Эдуард Лимонов - Подросток Савенко
— И не милицейская это обязанность. Солдат арестовывает военный патруль, — слышен чей-то бас.
— Что ж, им и праздники нельзя погулять! — доносится из толпы.
— Разойдись! — кричит Степан, ничего не объясняя толпе и не останавливаясь.
Эди-бэби усмехается. Народ твердо уверовал однажды, что тот, кого власть арестовала, — страдалец, даже если до этого страдалец стрелял в народ из автомата, как, говорят, и поступил один солдатик в Москве на Курском вокзале. Девушка ему изменила, ну, он притопал с автоматом на вокзал и давай стрелять в толпу из Калашникова. Умом помутился. Идиоты! — думает Эди-бэби презрительно.
Его размышления прерывает Саня, который говорит ему тихо, стараясь, чтобы не слышал ни гигант сержант, ни грузин, идущие рядом:
— Эд, смени меня, доведи жеребца до отделения, но внутрь не заходи ни за что, понял? Я тоже… пойду отолью. — Саня многозначительно смотрит на Эди и, моргнув ему, отходит в толпу, даже не сообщив о своем уходе Степану.
Эди-бэби не понимает, почему нужно отказываться от заслуженного ими всеми триумфа. Почему ребята отказались идти в милицию и предстать перед грозным майором впервые как герои, а не виновные в том или ином безобразии преступники и хулиганы? «Глупо! — думает Эди-бэби. — Глупо. В следующий раз, если бы кто-то из них попался на каком-нибудь мелком деле, майору, может быть, пришлось бы их простить. Прощают же они своим дружинникам…»
Однако Эди-бэби понимает, что, раз старшие ребята решили отказаться от удовольствия триумфа, значит, у них есть какое-то объяснение для этого. Какое, он не знает, но он привык верить Сане. Посему Эди-бэби хватается за бицепс сержанта и послушно шагает вместе с караваном к отделению.
Но, дойдя через несколько минут до сложенного из белого кирпича, как и почти все другие дома Салтовского поселка, здания 15-го отделения милиции, Эди-бэби, будто бы замешкавшись, остается за дверями, предоставив грузину гордо протискиваться в дверь вместе с охраняемым им гранитным сержантом. Все зеваки тоже дружною толпой вливаются в вестибюль отделения. Эди же стоит с минуту у двери, затем спокойно уходит прочь. Опытный Эди.
Спустя несколько минут Эди-бэби идет по Материалистической и размышляет, мысленно сводит свои счеты с милицией. Однажды вечером здесь же, у отделения, он невинно проходил мимо, ему было тринадцать, тогда Эди-бэби носил еще длинные волосы, два мусора подозвали его, а когда он подошел, как мудак, ничего не подозревая, силой втащили его внутрь и представили вместе с еще десятком задержанных для опознания какой-то бледной девушке. Как потом узнал Эди-бэби от коллег по несчастью, девушка только что была изнасилована бандой подростков. Девушка не указала на Эди-бэби, хотя довольно надолго задержалась взглядом на его лице. Девушка ни на кого не указала. Разочарованные милиционеры, ругаясь, — Эди-бэби знал, что они пьяные, от них несло перегаром, — выстригли ему тогда ржавыми ножницами все волосы с затылка и, наградив несколькими ударами в живот, вышвырнули его на улицу, таким образом нажив себе и всему милицейско-полицейскому роду еще одного непримиримого врага. Врага до гроба.
Эди-бэби твердо уверен, что весь род человеческий разделяется на две категории — на людей, которых можно бить, и на тех, кого нельзя. Его — Эди-бэби — бить нельзя. Когда после его и Чумы побега в Бразилию дрожавший от злости и собственной слабости отец впервые в жизни ударил его, одиннадцатилетнего, Эди-бэби сделался белым, как стена, у которой он стоял, и крикнул отцу, тоже дрожа: «Ну, ударь меня еще! Ударь! Ударь!» Как потом рассказала ему мать, у него были безумные глаза, а лицо его из белого сделалось зеленым.
Отец больше никогда не бил его. Потому что тогда Эди-бэби сказал себе, что, если отец его ударит еще раз, он зарежет отца ночью. Отец, наверное, прочитал мысли Эди-бэби в этот момент и испугался. В лице Эди-бэби была ненависть.
Отец понял.
Другое свое физическое столкновение с милицией, в тот раз ему сломали два ребра, Эди-бэби воспринимает намного легче, потому что он — Эди-бэби — был виноват и побили его справедливо. Несправедливо, что сапогами, и несправедливо, когда рассвирепевшие мужики бьют сапогами малолетку, но причина у них была, и достаточная причина, думает Эди-бэби. Все же это он, Эди-бэби, ударил ножом дружинника. Был Эди-бэби пьян, один из тех немногих случаев, когда он был пьян до бессознания, но разве это смягчающее обстоятельство? Эди-бэби строг по отношению к себе, и, если он виноват, он не отказывается.
В тот раз ему повезло необыкновенно. Сидеть бы Эди-бэби и посейчас в колонии или в тюряге, если бы не учился Вениамин Иванович в бытность свою молодым курсантом в военном училище вместе с курсантом по имени Иван Захаров и даже жил с ним в одной комнате.
Судьба. Эди-бэби знает, что он везучий.
23
Случилось все это совсем недавно. Летом. Эди-бэби был приглашен на день рождения Славки Панова. Славка, Эди-бэби его почему-то не любит, ничего особенного из себя не представляет — маленький, коренастый, круглоголовый паренек с чубчиком, жулик-карманник. Но Славка умеет быть нужным всем, потому его все знают. Вот и сейчас Костя Бондаренко собирается вместе с Эди ограбить дом богатого дяди Левы по наводке Славки. Это ради дядилевиной крепости-дома на Ивановке покупают они ТТ у Кольки Варжаинова. Эди-бэби потащил к Славке на день рождения Вовка Днепровский, летом они еще очень дружили с Вовкой. Точнее говоря, они за день до этого познакомились.
Вовка Днепровский тогда только что пришел из детской колонии. Вовке четырнадцать, но он выше Эди-бэби на полголовы, тощий как жердь, и голова у Вовки маленькая. Вовка, как и Эди-бэби и Костя, — офицерский сын, но отец Вовки, подполковник Днепровский, с ними не живет, он бросил Вовку, и старшего брата Толю, и Вовкину мать уже несколько лет назад. Вовка — друг Гришки Приймака, они вместе сидели в колонии, Гришка их и познакомил.
Ради знакомства Вовка и Эди-бэби напились. Напившись и поняв друг друга, они решили пойти ко 2-й Советской больнице и обворовать продовольственный магазин. Так они и сделали, только зашли к Вовке домой за рюкзаком. Эди-бэби стыдно за это «ограбление», его ужасно потом стыдил Костя. «Неумелая работа деревенских сопляков, разнесших витрину оглоблей, — сказал Костя. — Мудаки! Идиоты! Два алкоголика! — сказал Костя. — Кто же так идет на дело! Кто так делает дела?»
Действительно, оба пьяные, Вовка и Эди-бэби бросили в витрину продовольственного магазина булыжник. И витрина не разбилась. Потому что они бросили булыжник в центр витрины. Большое стекло спружинило и отбросило камень. Эди-бэби стыдно вспоминать, сколько шуму они наделали, пока разбили витринное стекло…
Набрав полный рюкзак водки, Эди-бэби и Вовка даже не пытались искать в магазине деньги. Они спокойно, прямиком — Эди-бэби начисто забыл в тот момент все Костины инструкции о методах, какими можно сбить со следа милицейских собак, забыл о воде, табаке, нафталине — отправились к Вовке домой и, спрятав рюкзак в подвале под домом, с двумя бутылками поднялись к Вовке в квартиру. Не обращая никакого внимания на крики истеричной Вовкиной матери, новые друзья выпили еще бутылку и улеглись в Вовкину кровать. Вовка только бросил матери: «Заткнись, старая сука, или Эд тебя выебет!» — и он и Эди-бэби уснули в обнимку. Наутро был день рождения Славки.
В тот июльский день было ужасно жарко, может, это был самый жаркий день в году. Славка живет в десятиметровой комнате в бараке, одноэтажном деревянном здании, стоящем на задах, недалеко за Тришкиным и Вовкиным домами, у самой реки. Вернее, речка, разделяющая Ивановку и Салтовку, давно обмелела, только камышовые заросли да болотистые лужи с летающими над ними тучами комаров отмечают место, где была речка. Почему Славка живет в бараке, Эди-бэби понятно — его отец и мать осуждены за экономические преступления, потому Славка живет с дедом. В бараках живут обычно старые или неспособные бороться за жизнь люди. Молодые, один за другим, получают квартиры или комнаты в новых домах. Бараков очень мало и становится все меньше. До этого Эди никогда не был в бараке.
Если бы не Горкун, может быть, они бы так не напились, даже если учесть жару и десять бутылок ворованной водки, принесенных Вовкой и Эди-бэби на Славкин день рождения. Горкун совсем старый мужик — ему уже больше чем 30 лет, из них половину он провел на Колыме. Горкун получил три срока, по пять лет каждый, и все их отбыл на Колыме. Три срока — это как быть трижды Героем Советского Союза, потому все малолетки, да и взрослые воры смотрели на Горкуна, только что освободившегося в очередной раз, с большим уважением. Но на Славкином дне рождения в бараке и в свете последовавших за днем рождения событий Эди-бэби понял, что Горкун хотя и неплохой мужик, но человек конченый, разрушенный, и ни Эди, ни Костя, мечтающие стать героями-преступниками, не хотели бы иметь такую судьбу, как Виктор Горкун. Хотя Горкун, может быть, и спас Эди-бэби от смерти, как он утверждает.
