Владимир Козлов - Война
– Вот скажи мне, – говорит он, – ты доволен своей жизнью?
– Хороший вопрос. Ну, в целом, она меня устраивает…
– Нет, устраивает – это слово пустое. А вот доволен или нет?
– Ну, как тут можно быть довольным? Столько всякого говна кругом…
– Вот про это я и говорю…
«Девятка» катится по пустым улицам. Мелькают редкие освещенные витрины.
* * *Саша и Оля сидят на террасе кафе с видом на море. За темной полосой песка мелькают белые гребни волн и лунная полоска. На горизонте движется корабль.
Саша берет бутылку вина, наливает в пластиковые стаканы. Они чокаются. За соседним столиком две тетки молча курят, глядя на море.
– Странно, – говорит Оля. – Бывает же такое ощущение: мир в заднице или даже разрушается вообще, а на душе какое-то поразительное спокойствие. Или даже умиротворение…
– Ну да, мир в заднице…
– Но тебе на это не наплевать?
– Не наплевать. Люди слишком много сделали, чтобы уничтожить друг друга и уничтожить природу. Но у каждого есть выбор – делать что-нибудь, четко осознавая при этом, в каком мире мы живем, или просто плыть по течению.
– Ты говоришь о том, чтобы пропагандировать свои идеи, пытаться донести их до людей?
Саша качает головой.
– Пропаганда бессмысленна. И врубающиеся люди давно это поняли. Еще в девятнадцатом веке был такой итальянский республиканский экстремист Карло Писакане. И он писал, что пропаганда идеи – это химера, что идеи появляются из действия, а не наоборот… Конечно, я не совсем с этим согласен. Идеи все равно нужны. Но идеи нужны прежде всего для действия. И действовать гораздо важнее, чем пропагандировать любые идеи. Даже самые крутые…
Саша допивает вино, ставит стакан. Порыв ветра сбрасывает его со стола. Оля держит свой у губ, пьет медленными глотками. По пляжу, у самой воды, медленно идут парень и девушка. В темноте их лиц не видно.
Оля надевает стакан на пустую бутылку.
– Пойдем? – спрашивает Саша.
Оля кивает.
Они встают, проходят по террасе. Саша первый спускается по ступенькам, подает руку Оле. Она, схватившись за нее, спрыгивает на песок, снимает шлепанцы, идет босиком.
Саша останавливается у воды. Подкатывается волна, смочив его кроссовки. Оля утыкается ему в спину, отбрасывает шлепанцы, обнимает его за плечи.
* * *Сквер. На лавке сидят с бутылками пива Иван, Кевин и Вика. Сбоку к скамейке прислонена гитара в чехле.
– Что слышно от Оли? – спрашивает Иван. – Когда они возвращаются?
– Пишет эсэмэски о том, что все отлично, – говорит Вика. Она в коротком джинсовом платье и кедах, темные волосы заколоты на затылке. – Про возвращение не пишет. У них же билеты были в один конец, назад они автостопом решили ехать. Когда захотят, тогда и приедут.
– Почему автостопом? Из-за денег?
– Да нет, просто решили, что так интереснее…
– Нормально. На учебу она не в первый раз забивает…
– Сделает справку, это не проблема…
– А Саша – он где-то работает? – Кевин говорит с заметным акцентом. Он – в рваных джинсах и майке A.R.E. Weapons.
Иван – в шортах, белой майке Propagandhi, с длинными волосами, собранными в хвост, – мотает головой.
– Он дизайнер-фрилансер, работает с осени по весну, а на лето на все забивает. Путешествует. В этом году больше двух месяцев жил в Барселоне, в сквоте…
– А сколько ему лет?
– Точно не скажу. Примерно двадцать пять.
– А как вы с ним встретились?
– В смысле, познакомились? На концерте. Мы играли, потом еще одна группа – «Нойзерс». Он зашел с ними в гримерку, пили пиво, общались…
– Это уже с этой твоей группой? – спрашивает Вика.
– Нет, еще с «Пристрастным солнцем». Панк-фест какой-то. А сейчас мы в панк-фесты уже не вписываемся. Пост-рок…
– Пост-рок – название, которое не имеет смысл, – говорит Кевин. – Про очень много можно говорить – пост-рок.
– Ну да. И все же, нужно как-то определить, что мы играем. Нельзя же сказать просто «музыку»…
– Хотя многие хотели бы… – Вика улыбается.
– Ну, а Оля так и говорила про стиль своей группы – пока не распались. Хотя я считаю, что это чистый такой феминистический анархо-панк.
– Почему феминистический? – спрашивает Вика.
На соседней скамейке – парень и девушка. Парень держит у уха мобильник.
Девушка говорит:
– Она крыса, я не хочу с ней общаться, отдам деньги – и все.
Парень повторяет в трубку:
– Она говорит, что ты крыса, она не хочет с тобой общаться…
* * *Вечереет. Саша и Оля сидят на пляже, на покрывале. В нескольких шагах от них компания алкашей передает друг другу пластиковую бутылку с домашним вином.
– …я подумал про того, мужика, приятеля Жени, – говорит Саша.
– Понимаю, о ком ты. Она меня этой историей удивила вообще – это как бы не совсем в ее стиле: встречаться с мужиком в два раза старше, да еще и с темным прошлым. Она вся такая рациональная…
– Что еще она про него говорила? Где они познакомились?
– Они в соседних домах живут. Как-то случайно пересеклись, не помню уже как. Или она и не рассказывала в деталях. Видимо, чем-то он ей показался интересным, необычным… И когда она в следующий раз его увидела случайно, то сама подошла. По крайней мере, так она говорит. Ну а там уже…
– Как она узнала, что он был в криминале?
– Постепенно, по каким-то деталям вычислила – она девушка наблюдательная. Стала выспрашивать, что-то он ей сказал прямо, на что-то намекнул. Ну, и пистолеты увидела… Скорей всего, так и есть: мужик решил завязать, переехал к нам в город, купил квартиру. Деньги есть, работать не надо…
– Нам как раз такой и нужен.
– Зачем?
– Оружие. Опыт. Мои потенциальные контакты ненадежны, а он – в такой ситуации, что ему нет смысла… Ну, ты понимаешь…
– Ты предполагаешь, что понадобится оружие? Как бы возможны реальные вооруженные акции?
Саша молчит. К ним приближается алкаш из компании.
– Ребята, я вас приветствую, – говорит он. – А че это вы тут одни сидите? Не хотите присоединиться? У нас, это, винища еще полно… А то сидят как не родные…
– Нет, спасибо, нам и так хорошо, – говорит Саша.
– Ну, не хотите, как хотите… Заставлять никого не будем… У нас все добровольно…
Алкаш идет назад к своей компании, неловко садится на песок.
– Надо быть готовыми ко всему, – говорит Саша. – Не факт, что понадобится, но нужно быть к этому готовыми. Понимаешь? Надо определить, как далеко мы можем пойти. Не хочу, чтобы мы себя ограничили сразу: вот, поджигать машины мы можем или там даже напасть с битами, а вот оружие – это уже нет, ни в коем случае. Нужно быть готовыми ко всему, а там будет видно…
– Я в любом случае участвую. Можешь меня отговаривать, можешь говорить, что хочешь. Но я уже сказала: участвую.
– А я не буду тебя отговаривать.
Саша смотрит на Олю.
– Не, ты ни хуя не въехал, – громко говорит один алкаш из компании. – Это мешает развитию личности…
– Что значит – мешает развитию личности? – перебивает его другой. – Развитию моей личности ничего не может помешать…
* * *Из окна квартиры на высоком этаже виден большой кусок города: районы многоэтажек, улицы с машинами, вдалеке – дымящие трубы комбината.
На разложенном диване лежат Стас и Женя. Стас – смуглый, мускулистый, лет сорока – курит. Женя вылезает из-под покрывала, встает, голая подходит к окну, шлепая босыми ногами по половицам. Она невысокого роста, с длинными светлыми волосами и татуировкой-бабочкой у левой лопатки.
Женя смотрит в окно, прилепившись лбом к стеклу, разворачивается, возвращается, садится на диван.
– Слушай, ты мне никогда не ответил конкретно на вопрос: зачем ты уехал? Тебя ищут, ты прячешься?
– Значит, ты хотела бы, чтобы я никогда не приехал сюда и мы никогда бы не встретились?
– Не говори только глупостей, ладно? Я просто хочу побольше узнать про тебя. Что в этом плохого?
– Ничего. Но ты знаешь – есть вещи, о которых я говорить не люблю, а ты теребишь, теребишь их…
– Нет, ты, конечно, не обижайся – но мне правда интересно… Так почему ты уехал? Это действительно было опасно, или ты просто не хотел оставаться там после того, как завязал?
– Можно сказать и так.
– Что так? Что не хотел там оставаться?
Стас кивает, дотягивается до пепельницы, давит в ней сигарету.
– А тебе не скучно сейчас? – Женя смотрит на Стаса.
– Что значит – скучно? Я всегда нахожу, чем заняться…
– Нет, я не про это. В смысле, что у тебя была такая вот неординарная, что ли, жизнь, а теперь этого нет…
