Егор Фомин - Одиночества нет
«— Как ты думаешь? — спросила она.
— Обычно я думаю сидя, положив подбородок на кулак левой руки. Нет, погоди, все-таки правой! Правой руки! — ответил он.
Она раздраженно махнула рукой и прошла по гостиной, лавируя между вычурной мебелью с гнутыми ножками. „С ним совершенно невозможно разговаривать!“: подумала она.
„Она совершенно не хочет разговаривать“, — подумал он».
«Какая странная книга!» — решила Лена. Видно, ее действительно не нужно читать. Тем не менее, она взяла книгу с собой и вернулась к продавцу.
— Сколько я вам должна? — спросила девушка.
Букинист внимательно оглядел ее, и проговорил:
— Ничего. Вы уже заплатили за эту книгу.
— Это как?
— Не задавайте вопросов, ответы на которые вам либо ничего не дадут, либо останутся непонятны, — попросил продавец, а потом добавил. — Впрочем, если вы так уж хотите отдать за нее деньги, можете достать из кошелька самую крупную монету.
Букинист задумался и посетовал:
— Не переношу бумажных денег.
«Все чудесатее и чудесатее»: подумала Лена и открыла кошелек, расставаться с книгой уже не хотелось, и она мысленно пожелала, чтобы в кошельке оказалась монета покрупнее, рублей в десять. Таких монет оказалось целых две. Девушка выложила обе на секретер и отступила на шаг, довольная собой. Однако букинист не на шутку рассердился:
— Нет, нет! — заговорил он. — Только одну, одну монету, прошу вас! Я не могу брать вторую, а вы не можете мне ее давать! Сейчас же заберите! Заберите ее, или поставьте книгу на полку, и тогда оставляйте свои деньги сколько угодно!
Что ж, подумала Лена, если он так хочет, это его право.
— Извините, — пробормотала она и забрала монету.
— Вот, так-то лучше, — смягчился продавец и снова улыбнулся. — Большое спасибо, что заглянули.
Лена тоже не смогла сдержать улыбки:
— И вам спасибо! Всего хорошего!
— Всего доброго, девушка, — согласился букинист и склонился к секретеру.
Она вышла из магазина и продолжила путь. Пересекла Императорский проспект и вскоре оказалась перед бастионом Панцербург. Отсюда можно было свернуть к вокзалу, но, посмотрев на громаду темных гранитных стен, девушка поняла, что вновь хочет увидеть город с бастиона. Она поднялась по лестнице и оглянулась. Как и три дня назад весь город предстал перед ее глазами морем красных высоких крыш, лесом печных труб и флюгеров. Сверкали в ярких лучах купола Никольского собора, темнели шпили костела и Трех крестов, отблескивали золотом куранты на башне Старой Ратуши. Лене даже показалось, что она слышит, как колокола отбивают очередной час. Желтела листва деревьев над Монастырским бульваром. И захотелось вновь побывать под деревьями набережной и на мостиках бульвара, как будто и не было долгой прогулки по городу. Лена вздохнула. Все-таки пора уезжать из этого милого приморского городка. Она развернулась и через двор галереи вышла к лестнице.
Лена зашла в кассы и взяла билет, а потом направилась к Сафьяновскому пассажу. Надо было купить «Северной гавани» для отца и сибировских конфет для мамы. Лена пожалела, что самого ценного — пралине и марципанов из карамельной мастерской или кнутссеновского пива увезти не в состоянии. Впрочем, все-таки взяла для себя небольшую бутылку «Старого Замка».
Лена вышла из магазина, перешла площадь и оглянулась. Теперь все. Пора. Она прошла вдоль здания вокзала, перешагнула через низенькую бетонную оградку и оказалась на перроне. На жестяном навесе над платформой сидела серая чайка. Увидев девушку, птица пронзительно крикнула, поднялась в воздух и полетела куда-то вдоль железнодорожных путей.
Спустя полтора года, в мае, Лена снова оказалась в этом городе. Она приехала без цели, просто потому, что вновь захотелось побывать на узких улицах и послушать, как волны бьются в камни набережной под старой городской стеной. Хотелось выпить кнутссеновского пива, и еще раз попробовать замечательных ореховых пирожных в карамельной мастерской. За эти полтора года произошло много всего, и плохого, и хорошего, но ни то, ни другое сейчас не имело значения.
Лена зашла к дяде, оставила у него вещи и выпила чаю. Он не демонстрировал бурной радости, но было видно, что приезд племянницы ему приятен. Они немного поговорили, девушка передала ему приветы и гостинец от мамы. Дядя улыбнулся, повертев бесполезную вязаную шапочку.
Потом он отправился к камину, а Лена зашла в комнату и достала из сумки камешек. Этот камень она подобрала на одном из южных пляжей. Это был необычный пляж: по странной традиции каждый приезжий старался оставить на одном из его камешков рисунок. Среди прочих ей попалась галька, на которой была нарисована девушка, сидящая на скале подогнув колени. Тогда Лена решила, что обязательно привезет этот камень сюда. Она положила его в карман джинсов и вышла из дома.
Выйдя из подъезда, Лена повернула налево и пошла к набережной, к Южному валу. Было уже около десяти, и солнце клонилось к закату. Она дошла до места, где набережная кончалась, и устроенные в стене города дома стояли прямо на берегу, над волнами прибоя. Здесь сидел пес с висячими кудлатыми ушами и глядел на море.
Лена встала рядом с псом, и тоже стала смотреть на море. Дул легкий, очень теплый ветер, гоняя по воде рябь, и солнце, так же как полтора года назад, подкрашивало розовым башню маяка над песчаным обрывом.
Она стояла так до тех, пор, пока солнце не скрылось над горизонтом, и к небу не вернулась глубокая синева. Тогда она достала из кармана камешек и, широко размахнувшись, кинула его в воду. Пес повернул лобастую голову и поглядел девушке в глаза, протяжно и очень внимательно. А потом встал и потрусил в сторону улицы Медников.
Лена сунула руки в карманы, еще раз посмотрела на воду, и тоже пошла прочь.
Она вышла к Старой площади, и поглядела часы над ратушей, зашла в крохотный кабачок в полуподвале старинного здания с низкими сводами и темной деревянной мебелью. Немного посидела, а потом еще долго гуляла по кривым улочкам Старого города.
Уже совсем стемнело, когда Лена оказалась на неизвестной улице без тротуаров, со стоящими прямо посреди проезжей части фонарями. Она медленно поднималась вверх, и вдруг обнаружила, что свет одного из фонарей не ровный, а мерцающий.
Девушка остановилась, внимательно глядя на бьющийся за мутноватым стеклом язычок пламени, и ей вдруг стало удивительно тепло.
— Все-таки всегда должен быть живой огонек, — услышала она сзади хрипловатый голос. — Чтобы в темноте ночи, мы шли и видели, что кроме нас есть еще что-то. Маленький живой и теплый язычок пламени. Не правда ли?
Лена подняла голову и увидела молодого мужчину. Она улыбнулась в ответ и сказала:
— Тут неподалеку есть замечательное кафе. Пойдем?
Она ничего не ждала от этой встречи, и ничего не требовала. Было совершенно неважно, как закончится это знакомство и закончится ли оно вообще. Имело значение лишь то, что они шли рядом по улочке без тротуаров, мимо разноцветных узких фасадов, а за их спиной горел, бросая мерцающие отблески на стены домов, язычок живого пламени.
