Банана Ёсимото - Она

В тот беззаботный день нашей послед­ней встречи, когда я и Сёити играли в се­мью, мы с мамой уже собирались уходить, однако тетя окликнула меня и, повернув­шись спиной к заходящему в вечернем са­ду солнцу, сказала:

— Буду говорить тихонько, поэтому ты не показывай виду.

Я поняла только то, что она собирается сказать мне что-то важное, и кивнула.

— Знаешь, я размышляю о том, чтобы удочерить тебя, если когда-нибудь тебе придется нелегко. Только ни в коем случае не говори об этом своей маме. Но я всерьез об этом думаю. Это очень сложно, и важно соблюсти все положенные процедуры, но все же...

Оранжевые лучи заходящего солнца слепили глаза, и тетино лицо я едва разли­чала. Тем не менее поняла, что она говорит серьезно, и ничего не могла возразить. Я не понимала, зачем она говорит мне все это. Однако мне показалось, что, будучи очень проницательной, тетя ощущала досадную тревогу перед смутной неопределенностью, которую я почувствовала после ее слов. В тот момент мы совершенно проник­лись друг другом.

— Помни и ни в коем случае не забывай, что я думаю об этом. Кроме того, здесь ли или где-нибудь в другом месте я в любом случае все подготовлю, чтобы приютить те­бя. Поэтому, если что-то случится, ты все­гда приезжай сюда. На листке бумаги я на­пишу наш адрес и телефон, и он будет хра­ниться во рту вот этой статуэтки.

Сказав это, тетя протянула мне стран­ную, похожую на каппа[2] фигурку не то до­мового, не то какого-то духа, которую я на­шла в тот день в глубине сада и поспешила принести тете.

Сделанная из бронзы, она была очень тяжелой. Когда я обнаружила ее, фигурка была покрыта патиной, но, после того как тетя, между делом болтая с мамой, натер­ла ее до блеска, она стала довольно краси­вой. В приоткрытом рте фигурки белела бумажка. Сама фигурка водяного едва уло­вимо сохраняла тетино тепло. Я бережно прижала статуэтку к груди, а затем поло­жила в свою сумочку.

Разумеется, я ничего не рассказала об этом маме. Когда мама спросила меня, о чем это мы болтали с тетей, я испугалась, но ответила, что тетя просто подарила мне найденную мной фигурку. Мама сказала, что это здорово, и даже не попросила пока­зать ее. Я с облегчением вздохнула. С того момента я бережно хранила тетин подарок.

Спустя некоторое время мама и тетя на­всегда рассорились.

Тетя высказалась по поводу того, что ма­ма развивает свой бизнес, прибегая к ма­гии. Благодаря маминой энергии ее дело здорово расширилось. Поэтому никто в на­шем окружении не решался на подобное. Как мне тогда показалось, тетя весьма дели­катно изложила свои мысли, но мама, при­выкшая к тому, что никто ни в чем ей не пе­речил, очень рассердилась и заявила о раз­рыве всяческих отношений, в том числе и финансовых.

Возможно, чтобы защитить Сёити от маминого гнева, тетя больше не стала нам звонить, а я в конечном счете так и не по­лучила приюта в тетином доме.

— Перед смертью мама не переставала повторять: “В последнее время во сне я ча­сто вижу твою кузину, Юмико-тян. Не ина­че как с ней что-то случилось. Мы с сестрой разругались, но сердце мое постоянно бо­лит оттого, что Юмико-тян с ее чрезвычай­но красивой и чистой душой оказалась вы­кинутой в этот грязный мир. Самой мне уже ничего не исправить, мне нужна твоя помощь. Tы сделаешь это”, — сказал Сёити.

—  Если дело касается меня, то и тебе ни­чего хорошего это не сулит, — заметила я.

—  Не понимаю, о чем ты, но раз уж я ре­шился прийти сюда, то сразу не уйду, — твердо произнес он и расположился в углу комнаты. Затем его голос смягчился: — На самом деле это была предсмертная воля мо­ей мамы. Она сказала: “Это единственный грех в моей жизни, в котором я раскаива­юсь, и если ты не пообещаешь, что сдела­ешь все, чтобы выполнить мою просьбу, я не смогу умереть спокойно”. Вот почему я, используя все свои связи, упорно искал те­бя, — добавил Сёити.

Сказанное им вернуло меня назад, в на­ше прошлое. Туда, где мы месили лепешки. К тем ощущениям, которые я испытывала, когда мы играли, касаясь плечами.

—  Вот уж правда, ты всегда был ма­менькиным сынком, — сказала я.

—  Мужчины по большому счету все маменькины сынки, — заметил Сёити. — К тому же после смерти отца я решил, что всегда буду защищать маму, и довольно долгое время помогал ей и решал все свои вопросы сам. Но с тех пор, как начал рабо­тать, я был постоянно очень занят и был вынужден переложить домашние дела на маму. В связи с этим я чувствую свою вину перед ней. И вот теперь хочу использовать выделенное мне время, которое планировал посвятить уходу за больной мамой, на то, чтобы исполнить ее желание. Дело вовсе не в том, что в своей жизни я не видел ничего и никого, кроме мамы, и не в том, что мы были с ней так дружны. — На лице Сёити не наблюдалось ни тени улыбки. — Думаю, твоя мама была такой же — видимо, это специ­фика их воспитания и уклада жизни. Дей­ствительно, в маминых предсмертных сло­вах чувствовалась такая торжественность и озабоченность. Я абсолютно проникся ими и понял: если подобные люди просят тебя о чем-то сокровенном — это серьезно. Интуитивно я уверен, что, если не сдержу обещание, в личной жизни будущее не за­ладится.Как неожиданно... И это несмотря на то, что у тебя самого не было особого жела­ния помогать мне? Несмотря на то, что ты практически забыл о моем существова­нии? — удивилась я.

Про себя я отметила, что он всегда был так прямолинеен в своей манере высказы­ваться, и решила, что сама могу позволить себе быть откровенной.

— Раз моя матушка так волновалась за Юмико-тян, раз она так любила ее, значит, Юмико-тян — это человек, который совершенно точно стоит того. И тем не менее я здесь, чтобы разобраться, тот ли это чело­век, которому я захочу помогать, не жалея своего времени, — ответил Сёити.

Его резкие и четкие слова развеяли мои сомнения относительно его грубого пове­дения, вызванного тем, что он немного не в себе или попросту ни на что не способен. Я была восхищена его удачными фраза­ми и правильным порядком, в каком он их выстраивает. Его прямота заключалась не в том, чтобы просто изложить все целиком, а в том, чтобы отбросить лишнее и не­нужное.

— Чтобы ухаживать за умирающей мамой, я получил в фирме отпуск на полгода. Матушка покинула этот мир намного раньше, чем я ожидал, а все вопросы, связанные с выполняемой мною работой, я могу решать по электронной почте. Так что еще некоторое время могу отдыхать. Изначально я был готов оставить работу, но так как мне разрешили вернуться, когда мне будет удобно, и мой отпуск рассматривается как заграничная командировка, то решил, что пока могу не появляться на рабочем месте. Если вдруг мне все же придется уволиться, на этот случай мне предлагают место в от­деле закупок в ресторане моего друга, с ко­торым сейчас наша фирма сотрудничает. Я много лет занимался закупками и лично вел переговоры, поэтому у меня много свя­зей и теперь я не пропаду. Таким образом, со спокойной душой могу помочь тебе разо­браться с тем, что тебя беспокоит.

—  Слушай, а как ты поймешь, беспоко­ит меня что-либо или нет? К тому же, если ты разберешься с моими проблемами, ду­маю, это может породить во мне некоторую беспечность, — с улыбкой сказала я. Несмо­тря на всю серьезность разговора, мне за­хотелось пошутить: — Такая поддержка, мне кажется, все же расслабляет. И потом, если я умру, что ты будешь делать?

—  А как же ты жила до этого? Вряд ли ты все это время была одна-одинешенька, не так ли? Кроме того, люди так просто не умирают, — ответил Сёити.

— А я слышала, что умирать вопреки ожиданиям просто. Когда приходит время...

Произнеся это, я вновь неожиданно хи­хикнула. Опять не было повода для смеха, но это было так забавно.

Сёити тем временем оставался сосредо­точенным.

— Вот как? Что ж, возможно. Тебе луч­ше знать, насколько просто умирают лю­ди. Прости, но это не входило в мои пла­ны, — сказал он.

— Сейчас, когда нет в живых папы и ра­зорваны отношения с родными, для меня “Конамия” — это всего лишь сочетание двух иероглифов — “маленькая волна”. Меня больше не интересует “Конамия”. Кто и как ведет бизнес. Насколько успешно... Мне нет никакого дела, и я не мечтаю получить свою долю, — улыбнулась я.

— А деньги? На что ты живешь? — по­интересовался Сёити.

— Когда осталась одна, я была в том воз­расте, когда могла худо ли бедно о себе по­заботиться, да и получила кое-какое на­следство. Если говорить о нынешнем состо­янии дел, то у одного моего друга в Риме магазин брендовой европейской одежды. Эта марка и в Японии хорошо продается. Я здорово помогла ему на стадии развития бренда, и у меня была лицензия в Японии, которую я впоследствии дорого продала крупной фирме. Я получила неплохую сум­му, на которую при экономном режиме мож­но вполне нормально прожить некоторое время. Кроме того, есть в моей жизни два достойнейших человека, которые перио­дически помогают мне деньгами или при­глашают к себе пожить. Один из них — очень богатый итальянец, который когда-то давно был моим бойфрендом. Он немно­го старше меня, не женат, живет в пригоро­де Флоренции. В случае необходимости я всегда могу перебраться к нему. Наши отно­шения чересчур затянулись, и мы не хотим их усложнять, поэтому не стали жениться и встречаемся наездами, — поведала я.