Венсан Равалек - Ностальгия по черной магии
А потом я уже подъезжал к месту, и мне волей-неволей пришлось сосредоточиться на деле и отогнать страшное ощущение, что видел покойницу во плоти, у меня все было расписано по минутам, и я не мешкая принялся за работу.
В голове безостановочно вертелись одни и те же мысли, произвести на свет ребенка – серьезное решение, такие не принимают с кондачка; если подходить к делу объективно, то это абсолютно чудовищное решение: временами из моих умствований было ясно только одно, что миру так или иначе крышка, надежды никакой, и пытаться тянуть дальше эту зловещую комедию – значит только усугублять проклятие, умножать бремя наших ошибок, а следовательно, и грядущих тягот; имелась лишь одна объективная причина, сделать приятное Марианне, – я знаю, ей осточертели эти телефонные истории, и прелестный пупс был, конечно, простым и ясным способом придать новый смысл ее существованию, – дать ей наконец возможность исполнить свое женское предназначение – стать матерью.
Я заглушил мотор, не доезжая стоянки, и с ходу вкатился на середину двора.
Они превратили гараж в хранилище, с двойной перегородкой из строительных блоков и с бронированной дверью. Первым делом я запер все выходы на висячие замки, чтобы никто не выбрался из дома, а потом вскрыл дверь в подвал. Мое вторжение могло оказаться несколько шумным, но я это предвидел, мой план учитывал и такие неосязаемые материи, как психология жертв.
Эти люди были весьма склонны верить в сверхъестественные силы, а потому я подготовил для них программу, отвечающую их пристрастию к эзотерике.
Я опять облачился в свой боевой костюм: черное облегающее трико, на котором нарисован светящийся скелет, каску с оленьими рогами – Марианна прошлой зимой развлекалась какой-то дурацкой пьесой, – картину довершали большие горнолыжные очки. Самые храбрые непременно примчатся на шум, а у меня не было ни малейшего желания прибегать к насилию или угрозам; я запасся гетто-бластером на батарейках – он мог издавать кошмарные звуки, абстрактную музыку, от которой волосы вставали дыбом, – да плюс несколько осветительных ракет, да я в виде скелета, посреди фейерверков – никаких шансов, что они решатся пойти на приступ.
А сейчас перед вами зримое воплощение незримого, ха, ха!
Признаться, иногда моя изобретательность меня пугает.
Я наконец высадил дверь в подвал, было 6 часов 2 минуты, в тишине слышалось только звонкое шлепанье капель по плексигласовому навесу для велосипедов.
На картине, которую я в то время писал, было изображено некое гибридное существо, полумужчина, полуженщина, у входа в громадный лабиринт, – Тесей перед лицом своей, судьбы, точно такое же ощущение в тот вечер охватило меня, когда я, вырядившись в странный костюм и каску с рогами, стоял у зияющей дыры подземелья, после долгого путешествия по затопленному городу, где в эту безлунную ночь не было ни единого огонька, – ощущение, что передо мной открыто множество путей, но лишь один в конечном счете окажется верным. Все мои причиндалы лежали на маленькой тележке, которую я стащил сегодня под вечер возле стройки, я чувствовал, что спокоен, сосредоточен на своей задаче, и совесть моя абсолютно чиста; толкнув вперед тачку, я вошел в подземелье.
В один миг я расставил на антресолях большие зеркала, которые приметил еще когда бывал тут раньше; на случай, если кто-нибудь явится с фонарем, я расположил их так, чтобы свет лампы, отразившись, привел незваных гостей в еще большее смятение, потом нажал на кнопку магнитофона, раздались жуткие жалобные звуки, по сравнению с ними самая мерзкая современная музыка казалась верхом гармонии, и начал проламывать двойную перегородку из монолитных блоков. Телефон сегодня ночью тоже не работал.
И в эту минуту я вдруг почувствовал, может, из-за нелепого наряда или из-за моих собственных теней, плясавших по стенам в свете факела, что меня обступили странные видения, на весь этот бедлам слетелись вампиры, жадные, выжидающие, но мне было не до них, через несколько минут я проделал в стене дыру, достаточно большую, чтобы в нее пролезть. Теперь оставалось проверить мою гипотезу: поддались они паническим слухам о возможном обвале биржи, вернули сбережения домой, или нет? Бокс был пуст, там стоял только стеллаж с какими-то книжками или тетрадками и сейф.
Раньше мне часто снились старики, снилось, что объявили войну, войну стариков, надо было истребить лишнее население, я видел; как мои дедушка с бабушкой убивают друг друга, дедушка протыкает грудь бабушки огромной рапирой, и алая кровь течет у нее изо рта и из носа. Один психоаналитик сказал, что это была абсолютно здоровая защитная реакция на мир взрослых, мир, не внушавший ребенку ничего, кроме недоверия и подозрений. Я закрепил взрывчатку на дверце сейфа, я казался себе супервзломщиком, тот спец, что мне ее продал, не слишком расщедрился на советы, мне интересно было взглянуть на результат, и, когда я поджигал фитиль, на лестнице кто-то закричал.
Я отошел подальше, от взрыва подскочили полки, дверцу сейфа словно вскрыли громадным консервным ножом, я направил лампу на оплавленные стенки, с лестницы опять донеслись крики, я узнал голос одного старика, бывшего уполномоченного Парижского национального банка, – если бы мне предложили пари, кто первый вздумает явиться, я бы поставил на него, – сейф был полон, пачки купюр лежали аккуратными ровными рядами, я подумал, до чего здорово, просто класс, и вышел посмотреть, как мне успокоить старикана.
– Кто бы ты ни был, Божья тварь, покажись!
Как хотите, но это было трогательно, елки-моталки, кто бы ты ни был, Божья тварь, покажись, я запустил первую петарду в потолок, махая руками, как пьяная ворона, и вопя кар-рр, кар-рр, похоже, мой зайчик шарахнулся прочь, кто бы ты ни был, конечно, но такого он, видно, не ожидал. Шарль, раздался сверху плаксивый голос, Шарль, ты что-нибудь видишь, что там такое? Я воспользовался передышкой и запустил руку в сейф. Послышался грохот, потом опять крики, не иначе Шарль пропахал носом лестницу. Я собрал инструменты, уместил чемоданчик и кубышку на тележку и взял курс на выход, всякую работу надо делать хорошо, это любимое изречение моего деда. И ровно в тот момент, когда я выходил из подвала, бластер замолк.
– Шарль, о боже, Шарль, ну пожалуйста, отзовись!
Настала ледяная тишина, все вдруг замерло, такая тишина, что впору окаменеть от ужаса, словно вот-вот явится нечто чудовищное, нечто или некто, это продолжалось несколько минут, и снова почудились вампиры, склонившиеся над жертвами, сладострастно сосущие кровь, где-то тихо всхлипывала старуха, а потом опять ничего, только характерный звук, как будто по лестнице волокут тело, а оно бьется о каждую ступеньку. Я сумел стряхнуть зловещее наваждение и ползком добрался до машины, кубышка была по-прежнему крепко привязана к инструментам, не знаю, что там происходило в доме, у меня не возникало никакого желания остаться посмотреть.
Вернувшись домой, я заснул сном праведника, и, когда назавтра разлепил глаза, был уже день.
Похоже, электричество починили, потому что Марианна прилипла к телевизору, какой-то чин из правительства хвастался, что благодаря быстрым и чрезвычайно эффективным действиям соответствующих служб ситуацию удалось выправить. Тут-то стало ясно, что дело серьезное, система едва не накрылась. Прогноз погоды был прежний, снова дождь, срочно созывается совещание в верхах, ко всем крупнейшим специалистам Большой семерки обратились с настоятельной просьбой найти решение проблемы, ведущий не уточнил, какое именно, но, судя по всему, это должна быть сильная штука, – штука, способная остановить потоп. В конце выпуска шли сообщения о трагических происшествиях, связанных с затемнением, несколько изнасилований, не так много, но все достаточно гнусные, их стоило упомянуть, сколько-то краж, а главная новость – пожар в Сен-Клу, сгорел небольшой особняк, где жили главным образом пенсионеры. Что стало причиной пожара, поджог или несчастный случай, пока не выяснено.
– Ну, – поинтересовалась Марианна, – как прошло?
Все старики погибли при пожаре, кроме одной женщины, она получила серьезные ожоги. Я никогда не уточнял, чем занимаюсь. Однажды Марианна спросила, это что-то нечестное, ты поступаешь дурно, я ответил, более или менее, так, на грани, и она удовлетворилась этим объяснением.
Вроде тебя, уточнил я, ты порешь плеткой своих мазохистов, но ты ведь не совсем шлюха.
На миг мне вспомнилось вчерашнее ощущение, чьего жуткое присутствие, у меня мелькнула мысль, что со своей театральщиной, да плюс картина, которую я сейчас пишу, да еще ночь особенная – совсем без света, я, быть может, вызвал какого-нибудь духа или дьявола, но вообще-то все это чушь.
– Хорошо, прошло хорошо, вернее, даже очень…
Я знал, о чем она спрашивала, удалось ли мне достать столько, чтобы она смогла родить? По телевизору уточняли последние сведения о разрушениях, вызванных дождем. Перечисление напоминало какую-то нелепую литанию, особенно странным был обыденный тон диктора.
