Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2013)
Вот в прошлый год я там сворачиваю, а по встречке — джип.
Ну, может не джип, я только увидел две фары в рыло.
Миха-покойничек, убили в Самаре, остался б жив,
Сказал бы тебе, что всё так оно и было.
Я каждого вспомнил: кого где нагнул, приморил,
С кем, может, просто не по-хорошему поделился.
А справа отбойник. Чо делать? Глаза закрыл,
И ещё в груди как будто шарик воздушный сдулся.
Чувствую так хорошо: Я расплатился.
Открываю глаза и думаю: Он промахнулся.
Май
Стройка была похожа на слоновий скелет.
От железяк и от крыши невероятно жарко.
Через окошки падал ровный церковный свет,
Пахло карбидом, пахло электросваркой.
Мы уже видели в книжках два непонятных слова: «запах распада».
Возвращались живые или цинковые афганцы,
Наши в тот год не поехали на Олимпиаду,
Потому что в Москву перед этим не поехали американцы.
Кто-то из пацанов — не помню — крикнул: «Андрюшка!»
Мы отошли в самый угол, за ржавые трубы.
Анька сказала: «Насонов сожрал лягушку!».
И сразу спросила: «А ты целовался в губы?»
Двадцать лет спустя
Лица на фотокарточке мелкие, постные,
едва различимые в глухом коридорном свете.
Школьная форма цвета фингалов, многое цвета крови.
Вот этих детей били взрослые,
вот этих детей били дети,
а этим прилетало от представителей обоих сословий.
Дорога из школы лежала мимо столовой «Уют».
Далее всё получалось согласно нечитанному ещё поэту:
сегодня тебя побили, завтра меня побьют,
и так примерно от октября до самого лета.
Прячу в карман фотографию, выхожу из этой столовки
в город, похожий на морг — оттого, что деревья голые,
такие голые, что прямо неловко.
И вдруг самая толстая ветка,
на которой невесть отчего сохранилась листва,
лупит по стенке весьма постаревшей школы,
лупит чаще и много сильнее, чем этого требует ветер,
а также другие законы, так сказать, естества.
Сентябрьское
В воздухе тонкие волосы.
В небе другие волосы —
белые, тонкие полосы.
Ветер поёт на три голоса.
В воздухе тонкие волосы.
В небе — белые полосы.
Долгие облака —
чтобы наверняка.
В небо летят паутинки:
души ягнят невинных,
души ребят убитых,
души земель безвидных,
слёзы озёр разлитых.
Липкие паутинки.
В озере первые льдинки.
В мире моём поминки.
И навсегда поминки.
Сказка перед сном
«Однажды морские быки покинули морских коров.
Вставили кольца в ноздри, превратились в морских волков
Каравеллы переворачивали, всяко еще играли.
А морские коровы медленно вымирали.
Превращались в обычных коров,
Собирали морскую капусту, готовили борщ, готовили плов.
Кормили морских телят.
Морские телята уплыли на поиски пап,
А коровы, как грустные облака, на берегу стоят.
Маленькая, засыпай. Ой, а уже уснула.
Сейчас закрою, чтобы не дуло,
Выпью лекарство, ты еще смеялась, когда прочитала: „конь-як”.
Тихо-тихо, не просыпайся, ляг.
Нет, это просто тебе некрасивое облако снится».
Капельки моря на длинных ресницах.
Курага
Д. Верясовой
Мы кормили чужую собаку на берегу пруда.
Точнее — на берегу старицы Клязьмы-реки.
Даша ей говорила: «Дура, иди сюда».
Дурочка приходила и ела почти с руки.
По станции громыхали немногословные электрички.
Не кончалось вино и другие спиртные напитки.
Над старицей Клязьмы-реки качались тонкие вички.
В тёмной воде проплывали странные нитки.
Тёплый ноябрь. Тёплый финал ноября.
Тёплая, но совершенно чужая собака.
Электрички каменным шпалам: «Всё зря, всё зря».
Радоваться закату. Ни от чего заплакать.
* * *
Ирине К.
Между кувшинчиковых пружин,
вдоль ожерелий ряски и пятен света,
утка, похожая на кувшин,
плоско скользит к окончанию лета.
Утка, похожая на стеклорез
делит болото на два болота.
Небо, трава и нечёткий лес
перевернулись в разорванном фото.
Небо, трава и нечёткий лес
и облака, и ещё трава.
Мир разделился на мир чудес
и мир, поделённый на два.
И в том, который ещё поделён,
где были одни и двое,
старомосковский чудесный клён
не разрешает чужое.
• • •
Этот, а также другие свежие (и архивные) номера "Нового мира" в удобных для вас форматах (RTF, PDF, FB2, EPUB) вы можете закачать в свои читалки и компьютеры на сайте "Нового мира" - http://www.nm1925.ru/
Колыбельная
Данихнов Владимир Борисович родился в 1981 году в г. Новочеркасске Ростовской области. Окончил Южно-Российский государственный технический университет. Прозаик, автор романов «Братья наши меньшие» (М., 2005), «Чужое» (Рига, 2007; М., 2008), «Девочка и мертвецы» (М., 2010). В «Новом мире» публикуется впервые. Живет в Ростове-на-Дону.
Журнальный вариант.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МЕНЬШОВ
Глава первая
Меньшов работал в конторе, которая находилась в сером здании с пыльными окнами. Здание это, построенное в конце шестидесятых, напоминало раскрытую книгу с потертой обложкой; летом крыша здания нагревалась, как печка, осенью протекала, зимой обрастала снегом и сосульками, а весной снова протекала. Никто не собирался ее чинить. В горшочках на подоконниках росли кактусы: считалось, что они поглощают вредные излучения. Летом Меньшов забирался на крышу, чтоб с высоты посмотреть на город. Смотреть, впрочем, было не на что, и Меньшов курил сигарету за сигаретой, чтоб забыть о тоске. В октябре заряжали дожди. Лужи цвета стали лежали на разбитом асфальте, как напоминание о грядущих холодах. По тротуарам брели хмурые прохожие с черными зонтами в руках. Меньшов, чтоб не отличаться, тоже доставал свой черный зонт и плелся на работу. Пару раз он пытался выделиться, одевшись ярко, вызывающе, но на него не обращали внимания, и ему становилось грустно; на следующий день он одевался как обычно. Первый снег выпадал не раньше декабря, почти сразу таял, и тротуары покрывались бурой кашицей. У обочин скапливались ноздреватые холмы из снега и грязи, похожие на чудовищные муравейники. Деревья стояли голые, ветер срывал провода.
