Питер Гринуэй - Золото
У главной суки Третьего рейха, вероятно, единственного существа, чью любовь и преданность полностью разделял ее хозяин, появился щенок, которого назвали Вольф. Гитлер всегда считал свое имя Адольф старой формой немецкого «вольф» (волк). То есть косвенно Гитлер как бы признал свое отцовство и, следовательно, по крайней мере метафорически, свое волчье происхождение. У главной суки была персональная обслуга в лице сержанта Фрица Торнау, в чьи обязанности входило кормить и выгуливать собаку в отсутствие хозяина, который, в свою очередь, выполнял обязанности фюрера. Когда Гитлер усомнился в эффективности упакованных в латунные гильзы капсул с синильной кислотой, с помощью которых он мог при желании покончить с собой, одну такую капсулу он испытал на своей Блонди. В мае сорок пятого в бункер, расположенный под главной канцелярией «третьего рейха» в Берлине, были вызваны профессор медицины Вернер Хаазе и сержант Фриц Торнау. Они сломали капсулу при помощи пинцета и вылили ее содержимое собаке в пасть. Эксперимент превзошел все ожидания. Смерть наступила мгновенно. Однако когда пришел момент его собственного финала, Гитлер отказался от проверенного на собаке яда. Он предпочел застрелиться из «вальтера» калибра 7,65 миллиметров. О судьбе щенка по кличке Вольф ничего не известно. Может, увезли в Бразилию. Может, подобрал русский солдат. А может, пристрелили.
3. Собственность Би-Би-Си
Массима Трой прятала свои сокровища в радиоприемнике и называла их не иначе как «собственность Би-Би-Си». Человеку, который слушал эту радио-станцию в оккупированной Европе, грозила смертная казнь. Таким образом, Массима Трой держала свои ценности там, где решалась ее судьба. Она решила, что если ее застигнут на месте преступления, она скажет:
– Я слушаю свое сокровище.
Этот ироничный, остроумный, довольно двусмысленный и смешной ответ не спас бы ее от смерти.
За этим преступным занятием ее и застукали.
Радиопередача называлась «В рабочий полдень», и слушала она ее в своем маленьком саду среди кустов роз в четыре часа пополудни, лежа в шезлонге в белом лифчике и желтых трусиках, а прямо за оградой ее дома в бельгийском городке Нокке-ле-Зут, что на морском побережье, открывался прекрасный вид на пролив Ла-Манш.
На оккупированных территориях передача «В рабочий полдень» считалась откровенно подрывной. Это была регулярная развлекательная программа для рабочих британских военных заводов по производству патронов и снарядов, призванных нести смерть немцам. В производственных помещениях висели динамики, и рабочие, в основном женщины, напевая популярные мелодии, шлифовали корпуса для снарядов, начиняли их взрывчаткой, закручивали потуже болты и писали мелом на смертоносном оружии: «Это тебе подарочек, Фриц!»
В Англии программа пользовалась невероятной популярностью. Она начиналась с запоминающейся музыкальной заставки. Потом в школах под нее придумывали грубоватые стишки с затейливыми, но часто приблизительными рифмами, тему стишка каждый раз определял герой последней радиопередачи. Риббентропа рифмовали с жопой, недотепой и ложкой сиропа. Гиммлеру доставалось как киллеру. Даймлер делал «займ, бля» и осуществлял «найм, бля» в «прайм тайм, бля». Геринг был в себе «не уверинг» и постоянно терял свой «херинг». Из Роммеля делали гомика и комика. У Кислинга в голове не обнаруживалось ни одного «мыслинга». Толстяк Черчилль все перчил и не мог сказать «арриведерчи». Но больше других доставалось жене Эдуарда VIII миссис Симпсон. Американка, к тому же еще и разведенная, она воспринималась как предательница – это из-за нее английский король отрекся от престола. Дети, слушавшие сплетни взрослых, оттягивались на ней по полной программе. Всех непристойных ассоциаций и не перечислить. Тут фигурировали кинозвезды и чайные бренды, производители сигарет и автомобилей, американские жаргонизмы и броские словечки эстрадников. Где-то не дослышав, а что-то переврав, дети пускали в ход свою буйную фантазию, поэтому в их речевках и рифмовках реалии жизни изменялись до неузнаваемости.
В саду дома на морском побережье в городке Нокке-ле-Зут бельгийский полицейский грохнул радиоприемник Массимы о булыжник, которым были вымощены садовые дорожки, и пластиковый корпус в стиле ар деко разлетелся вдребезги. Гестаповцы обнаружили ювелирные украшения Массимы, золотые запонки и булавку для галстука ее покойного мужа, а также золотые монеты и пятьдесят золотых медальонов XIX века, которые тот собрал в Испании, сражаясь на стороне республиканцев. Все это свалили в холщовый почтовый мешок. Массиму заставили снять белый лифчик и желтые трусики и подвергли изощренным унижениям.
Холщовый мешок с золотыми предметами, предварительно завернутыми в желтые трусики, юный почтальон Флориан Горрел, родственник покойного мужа Массимы, отвез на велосипеде в городок Слуйс в соседнюю Голландию. Он надеялся со временем стать неофициальным хранителем семейных реликвий. Шесть месяцев они пролежали вместе с ржавыми разводными ключами в фибровом чемоданчике в почтовом отделении Слуйса. Флориан регулярно наведывался в свой тайник, но в один прекрасный день семейные реликвии бесследно исчезли. На полу комнаты с невостребованными посылками валялись желтые трусики. Из них сделали тряпку, чтобы вытирать масляные лампы. Флориан обиделся, что нижнее белье его тетушки использовали для столь низменных нужд. Он вынес трусики на задний двор и там сжег их, щелкнув американской зажигалкой.
Золотые украшения увезли товарным поездом в Антверпен и поместили в шкаф для хранения документов в отделении гестапо, в подвальном помещении Центрального вокзала, начальник которого господин Ван Хойтен был чрезвычайно педантичен в отношении чужой собственности, пусть даже еврейской. Ван Хойтен лично положил украшения в мешочек из зеленого сукна, куда ранее складывали бильярдные шары, и прикрепил к нему бирку, на которой написал: «Город Нокке, радиозолото». В июле сорок четвертого портативный сейф с заветным мешочком перевезли в Баден-Баден. В октябре того же года украшения переплавили вместе с другим ломом. Получился пятисотграммовый золотой слиток, на котором поставили клеймо в виде орла с распростертыми крыльями и инвентарный номер Ft67.
За четыре дня до окончания войны два низших офицера, никогда не имевших дела с золотом, погрузили этот и еще девяносто девять слитков на заднее сиденье «мерседеса». При этом у сержанта и капрала руки дрожали, а на губах были вымученные улыбки. Золотые слитки отправились в Больцано, в прошлом излюбленное место отдыха дикторов Би-Би-Си. Дело в том, что в 28-м году здесь был проведен семинар для работников радио, и английским гостям все так понравилось, что они основали местный клуб «Би-Би-Би-Си-Си-Си». То, что члены клуба не являлись одновременно любителями спагетти, пошло им только на пользу, в противном случае они были бы сильно разочарованы.
Бельгийское гестапо отправило изувеченную Массиму в Аушвиц, где Би-Би-Си представляли себе в виде хрустального дворца с бьющими фонтанами и хорошенькими дикторшами, которые носят платья в горошек и говорят в аметистовый микрофон грудными голосами. Этот яркий образ принадлежал Форресту Пунктурио. В течение двадцати восьми дней, составляющих лунный цикл (кстати, огромный срок жизни для бельгийского патриота еврейского происхождения в лагере Аушвиц), не было в мужском бараке большего мечтателя. В свое время Форрест работал в Доме Буша, лондонской штаб-квартире Би-Би-Си по вещанию на другие страны, пока из патриотических чувств, помноженных на глупость и ностальгию, в его голове не родился сумасшедший план. Сначала он тайком пробрался в родной Брюссель, затем очутился в Арденнах, в лесном срубе наподобие канадского, потом снова выплыл в Бельгии, на этот раз в городе Спа, где его благополучно арестовали, после чего он оказался в Освенциме, в бараке номер 45. Форрест Пунктурио любил деревянные строения. С редкой теплотой вспоминал он обшитый сосновыми панелями кафетерий в Доме Буша на лондонской Стрэнд. В течение двух лет он там писал большие антифашистские передачи в надежде, что их услышат его соотечественники. Одним из самых приятных для него воспоминаний был свет в кафетерии, который горел день и ночь со дня объявления войны Германии в сентябре тридцать восьмого года. Сейчас на дворе был сорок третий, лампочки горели вот уже пятый год. Однажды гордый и меланхоличный поляк, напившись, разбил плафон стаканом из-под вина. В другой раз житель Ньюфаундленда, чей дядя погиб, когда его рыбацкую шхуну торпедировала немецкая подводная лодка, в ярости шарахнул стулом по канделябру. В обоих случаях светильники быстро и незаметно восстановили, а все расходы администрация без разговоров взяла на себя. Вся Европа то и дело погружалась во тьму, но кафетерий Би-Би-Си в Буш-Хаусе на Стрэнде всегда был ярко освещен.
