Вольфрам Флейшгауэр - Три минуты с реальностью
«О. Неопределенное. Он как будто робел, вел себя неуверенно. Но это можно понять: он видел нас в первый раз и, естественно, старался произвести хорошее впечатление».
Звучит размыто, приходится признать. Но так все и было. Если он зачеркнет предыдущий ответ, это покажется странным. В конце концов, вряд ли от него ожидают точного психологического портрета. Он подписал страницу и открыл следующую.
«В. Почему вы так решили?
О. У вас есть дети?
В. Нет. А к чему вы клоните?
О. По поведению молодого человека такие вещи видны сразу. Он казался застенчивым. Был подчеркнуто мил с моей женой и несколько скован со мной. Типичное для молодого человека поведение во время знакомства с родителями подружки. Любой отец вам это подтвердит».
Отвечать вопросом на вопрос. Выявлять некомпетентность собеседника. Лучший способ уклониться от темы.
«В. Ужин прошел без эксцессов?
О. Да. Правда, господин Альсина рано ушел, потому что торопился на репетицию.
В. Репетиция? Так поздно?
О. Когда он ушел, было еще не очень поздно. Может быть, половина десятого. Через два дня в театре должна была состояться премьера, а до десяти там шел какой-то спектакль. Поэтому репетировать приходилось лишь рано утром или поздно вечером.
В. Ваша дочь осталась?
О. Да. Некоторое время мы еще посидели вместе за столом. Потом она поехала за ним, встретила его после репетиции и ночевала в городе.
В. Описанный вами ужин состоялся вечером в среду, семнадцатого ноября. В пятницу, субботу и воскресенье давали то самое представление. В следующий вторник ваша дочь уехала в Брауншвейг, и в тот же вечер вам позвонил господин Альсина, все верно?
О. Да.
В. Вы не были на представлении?
О. Нет.
В. А ваша жена?
О. Тоже нет. Почему вы спрашиваете? Разве это важно?
В. Может, и нет. Тем более что, как вы уже сказали, до следующего вторника вы нигде не встречались с господином Альсиной. Перейдем к событиям вторника. Вам не было известно, что дочь уехала в Брауншвейг?
О. Нет.
В. А господин Альсина знал, что вы об этом не знаете?
О. Похоже на то.
В. Как вы объясните, что Джульетта уехала, ничего вам не сообщив?
О. Моя дочь — взрослая женщина. И наши отношения строятся с учетом этого обстоятельства.
В. А ваша жена знала? О ее поездке в Брауншвейг?
О. Нет. Почему вы спрашиваете?
В. Пытаюсь поставить себя на место господина Альсины. Он собирался устроить вам ловушку. Это могло получиться только в том случае, если бы ни вы, ни ваша жена не знали, что Джульетты нет в городе. Почему, как вы думаете, она не рассказала вам о предстоящей поездке?»
Тут он наконец понял, к чему клонит полицейский. Джульетта отправилась в Брауншвейг, не сказав родителям ни слова. Дамиан об этом знал. Но она-то почему уехала тайком? Потому что не всегда откровенна с родителями? А почему не всегда откровенна? Ответ написан печатными буквами у полицейского на лбу.
«О. Может, не хотела, чтобы мы волновались.
В. Волновались? Вашей дочери девятнадцать лет, почти двадцать. Что такого в том, чтобы съездить из Берлина в Брауншвейг?
О. Понимаете, последние месяцы были не самыми легкими в ее жизни. Вполне возможно, мы с женой слишком беспокоились и ей казалось, что мы посягаем на ее свободу. Молодежь нередко так реагирует на заботу. Им хочешь помочь, а они воспринимают все как вторжение в личную жизнь и начинают делать тайну из любой ерунды.
В. Господин Баттин, какие отношения у вас с дочерью?
О. Что вы имеете в виду?
В. Ну, когда молодой человек устраивает засаду отцу своей подружки, в голову лезут вопросы. Вполне возможно, господин Альсина просто сумасшедший…
О. Лично я думаю именно так.
В. …или он видел в вас, так сказать, конкурента, из-за того, например, что у вас были очень близкие, душевные отношения с дочерью? Я не хочу вас обидеть. Но какой-то мотив у этого Альсины, безусловно, был. Не мог ли он вообразить, что между вами и дочерью существует нечто, что могло бы угрожать его отношениям с ней? Может, он ревновал ее к вам? Вы, конечно, не обязаны отвечать. В конце концов, речь идет о странном поведении господина Альсины, а не о вас.
О. Нет-нет, я вижу, куда вы клоните. Пожалуйста. Моя дочь — исключительно привлекательная девушка, ее безоговорочно можно назвать красивой женщиной. И она очень ко мне привязана. Если вас интересует, разгуливаем ли мы по дому голышом…
В. Ну, я вовсе не это имел в виду…
О. Во всяком случае, до сих пор никто из приятелей моей дочери, которых она приводила домой, ловушек мне не устраивал.
В. Я просто размышляю вслух, господин Баттин. Если я и собираюсь кого-то обвинять, то уж точно не вас, а Альсину.
Может, все дело в том, что он аргентинец? Разные ментальности, все такое?
О. Может быть все, что угодно. Лично я ничего об аргентинцах не знаю».
Он снова перечитал этот раздел. Не проговорился ли? Неужели проговорился? Но ему же не о чем проговариваться! Уж в том, что касается предмета их так называемой «беседы», точно. Нет, он отвечал правильно. Полицейский сменил тему. Пусть думают что хотят. Он подписал и перевернул страницу.
«В. Вернемся к вечеру вторника. Вы сказали, что Альсина пригласил вас в студию посмотреть, что они с Джульеттой для вас приготовили, так?
О. Да.
В. Вам это не показалось странным? Ведь в этом случае вам, наверное, все-таки должна была позвонить дочь, не так ли?
О. Да, конечно. Разумеется, его просьба показалась мне странной. Я ведь был едва знаком с ним. Попытался сразу связаться с Джульеттой, но ее телефон был отключен.
В. Это вас не насторожило?
О. Насторожило? Нет. Просто я немного забеспокоился.
В. Значит, ситуация показалась вам странной?
О. Да.
В. А он говорил, что именно вам предстоит увидеть?
О. Нет, в этом не было необходимости. Я же знал, над чем они работают. И в среду за ужином сказал, что с удовольствием посмотрел бы их номер.
В. Что за номер?
О. Вы разбираетесь в балете?
В. Нет, не особенно. К сожалению.
О. Моя дочь стажируется в Государственном оперном театре, но хочет поработать и в других. В этом сезоне Театр немецкой оперы планирует поставить балет-танго. В балетной школе танго танцевать не учат, и Джульетта немного сомневается в своих силах по поводу танго. Она выросла с музыкой Чайковского и Адольфа Адана 5. Сейчас, похоже, вернулась мода на танго. Даже здесь, в Берлине, ей удалось отыскать людей, профессионально занимающихся латиноамериканскими танцами. Она познакомилась с танцорами. Этот Альсина давал ей рекомендации, как лучше танцевать под такую музыку, и мне было любопытно посмотреть, что у них получается.
В. Давайте восстановим события вторника. После работы вы поехали на Гзовскиштрассе 6, тридцать один, поставили машину, вошли в ворота и направились к дому, расположенному в глубине двора. Пока вы шли через двор, не заметили ничего необычного?
О. Нет.
В. Вы знаете тот район?
О. Да. Эту квартиру год назад купил я.
В. Ваша дочь там тренируется?
О. Нет. Скорее живет.
В. А зарегистрирована у вас, в Целендорфе.
О. В последние два школьных года она просила нас подыскать ей более удобное жилье — надоело каждый день ездить из Целендорфа в Пренцлауэр Берг. К тому же ей хотелось мансарду. Естественно, там есть все необходимое для ее тренировок: станок, большое зеркало, хотя балерины не любят тренироваться всерьез в одиночестве. Если никто не исправляет ошибки, занятия могут даже принести вред. Разве что растяжки. И потом, Джульетта хотела не просто квартиру, а именно студию. Правда, в результате теперь там все-таки скорее квартира.
В. И давно она постоянно живет в этой квартире?
О. Я не говорил, что она живет там постоянно.
В. Господин Баттин, я задаю этот вопрос вовсе не для того, чтобы потребовать ее перерегистрации, забудьте об этом. Речь идет исключительно о деле Альсины и больше ни о чем.
О. Как только попала на стажировку в Государственный оперный театр. Примерно с середины августа почти перестала приезжать в Целендорф. Можно сказать, перерезала пуповину.
В. Ваша дочь училась в Берлине?
О. Да, в Государственной балетной школе.
В. Значит, вы поднялись на лифте на пятый этаж и вошли в квартиру. Альсина вас встретил. Вы сняли пальто и спросили, где Джульетта.
О. Да. Именно так.
В. Что дальше?
О. Я еще стоял возле вешалки, повесил пальто и как раз собирался повернуться к нему. Вдруг мне на голову надели мешок. В ту же секунду я получил удар под колени и чуть не свалился. Когда первый приступ ужаса прошел, я попытался позвать на помощь, но он зажал мне рот. Ударил в живот. Я пробовал бороться, сопротивлялся, но этим только помогал ему. Связав меня, он снял мешок с моей головы и заткнул рот. Потом завязал глаза и потащил в глубь квартиры, плюхнул на стул и крепко привязал, проверил надежность кляпа и развязал мне глаза.
