Вера Колочкова - Из жизни Мэри, в девичестве Поппинс (сборник)
– Ой, ты что, маленькая, что ли? – рассмеялась сквозь слезы Соня. – Семнадцать лет девке, а она все сказку просит. И не стыдно тебе?
– Нет… Ни капельки… – устраиваясь под ее теплый бок, сонно проговорила Катя. – Давай, начинай.
– Ну ладно, слушай. Да и засыпай быстрее – утром тебе рано на поезд вставать. И в поезде смотри не выходи на остановках… Вообще, страшно мне тебя одну отпускать, да что делать? – вздохнула протяжно Соня, накрывая ее одеялом и проводя рукой по густым рыжим волосам. – Ну вот, значит жили были мальчик с девочкой, и не было у них мамы и папы…
* * *Сойдя ранним утром с поезда и выйдя на привокзальную площадь, Катя обнаружила вдруг, что совершенно не помнит ни номера автобуса, идущего в строну Лениного дома, ни названия остановки, на которой ей надо выходить. А там еще где-то и пересадку делать надо… И немудрено, что не помнит – одна к Лене никогда не ездила, всегда вместе с Соней. «Вот ворона!» – ругнула она себя коротко. И звонить Лене в такую рань не хотелось – всех детей переполошит. И Соне тоже не хотелось. Соня ее как взрослую от себя отпустила, а тут вдруг звонок – заблудилась, мол… Нет уж. Сама доберется. Язык, он и до Киева доведет.
Она долго выясняла у двух разговорчивых старушек, как же ей все-таки доехать до улицы Комсомольской. Старушки охотно взялись за объяснения, но довольно специфически – отправляли ее в абсолютно противоположные стороны. Они даже повздорили между собой, при этом каждая стойко и до конца отстаивала именно свою версию Катиного маршрута. В конце концов Катя отошла от них и обратилась за помощью к девушке, которая быстро назвала ей номера нужных автобусов и даже название остановки сумела воспроизвести из невразумительных Катиных пояснений: «…там вроде бы универсам есть и еще несколько серых таких домов в ряд стоят…» Что ж, и правда – язык до Киева довести может.
Лена открыла ей дверь и тут же бросилась на шею – бледная, глаза опухшие…
– Ой, Катька! Как же я соскучилась! Как здорово, что ты приехала! Мне же через пятнадцать минут на работу убегать надо! Посидишь с ребятами, ага? Ой, какая же ты умница… А как похорошела-то! Прям девица взрослая совсем.
Тут же с визгом кинулись ей в ноги Сенька с Венькой – обожаемые белобрысые близнецы. Один вцепился в правую Катину ногу, другой – в левую.
– Ой, уроните же! – смеясь, наклонилась к ним Катя. Обняла одного, обняла другого, прижала к себе – обычная счастливая суматоха.
– Венечка, Сенечка, тише, пожалуйста! Не кричите так – Тонечку разбудите, – суетилась вокруг них Лена. – Катенька, пойдем, я тебе все покажу-расскажу.
Лена, на ходу одеваясь, протараторила про сваренную манную кашу, про ключи в прихожей на гвоздике, про деньги, хранящиеся в восьмом томе собрания сочинений Чехова, про шортики-маечки-колготки, чмокнула Катю в щеку и умчалась на работу, погрозив ласково близнецам пальцем – чтоб тетю Катю слушались!
– Ну? – закрыв за ней дверь, развернулась Катя к Сеньке с Венькой. – Хозяйничать будем? Я смотрю, вы еще и не умывались.
– Умывались! Умывались! – в один голос завопили мальчишки, разбегаясь от нее в разные стороны.
– Так. Вперед в ванную! Шагом марш, быстро! – подхватив их под мышки, скомандовала Катя. – А потом на кухню – завтракать будем.
Посадив мальчишек за стол и поставив перед ними тарелки с манной кашей, она тихонько заглянула в комнату и тут же расплылась в радостной улыбке: Тонечка, проснувшись, стояла в своей кроватке, уцепившись ручками за решетку, смотрела на нее удивленными глазками-пуговками. «Какая большая стала…» – подумала Катя, подходя к ней и ласково протягивая руки.
– Привет, малышка моя! Ты проснулась, что ли? Ну, здравствуй, котенок! Ты меня помнишь? Я Катя, тетушка твоя.
Тонечка вдруг скуксилась, удивленно ее рассматривая, скривила подозрительно губки и задышала глубоко, вот-вот собираясь заплакать.
– Мама де? Мама де? – захныкала она, колотя по решетке кроватки пухлой ручкой.
– А мама скоро придет, котенок! Совсем скоро! Ты меня не узнала, что ли? Я же тетя Катя… Ну? Иди на ручки! Вот так… Какая ты тяжелая стала! – проговорила ласково Катя, выуживая Тонечку из кроватки. – Сейчас мы с тобой умоемся, потом кашки покушаем. И я тоже с тобой поем, я тоже голодная. Пойдем, Тонечка.
С малышкой на руках она зашла на кухню и – опа… Картина перед глазами предстала еще та, которая, что называется, маслом писана – довольные близнецы упоительно размазывали остатки каши по своим недавно умытым мордашкам. Она всплеснула свободной рукой, быстренько усадила засмеявшуюся Тонечку на высокий стульчик и снова потащила мальчишек в ванную. А вернувшись через пять минут, и Тонечку тоже застала за увлекательнейшим занятием – девчонка, схватив обеими ручками оставленный на столе пакет с манкой, с таким же упоением рассыпала ее по полу кухни.
– О боже… – рухнула на кухонный стул Катя, опустив в изнеможении руки. – И полчаса не прошло, как я с вами нянькаюсь, а будто уже целый вагонный состав разгрузила!
– Мама де? Мамы неть… – глядя на нее хитрющими глазками, пролепетала Тонечка и развела в стороны пухлые ладошки.
– Да уж, Тонечка, мамы твоей неть… – передразнила ее, смеясь, Катя. – Выходит, я буду по совместительству твоей мамой. Целых три месяца. Пока твой садик не откроют.
– Теть Кать, а когда мы гулять пойдем? – ворвались на кухню Сенька с Венькой, когда она закончила кормить кашей девочку.
– Гуля-а-а-ть? – уставилась на них расширенными глазами Катя. – Ой, я не знаю даже… А вообще, вы правы, мальчишки, – тут же протянула она, изучая содержимое холодильника, а вернее – любуясь его первозданной пустотой. – Вы правы, гулять обязательно надо идти, и гулять мы пойдем с вами в магазин, иначе нам обедать нечем будет. Идите одевайтесь пока!
Кое-как разобравшись с ребячьей одеждой и усадив Тонечку в летнюю раскладную коляску, они шумным табором вышли из дома. Сенька, конечно же, сразу побежал в одну сторону, а Венька – в другую.
– Сенька! Венька! Вы что? Я ж коляску водить не умею! Научите меня сначала! – тут же выкрутилась из ситуации Катя, разведя вполне достоверно от «неумения» руки. – И магазин я не знаю где.
Мальчишки, заважничав, тут же вернулись к ней и, схватившись руками за коляску, дружно покатили ее по тротуару. «Все-таки как рано в мужчинах просыпается снисходительность к женской слабости, – совсем по-взрослому усмехнулась, глядя на них, Катя. – Надо будет научиться этим приемом пользоваться по прямому его назначению…»
– А мы знаем, где магазин, теть Кать! Мы сейчас тебе покажем! – важно обернулся к ней Сенька.
– Ага! – подтвердил тут же его одинаковый братец. – Сейчас покажем!
Так и дошли они до большого супермаркета, важно катя коляску с Тонечкой впереди себя. «Ну вот, не так уж все и страшно, как показалось вначале, – обрадованно думала Катя, шагая за ними по тротуару. – Не такие уж они и маленькие – скоро по четыре года отмечать будем».
Однако радость ее оказалась преждевременной. В супермаркете, взяв Тонечку на руки, Катя со скоростью фокусника начала быстро кидать в большую тележку продукты – два пакета молока, творог, сыр, сосиски. Ага, вот полки с детским питанием.
– Девушка, это ваши дети? – вздрогнула Катя от строго-насмешливого голоса женщины в бело-красной клетчатой униформе. – Вы посмотрите, что творят!
С ужасом обернувшись, она увидела перемазанное шоколадом Венькино лицо. В руках он держал маленькую желтую коробочку – освобожденное от сладкой оболочки нутро киндер-сюрприза, изо всех сил пытаясь его открыть. А Сенька тем временем, аккуратно почистив банан, вонзил в него острые зубки.
– Ой, простите, ради бога! – испуганно проговорила Катя. – Веня, дай мне коробочку, я хоть до кассы дойду. Сенька, отдай банан немедленно… Ну пожалуйста, я на улице его тебе обратно отдам.
– Ты в няньках у них, что ль? – участливо спросила женщина, следя за ее суетой.
– Нет, я не в няньках. Я в тетках. Племянники это мои!
– Ну, тогда понятно. Да не суетись, пусть уж он ест этот банан. Я потом подойду к кассе, скажу.
Но и это было еще не все, что ждало ее в это утро. Подойдя с нагруженными пакетами к дому, Катя обнаружила вдруг, что забыла взять ключи от квартиры. Так они и остались висеть на гвоздике в прихожей, а дверь она просто захлопнула, выходя. И Тонечка, будто почувствовав ее растерянность, зашевелилась недовольно в коляске, захныкала требовательно, потянув к ней ручки. Опустив пакеты на асфальт, Катя взяла ее на руки и чуть тут же не расплакалась и сама – Тонечкины штанишки были насквозь мокрыми, а запасные она захватить не догадалась. Что ж, придется Лене на работу звонить – пусть ключи везет. Сунув руку в карман брюк, она снова похолодела от ужаса – мобильник ее тоже остался в квартире. Глядя на ее растерянное лицо, примолкли испуганно и Сенька с Венькой, придвинулись к ней поближе, схватились за ноги – Сенька за правую, Венька за левую. Господи, ужас какой. Прижимая к себе плачущую Тонечку, Катя закрыла глаза.
