Илья Масодов - Мрак твоих глаз
Строители зарывают Соню с левой стороны здания, если стать спиной к главному входу, под дном ямы, открытой для постановки следующей бетонной сваи для фундамента будущей пристройки. Своим девственным детским трупом Соня должна укрепить сооружение и освятить избранное место, в соответствии с древним обычаем строителей и углекопов, в чьих преступлениях непосвящённые обычно обвиняли евреев. Один из прорабов хочет изуродовать лицо девочки мастерком, в целях большей конспирации, однако, рассудив, что вряд ли кто сыщет, да и личико до того погниёт, закапывают так, а одна из строительниц, у которой тоже дети, даже подстилает Соне старый изорванный строительный ватник, использовавшийся для отпугивания ворон от котлов с варящейся смолой, и поворачивает голову Сони в сторону восхода солнца, не из религиозных соображений, а чтобы песок в нос на нападал, впрочем кровь никто отирать не стал, а крановщик, лица которого было не разобрать под шапкой, просто плюёт в Соню, целясь в лицо, но не попадает и зло ругается, потому что девочку уже зарывают.
Работа на стройке останавливается около двух часов ночи, около получаса после этого строители палят прикрученную к свае проволокой живую кошку и пьют желтоватую мутную жидкость из трёхлитровой банки, разливая её в металлические кружки, рассказывают разные истории, курят и едят колбасу. Потом они расходятся по вагончикам, где занимаются очень грубым групповым сексом, мучая своих женщин, которых намного меньше, чем мужчин. В это время, находящееся за пределами восприятия человека, потому что он тогда либо ещё спит, либо уже умер, Соня выбирается из песочной ямы и моет лицо в луже, образовавшейся на неровности бетонного куска. Она снимает грязные чулки и вытирает ими руки и ноги, смачивая чулки водой. Она смывает кровь с лица и размачивает волосы, налипшие на рассечённый висок. Сидя на бетоне, она вытряхивает песок из волос и выплёвывает его изо рта. Соня не чувствует злости и невнимательно слушает удары в железные стенки вагонов и блаженный плач натёртых пенисами пьяных баб.
Выбросив скомканные чулки в банку из-под краски, Соня упирает локти в колени, а щёки в ладони и думает о перерастании настоящего в прошлое и о таинственном желании Бога, обозначенном в приснившейся ей вечной книге буквой Ъ. Она представляет себе Бога в его древесной форме, которая кажется ей особенно страшной и тревожной. Геометрически Бог не имеет главного направления, потому что растёт из ниоткуда в никуда. Презирая вездесущесть, что зиждется лишь на человеческом понимании, Соня локализует Бога перед собой и наделяет его чертами огромного оборотня, повелевающего ветром и дождём. Смертность Бога не подлежит сомнению, и в будущем он давно уже умер, но в прошлом, созданном им как ловушка для живых существ, от него не спастись. Соня понимала, как неведомая сила гонит к её непроходимой стене творения, где сам Бог и те, которые управляют им, разотрут её живое тело в кровавый жир с волосами.
Куча стекловаты на строительной площадке медленно гаснет и ветер уносит слабый вонючий дымок в темноту расстилающихся в бесконечность ночных полей. Соня спрыгивает с плиты, босиком подходит к сгоревшей кошке, прикрученной к свае и греет заиндевевшие ступни в тепловатой золе. Звёзды дрожат от ветра, как ёлочные игрушки, и на крыше дома лежит сделанная из сухого белого камня луна.
С острой ржавой железкой Соня входит в тёмный вагончик, внутри которого спят крупные пахнущие потом люди, раскинувшие руки с толстыми от непрерывной работы с бетоном пальцами, видит в треугольнике прожекторного света небритое мужское лицо с раскрытым сипящим во сне ртом, заполняющее собой световое пятно и от того кажущееся ещё больше, обеими руками поднимает железо и с силой бьёт спящего человека в глаз. Мужчина дёргается всем телом, скрипит ногами по койке и двигает головой, выворачивая шею, рот его надсадно хрипит, в то время как Соня с мякотным звуком по кругу поворачивает в его глазу своё орудие, и чернильная кровь, выдавливаемая ею из головы, стекает пузырясь по лицу человека в темноту. Когда Соня понимает, что мужчина уже умер, она вытаскивает испачканную мозгом железку из головы и приседает на корточки перед вторым мужчиной, спящим в сидячей позе возле стены, штаны его расстёгнуты и из ширинки высовывается толстый сосископодобный член. Мужчина храпит и стонет во сне, вероятно ему продолжают сниться одинаковые школьницы, играющие в полутёмной квартире с цветами и другими предметами умершей природы, когда Соня приставляет к его глазу ржавое острие и со свистящим придыханием вводит его внутрь. Туловище мужчины сразу сильно подаётся вперёд, словно он стремиться к подставленному телу женщины, вскакивает на ноги, отбросив Соню к койке и вырвав силой одеревеневшей, как у крупной рогатой скотины, шеей из её рук железку, бросается к противоположной стене вагончика и, ударившись о неё, кренится набок, растворяет дверь плечом и вываливается на короткую лестницу, опущенную в бездну земли.
Не заботясь больше о его судьбе, Соня находит у стола топор для рубки колбасы и, используя его вместо железки, убивает полупробудившуюся молодую женщину с красивым и жадным лицом, пытающуюся слепо защитить мозолистыми руками вхолостую оплодотворённый мертвецами живот, в то время как Соня бьёт её просто по голове и убивает со второго раза. Усевшись на женское тело верхом, Соня прокусывает женщине шею и медленно сосёт струящуюся толчками кровь, припав к живительному трупу животом и грудью, и так, сося, засыпает и тонет во сне лицом в огромные жидкие цветы, наполненные неземными красками райских садов.
Ещё затемно она просыпается и покидает своё железное дупло, ступая вместо лестницы прямо по загромоздившему ступеньки трупу, лицо которого щекой утыкается в грязь. Всё вокруг спит, объятое неподвижностью, и тяжёлое время медленно погружается в свой бездонный омут, и луна, наслаждаясь одиночеством, повернула к земле своё ужасное заднее лицо. Соня входит в недостроенный дом и, узнавая каждую ступень и каждый брошенный строителями предмет, поднимается на верхний этаж. Внутри дома совершенно темно, свет прожекторов не проникает сюда, и плечо Сони касается иногда колкой и обжигающей шерсти ползающих по стенам невидимых зверей. Где-то в приближающейся чёрной высоте льётся вода, это звёзды просачиваются сквозь границу божьей власти и ускользают к вечности. Комнаты последнего этажа не имеют потолков и посередине одной из них блестит при луне большая лужа, в которой Соня умывается и полощет пахнущий кровью рот. Из окна видны усыпанные голыми деревьями, погашенными в воде фонарями и редкими автомобилями территории дворов.
Соня становится в оконный проём и равнодушно смотрит вниз, на гору песка и накренившийся под уклон экскаватор. Шагнув вперёд, она пролетает несколько метров и падает обеими ногами на толстый металлический трос, крепящий подъёмный кран к стене дома. Несколько секунд она добывает равновесие, расставив руки в стороны и балансируя на вибрирующем тросе, ядовитая ткань ржавой опоры жжёт голые ступни. Наконец трос и тело Сони прекращают всякое вертикальное движение и, объятая засасывающей одномерностью пространства, Соня легко поднимается по тросу к лестнице крана, по которой лезет к кабине и выбирается на гудящую от ветра стрелу. Здесь Соне необходима точность, и, стоя на кончике стрелы возле колеса, обмотанного пахнущим машинным маслом крановым тросом, она долго рассчитывает расстояние, пока наконец не перелетает на карниз девятого этажа соседнего дома. Полёт даётся ей нелегко, и она долго борется с ветром, распластавшись на холодной плиточной стене, струящейся прозрачным ночным воздухом, прежде чем ей удаётся спрыгнуть на открытый балкон. Здесь, покачиваясь в старом плетёном кресле, накрытом рваным одеялом, Соня ждёт следующей ночи, чтобы продолжить свой путь.
В квартире, которой принадлежит избранный ею для гнезда балкон, живут старик и старуха, оба дряхлые и больные, только старик ещё может выходить на улицу, и потому он покупает в магазине хлеб, кефир и вермишель, из которых старуха затем готовит однообразную еду. Жизнь стариков протекает почти без звука, и утренние часы наполняют Соню покоем. Она смотрит, как на крышах дерутся вороны и совершенно не обращает внимания на то, как врачи и милиционеры внизу обводят цветным мелом трупы загубленных ею строителей, накрывают их простынями, записывают что-то в блокноты, курят отравленные сигареты и наконец уезжают в сторону дующего ветра, возможно рассчитывая найти там Соню.
Осеннее солнце поднимается в голубое холодное небо, как сияющее ослепительным пламенем живое существо, готовящееся к прыжку вниз. Соня закрывает глаза и видит огромную ель, увешанную яркими нецветными электрическими огнями, чувствует запах нагретой смолы и клея на свёртках с новогодними подарками. Из окна, отворённого в лазурные небеса, входит Дед Мороз в своей красной одежде с белой оторочкой и с узорчатым топором за поясом. Он подходит к стоящей возле ёлки Снегурочке и поднимает её за волосы над землёй. Не в силах больше притворяться мёртвой, Снегурочка трясётся и кричит. Дед Мороз смотрит её в рот и сильно и с хрустом бьёт её головой об стену, пока из носа Снегурочки не начинает литься кровь. Она уже не кричит, а только хрипит в истерике своим разинутым ртом, и тогда из носа Деда Мороза туда начинает с хрюканьем стекать что-то мазутное, вызывающее у Снегурочки рвотные спазмы, но руки Деда Мороза крепко затягивают ей голову за косы назад, и она скоро затихает и падает отпущенная на пол, продолжая трястись и выворачиваться, как ящерица. Дед Мороз снимает шапку и все видят, что у него куриная голова. Детям становится страшно и они убегают, остаётся только Соня, которая подходит к Деду Морозу и дёргает его за рукав, выпрашивая подарка. Но Дед Мороз только смотрит на неё куриной головой и насмешливо щурится.
