Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна
По возвращению из поездки узнала, что Виктор Болкунов — мамин любимчик. В школе она не признавалась, потому что все ученики для учителя должны быть равны. А дома не скрывала и говорила: «Золото-парень, у него талант к музыке, к истории, а главное — талант души. Певец, отличник, труженик. Иногородний, из маленькой деревни. Что он видел? Бесплатную работу в колхозе, домашние заботы. Отец в прошлом году умер. Здесь у старшего брата живет. Денег своих, кроме тех трех рублей, никогда в руках не держал. После похорон отца уже на второй день в классе сидел. Попросил только: «Не спрашивайте меня сегодня, пожалуйста».
А неделю спустя, возвращаясь со станции, я встретила Виктора. Он шел с Лешей, старшим братом моей подружки Нины. Виктор остановил меня и серьезно сказал:
— Ты уже большая, неприлично тебе ходить босиком по улицам.
Я разозлилась:
— Я не большая, а длинная. Рано мне быть взрослой.
И, демонстративно загребая пыль ногами, пошла дальше.
«Почему я злюсь? — думала я, — Может потому, что он сделал мне замечание при друге? Он прав? Не прав! Мне хорошо быть веселой, беззаботной девчонкой. Хочу детства! Что в этом плохого?»
Вскоре я забыла об этой встрече. Только теперь на хор меня не надо загонять. Сама прихожу на репетиции. Виктор Иванович прослушал меня и под веселые шутки мальчишек отправил в их компанию. Оказывается, у меня третий голос. «Басок», — пошутил он. Меня ни капельки не смутило, что я единственная девочка среди ребят. Напротив, я почувствовала себя особенной. И на сцене, во время выступлений, я стою рядом с Виктором и трепещу от удовольствия.
А как-то мать взяла меня с собой на субботний вечер старшеклассников. Сначала завуч прочитала короткую лекцию, а потом были танцы. Втайне шалея от страха и застенчивости, я не могла отвести от Виктора восхищенных откровенных, растроганных, не осознающих своих желаний глаз. Я была на седьмом небе от счастья. Встречая мой прямой наивный, восторженный взгляд, он слегка смущался. Кружась в вальсе с разными девушками, он все время смотрел в мою сторону и, зачарованный улыбкой совершенного обожания, с радостным волнением тоже улыбался ослепительно и лучезарно. Ах, эта светлая нежная музыка взглядов! Земля уходила из-под ног! Мою душу заполняли неудержимые солнечные мечты. Я не замечала, что по обе стороны зала сидят любопытные женщины с ближайших улиц, что рядом мать, которая в любой момент может быстро вернуть в реальность и одним строгим взглядом выбить из головы любые мысли. Вообще-то выбивать было нечего. Просто ослепительный взрыв радостных чувств осветил мое грустное существование, мир вдруг безгранично расширился и засиял, переливаясь всеми цветами радуги. Я ни о чем серьезном не думала, а только жадно ловила секундные моменты удивительного счастья. Двухчасовые танцы пролетели незабываемыми восхитительными минутами, не повторяющимися дважды вечными мгновениями.
Дома, лежа в постели, я вновь и вновь переживала ощущения от взглядов Виктора. Я понимала, что он не влюблен в меня. Он позволяет себя обожать? Мое внимание приносит ему такую же безоблачную радость, как и мне? Он красивый, умный, очаровательный! Я ни на что не претендую, ни у кого его не отнимаю. Просто восхищаюсь им. Для меня он как картина, как музыка, как радость. Неясные неосознанные впечатления перепутывались в моей голове с глупенькими детскими мыслями, наивными мечтами и не срывали «одежд приличия», полученных мною в процессе короткого периода познания жизни.
Совсем по-другому Виктор смотрит на одноклассницу Нину. Со страхом, волнением, грустью. Иногда с надеждой, напряженно. Глаза таят трепет, бесплотные, трогательные ласки, неизъяснимую неутолимую жажду нежности. Он любит ее трогательно, искренне, безгрешно. Я понимала его, потому что такие чувства были известны не только его восторженному сердцу. Когда он ей что-нибудь говорит шепотом, очень чувствуется мягкий украинский акцент. Меня не беспокоит его любовь к Нине. Может, потому что она безответная? Почему я должна ревновать? Я же не сержусь на тучку, на миг закрывшую солнце! В своей потребности любить я даже не помышляла о взаимности и не искала в его глазах божественного сияния любви.
Теперь, встречая Виктора в школе, я радостно улыбаюсь, заглядываю ему в глаза, надеясь увидеть ответную улыбку или услышать веселую шутку. Я спешу на хор, слушаю ребячьи разговоры, но смотрю только на него! После репетиций вприпрыжку мчусь домой, с удовольствием делаю уроки и мечтаю, чтобы скорее настал следующий день, когда я опять увижу его.
Я никогда не мечтала влюбиться. Но пришло время, и первая детская любовь, яркая, красивая, без страданий и переживаний окрасила мой черно-белый мир в радужные цвета счастья, открыла мне его доселе неведомые стороны и качества. Она обнаружила и раскрыла богатейшие нетронутые сокровища детской наивной доброй души.
Мне нравилось очарование нынешнего состояния. Мои чувства были ненадуманным, искренним радостным серебряным звоном праздничных колокольчиков. Они как чуткий ранний лучик, как первое нерастраченное желание любви. В них была неповторимая безмятежность и неизъяснимая поэтичность вешних дней. Нас ничего не связывало, кроме улыбок. Я видела, что он искренне рад видеть смешного, влюбленного в него чертенка. Меня никто не ругал, не дразнил за него. Никто не портил счастливого состояния восторженности.
Обожание Виктора не мешало мне учиться. Напротив, я быстрее и лучше выполняла все уроки и домашние дела, чтобы у родителей не было причин не пустить меня на хор или еще какое-то мероприятие, на котором я могу увидеть Виктора. Правда, иногда я ловила себя на мысли, что, сама того не замечая, погружаюсь в радужную ткань мечтаний, уплываю в небеса и совсем не учу уроки. Очнувшись, сердилась на себя, ставила будильник и выполняла задания по минутам. Помогало! Ведь мечтать можно и во дворе с топором или вилами в руках.
О чем мечтаю? Не знаю. Мне просто удивительно хорошо! Я упиваюсь чудесными, полновластными, милыми требованиями первой ребяческой влюбленности! Ах, эта самая счастливая, самая нежная глупенькая любовь, сметающая зачатки эгоизма, тщеславия, не приемлющая все темное и безрадостное! Сколько в ней наивности, детского любопытства! Она признавала только жажду самопожертвования и радость, радость, радость!
КОНКУРС
Еще осенью Евгения Александровна сообщила нам, что в конце учебного года будет праздник труда, на который каждый должен принести что-нибудь интересное, сделанное своими руками. С тех пор на переменах разговоры только о поделках.
Собрали в классе «совещание», принесли все свои изделия на просмотр и выяснили, что, кроме вышивания, Варя Кобыльская от старшей сестры-невесты научилась обвязывать крючком платочки. Та жениху подарок готовила. Так принято у нас в деревне. Но Варе понравилось это занятие, и она теперь сама придумывает узоры. А Валя Кискина делает великолепные мережки на праздничных блузках и на накидках для подушек. За такую тонкую работу не всякий возьмется! Там же надо считать тонкие нити ткани, выдергивать их по одной, а потом соединять по три вместе. И ошибиться нельзя ни на одну ниточку! Рисунки выходят нежнейшие. Красота получается удивительная! Ее бабушка все приданное дочери приготовила из батиста с таким шитьем. А теперь и Валю обучила. Галя Ковалева шарф маме связала на спицах, Тамара Лагутина — шерстяные носочки для бабушки.
Что же мне придумать? Я, как и все девочки из нашего класса, умею вязать на спицах и крючком, вышивать, и мережки на шторах приходилось делать на кружке «Умелые руки». Но хочется чего-то особенного, чтобы ни у кого подобного не было!
Упросила мать отпустить меня на станцию в библиотеку полистать журналы. В одном старом, пожелтевшем от времени, нашла описание изготовления салфеток из шелковых ниток на шестигранных пяльцах с гвоздиками по периметру. Конечно, о шелковых нитках и речи не могло быть, даже из ниток-мулине слишком дорогое удовольствие получается.
