Владимир Пиштало - Никола Тесла. Портрет среди масок
— А что еще говорят? — спросил Никола.
— Утренняя звезда откроет солнечные врата, — попискивают березы. — Из врат выедет бог Ярило и скажет матери-земле: «Земля сырая, возлюби меня, бога Солнца, стань моей драгоценной, и я покрою тебя смарагдовыми озерами и златыми песками, зелеными травами и быстрыми ручьями. И птицами, и плодами, и красными и голубыми цветами. О! И родишь ты мне детей без числа!» Лучи весеннего солнца и журчание воды приветствуют его первыми листьями.
Никола внимательно выслушал, но потом рассмеялся:
— Нет, не так! Ты обманываешь меня.
Вместо басен о животных мама часто рассказывала им о растениях. Она хорошо знала травы и утверждала, что редко какая былинка стоит сама по себе, обычно с ней чья-то душа связана. В вязах, елях и ясенях, например, обитают вилы.
— А откуда берутся вилы?
— Вилы возникают из травки безвременник осенний, — с готовностью отвечала мама. — Потому парни и опасаются топтать эту траву. Я расскажу тебе, как выглядит безвременник, чтобы ты ненароком не растоптал его.
— А где живут вилы?
— Я же тебе сказала, на каких деревьях. Еще тис — дерево вилы. Он растет только на чистом месте, — ответила Джука.
— А сколько вилы живут? — не унимался Никола.
Мама пожала плечами:
— Вилы питаются семенами чеснока и живут, пока им жизнь не наскучит. И тогда они эти семена бросают и безболезненно умирают.
Никола гордился тем, что его мама знает так много, словно сама когда-то была вилой. Он так и не понял, почему отец злится, когда слышит эти рассказы о мире, полном светящихся душ, где растения так похожи на людей. Тогда он еще не понимал, что эти волшебные рассказы не просто о вилах и растениях, но о богах, которые старше самого Бога.
— Если поблизости нет церкви, можно молиться под елью или липой, — советовала мама Даниле и Николе.
Мама создала мир, а потом явился отец, чтобы описать его в книгах. Слушая ее рассказы, он морщил нос. Он не мог понять, почему эти предания сохранились в роду, в котором было так много попов.
— Да брось ты это, — бормотал Милутин. — Оставь зло — возьми добро. Откажись от болестей и печалей и прими здравие.
3. Снежные комья
На второй день православного Рождества трое мальчиков сбежали из-под присмотра родителей и углубились в лес над Смиляном.
— Какой снег красивый! — улыбнулся первый мальчик.
— Точно! Так глаз и ласкает, — отозвался второй.
Третий мальчик, словно молодой пес, ловил ртом снежинки.
Они внимательно смотрели себе под ноги. Трудно было понять, кто сильнее всех запыхался при восхождении, Никола или его старшие родичи — Винко и Ненад.
Обросшие льдом скалы походили на чудовища. Глубокая тишина царила в соснах. Ветер временами взвывал в вершинах деревьев, и белый груз падал с их веток. И становилось слышно, как дышит лес.
Мальчики проваливались в глубокий снег, ноги у них промокли. Они упирались ладонями в колени, чтобы было легче подниматься в гору. Так они забрались на каменный бугор, возникший посреди промоины, вдоль которой ветер гнал снежную пыль.
— Надо заканчивать, если хотим к ночи домой вернуться, — заявил Никола.
Ребята, глубоко дыша, держались за бока. На склоне посреди промоины двое непохожих родственников обняли Николу за плечи. Винко был молчаливым и брезгливым мальчиком с опухшими веками. Однажды он исчез, и его искали целый день. В конце концов нашли его в церкви, он сидел на корточках. В Николином роду мужчины всегда выбирали между церковной и воинской службой. Было похоже, что Винко, тихий мальчик с опухшими веками, уже нашел свое призвание.
Брат Винко, Ненад, похоже, не годился ни в священники, ни в офицеры. Однажды он поднял над головой большой камень и что было сил обрушил его на черепаху. Когда кошка в семье Теслы окотилась, он утопил всех котят в ведре. Когда Никола летом соорудил мотор, который вращали летящие майские жуки, Ненад похватал их и съел.
Лесная тишина становилась все глубже. Трое мальчиков дышали в унисон. Морозный воздух обжигал их ноздри.
Винко тихонько снял руку с плеча задумавшегося Николы и заглянул в промоину. Никола посмотрел, как пульсирует жилка на виске Винко, и сказал ему:
— Где-то в этом лесу спит сейчас медведь. Волчки и барсуки спят в норах. Жуки спят под замерзшими корнями. А под всем этим беспробудно спит сила.
Тут и Ненад снял руку с плеча Николы и поперхнулся:
— Я бы хотел… Я бы сам хотел быть в этом лесу волком. — Он запрокинул голову, обратил гортань к небу и взвыл: — Уау-у-у-у!
Как только братья убрали руки, Никола ощутил плечами мороз и ему стало зябко.
— Давайте пускать вниз по склону снежные комья, — поспешно предложил он, — и посмотрим, чей улетит дальше всех.
Снег заскрипел в ладонях. Братья были в рукавицах. У Николы их не было. Пока он лепил ком и катил его, пальцы его свело от холода. Несясь по склону, комья собирали на себя мокрый снег и вырастали на глазах. Почти все они отяжелели настолько, что вскоре останавливались неподалеку от места, где зародились.
— Смотрите на мой… — пищал Ненад. — Он дальше всех!
— Не говори ерунды! — орал Винко. — Посмотри на мой!
— Да и твой остановился.
— Конечно, в пенек же врезался.
У Николы от холода заболели ладони. Ему казалось, что на пальцах вообще не осталось мяса, а кости окаменели, сгребая снег в комок. Мальчик попробовал отыскать тепло, сунув руки за пазуху. В конце концов он запустил их в штаны, ухватившись за мошонку.
— Смотри на мой ком! — скулил Ненад.
— Нет, на мой! — орал Винко.
Никола не смотрел. Он освободил замерзшие ладони, которые грел меж ног. Молча слепил снежок. Бросил его, словно играя в кости. Снежок бойко покатился по склону, облипая по дороге снегом. Снежный ком быстро рос. В мгновение ока он превратился в огромный снежный шар, шипевший при вращении. Потом шипение превратилось в грохот, несущийся вдоль промоины.
Ребята поняли, что это уже не на шутку, когда чудовищный шар начал наматывать на себя не только снег, но и верхний слой почвы.
— Мамочка моя, мамочка милая, — тонко пришепетывал Винко. — Это ведь уже лавина!
Снежный ком превратился в стихию. Он оставлял позади себя изрытый, изуродованный пейзаж. В отдаленном дне промоины ком с легкостью снес несколько берез и сосен. Грохоча и круша перед собой все, он исчез в направлении села. Гора содрогнулась от мощного удара.
— И-и-и! — верещал Ненад-уничтожитель, словно страх доставлял ему физическое удовольствие.
Пока земля вздрагивала под их ногами, брат Винко расплакался и попросил:
— Не дай боже, сдвинет лавину на нас… Не дай боже, чтобы это снесло село…
Никола замер как под гипнозом. Его самого восхитил вид разрушений. Его опьянило мгновение, высвободившее стихию природы.
Маленький снежок, брошенный легким движением руки, на его глазах вырос, он валил скалы и ломал сосны как спички. Он сдвинул материю и освободил ее исконную силу. Ничто не могло остановить снежный ком, пущенный под единственно правильным углом. Никола ежился, стоя между перепуганным Винко и воодушевленным Ненадом.
— Судьба… — прошептал он с ужасом.
4. Зимы
В Смиляне Божье созидание все еще продолжалось. Крестьяне были такими высокими, что скорее походили на великанов. Слова людские были живыми, а не мертвыми. Природа была исконной. Запах мороза был приветом от Господа.
Да, те зимы были намного холоднее, чем последовавшие за ними. Такие зимы были скорее характерны для России или Финляндии, чем для Балкан. Николе казалось, что крестьяне, пробираясь по снегу, оставляли за собой мерцающий след. Снежок, брошенный в дерево, рассыпался блестящими искрами. Однажды вечером кот, которого Никола любил дразнить и тискать, удивил его. Собираясь зажечь свечу, мальчик прошел мимо него, решив попутно погладить любимца, и под его ладонью засверкали искры. Он проводил взглядом руку, погладившую кота. И между своей рукой и кошачьей шерстью увидел сияющую полосу. Видимо, это тоже был «чудный феномен» Божьей природы.
— Нет, ты только посмотри! В самом деле! — восклицала Джука.
Милутин понял, что это электрическое явление, — в том не было никакого сомнения. Он объяснил сыну это явление как умел.
Никола запомнил, что именно тогда ему пришла мысль о том, что природа — это большая кошка.
В голове мелькнуло: но кто ее гладит?
— Мы живем в иллюминированном мире, — шепнул Милутин сыну и жене.
— Что значит — иллюминированный? — тоже шепотом спросила мать Николы.
— Освещенный изнутри.
5. Забрало
А если заставить его смотреть прямо на самый свет, разве не заболят у него глаза и не вернется он бегом к тому, что он в силах видеть, считая, что это действительно достовернее тех вещей, которые ему показывают?
