Стив Берри - Проклятие Янтарной комнаты
— Люси? Люси?
Кошка не отзывалась. Старик прислушался. Больше никаких звуков. Везде было очень тихо. Он повернулся, чтобы войти обратно в кабинет. Вдруг кто-то напал на него сзади, из спальни. Прежде чем он смог повернуться, мощные руки сомкнулись на его шее, приподнимая его от земли. Запах латекса исходил от обхвативших его рук.
— Кonnen wir reden mehr, Ухо.
Голос принадлежал его гостю, Кристиану Кноллю. Он с легкостью перевел: «Теперь мы можем продолжить разговор, Ухо».
Кнолль сжал его горло сильнее, и у него перехватило дыхание.
— Жалкий русский. Плюнул мне в руку. Кем, черт побери, ты себя возомнил? Я убивал и за меньшее.
Он ничего не сказал, жизненный опыт научил его хранить молчание.
— Ты скажешь мне то, что я хочу знать, старик, или я убью тебя.
Борисов вспомнил похожие слова, сказанные пятьдесят два года назад. Геринг рассказывал обнаженным солдатам о том, какая участь их ждет, перед тем как они начали лить воду. Что сказал этот немецкий солдат, Матиас? «Это честь — бросить вызов своему палачу».
— Ты знаешь, где Макаров, не так ли?
Борисов попытался покачать головой. Кнолль сильнее сжал руки.
— Ты знаешь, где находится das Bernstein-zimmer, не так ли?
Он почти потерял сознание.
Кнолль ослабил хватку. Воздух хлынул в его легкие.
— Со мной шутки плохи. Я проделал длинный путь, чтобы получить информацию.
— Я ничего не скажу.
— Ты уверен? Ты сказал раньше, что тебе не много осталось. Теперь даже меньше, чем ты думаешь. А что твоя дочь? Твои внуки? Тебе бы не хотелось провести с ними еще несколько лет?
Ему бы хотелось, но не так сильно, чтобы дать запугать себя какому-то немцу.
— Пошел к черту, герр Кнолль.
Кнолль приподнял его хилое тело над лестницей. Старик попытался закричать, но прежде, чем он смог набрать воздуха, он полетел головой на дубовые ступеньки и покатился вниз. Руки и ноги цеплялись за перила, когда сила тяжести заставляла его кубарем катиться вниз. Что-то хрустнуло. Сознание угасало и снова вспыхивало. Боль жгла спину. Он в конце концов приземлился спиной на твердую плитку, сильнейшая боль пронизывала верхнюю часть его тела. Его ноги онемели. Потолок кружился над головой. Он услышал, как Кнолль сбегает вниз по лестнице, потом увидел, как тот склонился над ним и приподнял его за волосы. Ирония судьбы. Он был обязан жизнью немцу, а теперь немец же забирал ее.
— Десять миллионов евро — это, конечно, хорошо. Но ни один русский засранец не плюнет на меня.
Старик попытался плюнуть снова, но во рту пересохло и челюсти не двигались.
Руки Кнолля сомкнулись на его шее.
ГЛАВА XV
Атланта, Джорджия
Суббота, 10 мая, 21.35
Сюзанна Данцер наблюдала за этой сценой в окно и слышала хруст, когда Кнолль сломал старику шею. Она видела, как тело старика безвольно упало, его голова была повернута под неестественным углом.
Кнолль отпихнул Борисова в сторону и ударил его ногой в грудь.
Сюзанна напала на след Кнолля этим утром, вскоре после прибытия в Атланту рейсом из Праги. Его действия пока были предсказуемы, и она с самого начала обнаружила его, когда он совершал рейс по району, разведывая. Любой компетентный эквизитор всегда вначале изучал местность, убеждаясь в том, что след не был ловушкой.
А уж в чем в чем, но в этом Кнолль был хорош.
Он оставался в своем отеле в деловой части города большую часть дня, и она следила за ним и тогда, когда он в первый раз был у Борисова. Но вместо того, чтобы вернуться в отель, Кнолль ждал в машине в трех кварталах от дома и затем вернулся туда после наступления темноты. Она видела, как он вошел через заднюю дверь, дверь была, очевидно, не заперта, так как ручка повернулась с первого раза.
Ясно, что старик не согласился сотрудничать. Нрав Кнолля был хорошо известен. Он сбросил Борисова с лестницы так небрежно, как другой бросил бы бумагу в мусорное ведро, а потом сломал ему шею с явным удовольствием. Сюзанна уважала таланты своего противника, зная, что он носит кинжал около предплечья и не колеблясь пользуется им.
Но и у нее самой были кое-какие таланты.
Кнолль выпрямился и осмотрелся.
Из ее укрытия все было прекрасно видно. Черный гимнастический костюм и черная кепка, надетая на светлые волосы, помогали ей сливаться с ночью. Комната, в которую вело окно, гостиная, была не освещена.
Неужели он почувствовал ее присутствие?
Она присела под подоконником в высоких остролистах, растущих вокруг дома, и спряталась в колючих листьях. Ночь была теплая. Капли пота выступили у нее на лбу. Сюзанна осторожно приподнялась и увидела, что Кнолль исчез на верху лестницы. Шесть минут спустя он вернулся с пустыми руками, его пиджак был опять в порядке, галстук идеально повязан. Она увидела, как он наклонился и проверил у Борисова пульс, а затем прошел в заднюю часть дома. Через несколько секунд дверь открылась и вновь закрылась.
Сюзанна подождала десять минут, прежде чем прокрасться вокруг дома к задней двери. Рукой, одетой в перчатку, она повернула ручку и вошла внутрь. Запахи антисептика и старческого жилья висели в воздухе. Она пересекла кухню и вошла в прихожую.
В столовой ей навстречу внезапно выпрыгнула кошка. Ее сердце подпрыгнуло, и она остановилась, проклиная животное.
Женщина перевела дух и вошла в гостиную.
Обстановка здесь не изменилась со времени ее прошлого посещения три года назад. Та же бугристая софа, настенные часы с боем и тяжелые настольные лампы. Литографии на стенах вначале заинтриговали ее. Она гадала, могут ли среди них быть оригиналы, но пристальный осмотр в прошлый раз показал, что все они были копиями. Она вторглась к нему однажды вечером, когда Борисов ушел, ее поиски ничего не дали, только несколько журнальных и газетных статей о Янтарной комнате. Ничего ценного. Если Петр Борисов знал что-либо о местонахождении Янтарной комнаты, он бы, конечно, не стал этого записывать либо не стал бы держать эту информацию в своем доме.
Сюзанна прошла мимо тела в прихожей и поднялась по лестнице. Еще одна быстрая проверка в кабинете ничего не дала, кроме того, что Борисов, очевидно, недавно читал некоторые материалы по Янтарной комнате. Несколько статей были разбросаны по тому же креслу, которое она помнила с прошлого раза.
Она снова спустилась.
Старик лежал лицом вниз. Она проверила пульс. Его не было.
Хорошо.
Кнолль избавил ее от хлопот.
ГЛАВА XVI
Атланта, Джорджия
Воскресенье, 11 мая, 8.35
Рейчел остановила машину у подъезда дома своего отца. Утреннее небо в середине мая было ослепительно голубым. Дверь гаража была поднята, «олдсмобиль» стоял снаружи, роса блестела на его вишневой полированной поверхности. Картина была странная, так как ее отец обычно ставил машину в гараж.
Дом немного изменился со времени ее детства. Красные кирпичи, белая отделка, угольного цвета кровля. Магнолия и кизил росли перед входом, посаженные двадцать пять лет назад, когда их семья въехала сюда. Теперь они разрослись, как и остролист с можжевельником, окружающие фасад и боковые стены. По ставням был виден возраст дома, мох медленно подбирался к кирпичам. Внешний вид здания требовал заботы, и Рейчел мысленно взяла себе на заметку поговорить об этом с отцом.
Рейчел припарковалась, дети выскочили из машины и побежали вокруг дома к задней двери.
Она проверила машину отца. Не заперта. Она покачала головой. Он просто отказывался запирать что-либо. Утренняя «Конститьюшн» лежала на крыльце, она подошла и подняла ее, затем прошла по цементной дорожке к задней части дома. Марла и Брент звали Люси во дворе.
Кухонная дверь была также не заперта. Над раковиной горел свет. Насколько ее отец был беспечен по поводу замков, настолько же он психовал по поводу света, зажигая его, только когда это было абсолютно необходимо. Он бы непременно выключил его прошлым вечером, перед тем как лечь спать.
Она позвала его:
— Папа? Ты здесь? Сколько раз мне еще повторять тебе, чтобы ты запирал дверь?
Дети звали Люси, потом протиснулись сквозь открывающиеся в обе стороны двери и побежали в столовую и гостиную.
— Папа? — позвала она громче.
Марла вбежала обратно в кухню:
— Дедушка спит на полу.
— О чем ты?
— Он спит на полу возле лестницы.
Рейчел кинулась из кухни в прихожую. Неестественный угол, под которым была повернута голова ее отца, свидетельствовал о том, что ее отец не спал.
* * *— Добро пожаловать в Музей высокого искусства, — приветствовал стоящий на входе человек каждого проходившего в широкие стеклянные двери. — Добро пожаловать. Добро пожаловать.
Люди продолжали проходить по одному сквозь вертушку. Пол ждал своей очереди.
