниелс, — кричу я, и знаменитый фокусник бросает трубку в полном смятении.
Мы веселимся вовсю, но в глубине души мне несколько не по себе из-за Джеммы. Не знаю, вызвана ли неопределенность, существующая в наших отношениях, силой чувства, с которым я не могу совладать, или тем, что ситуация начинает выходить из-под контроля, и я подсознательно этого боюсь. Например, я все время ощущаю скованность. При этом Джемма то прямо («Мне нравятся люди, которые смешат окружающих»), то косвенно («Марк скучный, а я люблю интересных людей») всячески дает понять, что я ей нравлюсь. Мне тоже нравится Джемма, но я боюсь, что мы с ней несовместимы. Меня интересует литература, и я собираюсь написать великий роман. А ее литература не интересует, и она смотрит блокбастеры.
Сегодня получил еще одно письмо от своего наставника мистера Гатли. Сначала Лондонская школа литераторов вызывала у меня определенный скепсис. Однако, судя по заляпанным кофейными пятнами письмам мистера Гатли, он занимается этим не ради денег, а для души. Иногда он, конечно, разражается всякими глупостями о псах, спускаемых с поводков, и о том, как долго он профессионально занимается литературой, но все равно приятно, когда кто-то испытывает к тебе искренний интерес. Думаю, мистер Гатли уважает меня как своего коллегу, потому что в последнее письмо он вложил образчик собственного творчества. Это вырезка из «Книжного ежемесячника» с описанием того, как настоящие писатели живут вне общества, словно дикие звери за решеткой. Мистеру Гатли явно свойственны звериные аналогии, и я даже посмеялся. Сам он совсем не похож на дикого зверя.
Воскресенье, 14 февраляКогда я показал туфли папе, лицо у него исказилось, и он начал играть со мной в молчанку. Я думал, он смилостивится, но он решил прибегнуть к своему излюбленному трюку. Он дожидается момента, когда все карты выложены на стол, а потом, завладев вниманием беспомощного собеседника, обрушивает на него весь груз своей мудрости. Похоже, в «Нью стейтсмене» собираются опубликовать статью об инциденте на парковке.
— Во-первых, если бы ты заранее предупредил, что собираешься воспользоваться моим местом для парковки, я бы тебе не отказал и только посоветовал бы особенно не засвечиваться. Но ты предпочел все сделать за моей спиной, и теперь про это напишут в журнале, который прочтут тысячи людей. Во-вторых, твои туфли. Ты выкинул на ветер пятьдесят фунтов стерлингов, которые принадлежали мне, а не тебе. Иногда мне кажется, что ты делаешь это специально, старичок. Я прав или нет? — Я объясняю, что в магазине они мне показались довольно удобными, и мне обещали обменять их, если они не подойдут. — Ты что, специально испытываешь меня на прочность? Так вот, я тебя предупреждаю: терпение мое скоро лопнет, — говорит папа.
Когда я возвращаюсь в свою комнату, на подушке лежит письмо зловещего вида. Оно отпечатано на фирменной папиной бумаге с «шапкой» — «Морис Голден, шеф-редактор Би-би-си-2», что всегда является дурным знаком, как мне известно по предыдущему опыту.
Дорогой Джей!Я не в претензии, что ты поставил меня в неловкое положение во время встречи с генеральным директором, от которого сейчас зависит назначение меня на новую важную должность. Я не говорю даже о том, что ты создал определенные неудобства для премьер-министра этой страны и канцлера Германии. Наплевать даже на те пять тысяч человек, которые по твоей милости должны были покинуть центр радиовещания в течение пятнадцати минут. Бог с тем, что ты купил Чарли черепаху, хотя я неоднократно предупреждал тебя — никаких домашних животных. Плевать я хотел на твои несчастные туфли — в конце концов, меня это не касается. Меня волнует только одно — твоя работа. За последние пять месяцев ты сменил уже пять мест. Но сейчас ты получил действительно хорошую должность. Я знаю: ты считаешь, что всю работу должны выполнять роботы. Но дело в том, что они ее не выполняют. Ее выполняют люди. Попробуй это усвоить и воспользоваться предоставившейся тебе возможностью.
С любовью, твой глупый старик. P. S. Не знаешь ли ты, случайно, что произошло с моим справочником? Его кто-то переложил на другое место.Я уже собираюсь лечь, когда мне звонит Сара. «Джей, надеюсь, ты не собираешься бросать эту работу? Пообещай мне, что не станешь ее бросать. Папа так радовался, когда ты ее получил, а ему и так сейчас хватает забот с Чарли и в связи с приближающейся годовщиной».
Я говорю, что не собираюсь бросать работу, и Сара, успокоившись, отвечает, что видит в этом моем новом занятии определенную иронию судьбы: человек, сам уволившийся с четырех мест, начинает выполнять обязанности консультанта по трудоустройству и подыскивать работу для других. Иногда зацикленность моих родных действует мне на нервы.
Мне нравится Джемма, но иногда ее слащавость начинает меня раздражать. Она задает провокационные вопросы о моей жизни, вынуждая меня делать вид, что какие-то вещи значат для меня больше, чем это есть на самом деле. Сегодня она пожелала мне удачи на новой службе. И поскольку считается, что подружки должны поддерживать своих парней, вместо того чтобы посмеяться над моим безответственным поведением, она пытается возражать, когда я говорю, что скорей всего меня снова уволят. И все равно я бы хотел, чтобы она стала моей подружкой. У нее кожа цвета фисташковой шелухи, и мне очень хочется к ней прикоснуться.