Ольга Лукас - Бульон терзаний
Возможно, наркотики. Или надо будет сыграть перед кем-то роль убитого мебельным злодеем конкурента, чтобы сбить с толку следствие. Или стать двойником мебельного, а по совместительству и мафиозного дона, чтобы дать ему возможность преспокойно удрать в Южную Америку.
Скорей бы все разъяснилось! Владимир Виленин, честный артист Среднего Камерного театра, ни в чем не повинный человек, уже готов был принять на себя все грехи мира, искупить их любыми страданиями – только бы закончилась эта мука неизвестностью. Поскорее бы все решилось. Отступать он не станет. Откроет дверь из красного дерева, и загорятся под потолком пятьдесят энергосберегающих лампочек, и будь что будет.
Тут он некстати вспомнил слова главного режиссера: «Без моего позволения никому не бриться и не менять прическу!» Забылись лампочки, забылся и красный деревянный стол. Гнев Капитана будет пострашнее любой мебельной угрозы. Ладно, что уж теперь. Обольянинову без бороды даже лучше. Тригорину найдем какие-нибудь усы. А Петрушке все равно, лишь бы он с обновкой вечно был.
Владимир медленно ехал по Верхней улице, выискивая глазами ориентир. Вскоре справа возникло приземистое здание, у входа в которое, на невысоких постаментах, стояли два новеньких разномастных трактора. Владимир проехал чуть вперед и остановился около шлагбаума. Выглянул наружу.
– Вам что? – нелюбезно спросил охранник.
– Я в «Мир элитной мебели»! – веско сказал Владимир.
Шлагбаум открылся. Владимир нашел свободное место и припарковался. Охранник не подбежал, не распахнул перед режиссером дверцу, не указал дорогу. Владимир вышел из автомобиля и вернулся к главному входу, отмеченному двумя тракторами. Двери из тонированного стекла с надсадным скрипом разъехались в стороны, потом, пропустив посетителя, съехались – уже совсем бесшумно.
Ленивый вахтер, не глядя, выписал пропуск и указал дорогу. Владимир вышел на улицу – уже на территории тракторного царства – и стал отыскивать нужный корпус. Этим корпусом оказалась узкая панельная пятиэтажка. Вот так логово мебельного дона! Владимир вошел внутрь, показал охраннику пропуск и направился к лифтам. Осторожно дотронулся до светящейся красной стрелки, указывающей вверх, – вероятно, это была кнопка вызова. Теперь уж точно некуда отступать. Его засекла камера видеонаблюдения – там, под потолком. Дожидаясь лифта, Владимир успел представить, что идет в логово заговорщиков, где его тут же окропят невинной кровью и втянут в общее дело. Лифт все не шел: сначала он мучительно долго спускался, застревал на каждом этаже, потом вдруг поехал вверх. Прибежал откуда-то румяный высокий юноша в расстегнутой куртке, от которой пахло морозом и солнцем.
– Лифт не идет, – растерянно сообщил ему Владимир.
– Так вы не нажали! – весело сказал юноша и ткнул пальцем в металлическую шайбу, которая показалась Владимиру деталью оформления. Шайба вдавилась в стену, и вскоре двери лифта бесшумно открылись.
– Мне на четвертый, – твердо сказал Владимир, стараясь сохранить остатки спокойствия.
– И мне тоже.
Это показалось подозрительным вдвойне – нет, втройне, – но стоило только лифту остановиться на четвертом этаже, как юноша выпрыгнул из него и умчался куда-то. Владимир потоптался на месте, сделал несколько шагов в сторону, завернул за угол – и уткнулся взглядом в вывеску, похожую на щит с дворянским гербом. На щите был схематически изображен земной шар, который поддерживали не слоны и черепаха, а стол и три стула, причем спинки стульев были изогнуты изящно и плавно, наподобие слоновьих хоботов, а стол был приземистым, как черепаха, с узорной составной столешницей-панцирем. Вокруг изображения вилось написанное затейливой вязью название фирмы: «Мир Элитной Мебели». Под щитом, за широким длинным пластиковым столом ослепительно-белого цвета сидела миловидная барышня весьма смышленого вида.
Стены были выкрашены в легкомысленно-оранжевый цвет. Играла успокаивающая музыка – нечто среднее между джазовой импровизацией и журчанием ручейка. Ничто не предвещало беды.
– Вы – режиссер? – дав Владимиру осмотреться, спросила девушка, сидевшая под мебельным гербом. – Петр Светозарович ждет вас в своем кабинете. Све-то-за-ро-вич. Запомните.
– Я заучил, – почтительно склонив голову, ответил Владимир.
Глава вторая
В мире элитной мебели
Перенесемся теперь в кабинет генерального директора компании «Мир элитной мебели». Там уже собрались самые высокопоставленные обитатели этого мира: сам Петр Светозарович, его старший (успешный) сын Паша, по совместительству – исполнительный директор, директор дирекции производства Борис Станиславович Бокин по прозванию Компетентный Борис и его заместитель, молчаливый и печальный человек по фамилии Горюнин. Давайте еще раз всех пересчитаем: Светозарович, он же босс и папа, Паша, он же исполнительный и успешный сын, Борис, он же Компетентный, и Горюнин, он же печальный.
– А этот режиссер, он понимает вообще, что мы – не профессиональные артисты? – спросил Компетентный Борис. Видимо, он уже не в первый раз это спрашивал, потому что исполнительный директор Паша и молчаливый заместитель Горюнин, не сговариваясь, закатили глаза к потолку.
– Понимает, – отрезал босс. – А если не понимает, мы ему так заплатим, что все поймет. Есть информация, что это очень элитный режиссер. С ним Михалков всегда советуется, когда фильмы ставит.
– Да? А почему тогда Михалкова все знают, а этого… – Старший сын заглянул в шпаргалку: – Этого Виленина – никто?
– Я же говорю – очень элитный. Не для средних умов. Его где надо – там знают.
– Позвали бы кого попроще. Для средних. Если мы его не знаем, то и наши партнеры его не знают, – упрямился Компетентный Борис.
– Все. Ша, – прервал дебаты Петр Светозарович. – Будет тот, которого позвали! Что там у нас еще было по плану?
– По плану – этот, – заглянув в записную книжку, сказал Горюнин и боднул головой воображаемый футбольный мяч, – ну, который…
– А, да, – нахмурился Петр Светозарович, – завтра мы с ним встречаемся. В сауне на Расковой. На нейтральной территории. Буду париться за честь фирмы. Паша, а ты, сынок, проследи пока, чтоб у нас в бухгалтерской отчетности комар носу не подточил. И с юристами посоветуйся. Дальше давайте.
– Садовая мебельная линия не пошла, – отрапортовал сынок Паша. – Сезон кончился, а у нас не распродано две трети. Магазины возвращают на склад все, что мы им отгрузили. Наверное, продажники опять накосячили.
– Значит, убытки вычитаем из продажников и закрываем тему. Учить тебя, что ли? – бросил Петр Светозарович.
– Разрешите доложить? – пророкотал Компетентный Борис. Босс кивнул.
– Предыстория вопроса. Серию делали специально для Египта. По индивидуальному заказу. Где Египет, а где – мы? Я сразу сказал, что у нас это не пойдет. Было такое? Ты помнишь, Петр Светозарович?
– Да, было, – признал директор. – Лады. Продажников не трогаем, они еще за «Зимнюю вишню в шоколаде» не расплатились. Тогда надо чтоб Жукова этим занялась. Распиши ей, Паша, пусть придумает, где у нас ближайший Египет, и толканет остатки туда. А эту ботву снимаем с производства и на освободившихся мощностях начинаем гнать «Престиж классик». Далее.
– Далее – режиссер, – почтительно напомнил печальный Горюнин.
– Чтоб не выражаться при нем, поняли меня? И не орать всем хором. Только по очереди и по моей отмашке. Знаете, работник культуры. Они там все немного… – директор покрутил рукой у виска. – Может хрупкое равновесие нарушиться. А я уже на него бюджет подписал.
Большая стрелка на круглых часах, висевших на стене, звучно шагнула на одно деление. Раздался звонок телефона. Петр Светозарович снял трубку.
– Да, слушаю. Веди, – коротко сказал он.
– Режиссер приехал? – озвучил свою догадку Горюнин и вытянулся в струнку. Директор кивнул и откинулся на спинку кожаного кресла.
Миловидная девушка (та самая, что сидела под гербом компании) провела Владимира по коридору, распахнула перед ним самую обычную – не бронированную и не красного дерева – дверь и отступила в сторону. Будущий режиссер стоял на пороге кабинета, заставленного шкафами, стеллажами и этажерками. Под потолком размещались обычные лампы дневного света. На стене висели непримечательные часы. За столом в центре кабинета сидел лысеющий крепыш в дорогом сером костюме. Полированная столешница из светлой древесины, на которой покоились крупные локти крепыша, смутно напоминала какой-то предмет.
По обе стороны от стола устроились советники или помощники. Девушка-секретарь придвинула к столу легкое кресло с резными ручками и указала на него Владимиру. Сама же примостилась на скамеечке у окна.
Петр Светозарович сделал знак печальному Горюнину. Тот поднялся на ноги и по очереди представил всех друг другу. Девушку, которая проводила Владимира в кабинет начальства, звали совсем не секретарским именем Нина.
