Роже Вайян - 325 000 франков
Третий пресс был поставлен в цехе совсем недавно: этот полностью автоматизированный агрегат выпускал без помощи человека хорошенькие стаканчики такого же лазоревого цвета, как глаза Мари-Жанны. Когда форма раскрывалась, включался выталкиватель, и готовое изделие скатывалось по наклонной плоскости в ящик. Случалось, что заклинивало выбрасыватель, засорялся канал; происходило это не по вине машины, а потому что состав массы не всегда однороден. Бывало также, что пластмасса прилипала к стенкам формы. Электронный глаз обнаруживая все эти неполадки, останавливая пресс, одновременно приводя в действие зуммер, который давал частые гудки, напоминающие сигнал «занято» по телефону. Рабочий подходил к машине, прочищал канал или форму, и агрегат снова сам включался.
Подобные неполадки бывали редко, и один человек мог следить одновременно за десятком машин; да еще при этом имел полную возможность читать, или мечтать, или даже спать, электронный глаз проявлял бдительность вместо него. В будущем именно такая машина заменит труд на конвейере, а тогда фильм Чарли Чаплина «Новые времена» станет свидетельством средневекового этапа развития промышленности.
Но в «Пластоформе» был только один такой полностью автоматизированный пресс, и для него невыгодно было держать специального рабочего, вот почему Поль Морель и поручил обслуживать автомат Бюзару и брессанцу. За эту дополнительную работу он выплачивал каждому из них тысячу франков в месяц. Он посчитал, что довольно мило с его стороны таким путем быть причастным к подвигу двух парней. Сообщая об этом отцу, он подчеркнул выгодную сторону сделки: иначе фабрике пришлось бы платить три тысячи франков в месяц — по тысяче каждому из прессовщиков, работающему в одну из трех смен.
В это сентябрьское воскресенье особенно мучительными были для Бюзара первые часы дневной смены. Он дважды засыпал, положив руки на предохранительную решетку. В первый раз его разбудил рабочий с Ноевым ковчегом, который свистнул с другого конца цеха, второй раз — зуммер автоматического пресса. Бюзар поздравил себя с тем, что сдержал слово не выводить из строя прерыватель тока решетки.
В четыре часа ушел рабочий второго пресса. Бюзар попросил его зайти к Мари-Жанне и предупредить ее, что он не пойдет на танцы, как обещал; больше всего на свете ему хотелось спать. Он остался в цехе один.
Он принял две таблетки макситона. Возбуждающие средства с амфетамином, которыми обычно пользуются студенты во время экзаменов, с 1948 года стали в ходу среди рабочих. В Бионне их принимают довольно часто, чтобы побороть сонливость, появляющуюся на седьмом или восьмом часу работы у пресса.
Около шести в цех зашел Поль Морель.
— Ну как, доволен? — спросил он, хлопнув Бернара по плечу.
— Я как раз думал, почему бы тебе не снабдить каждую машину электронным глазком и автоматическим выталкивателем?
Он поднял решетку, вынул карету.
— На фабрике осталось бы всего с десяток рабочих, — ответил Поль Морель.
Бюзар опустил решетку, отсек «морковку».
— Ты на этом выиграешь, — продолжал он. — Ты же сам вечно жалуешься, что тебя разоряет слишком большое количество рабочих рук и страховые взносы.
— Разоряют моего отца, — поправил его Поль Морель.
— Разоряют твоего отца, — согласился Бюзар.
Он разъединил кареты, сбросил их в ящик.
— Это обрекло бы девять десятых рабочих на безработицу, — сказал Поль Морель.
— Конечно. Но мне думается, что вас останавливает не это.
Бюзар дожидался красного глазка.
От макситона голова у него усиленно заработала. Он занялся разрешением вопросов, над которыми обычно не раздумывал.
— Если ваши конкуренты полностью автоматизируют свои фабрики, — говорил Бюзар, — у них будет меньше накладных расходов, чем у вас, и вы лопнете… Ты мне много раз объяснял, что тебе мешает заниматься филантропией конкуренция…
— …Мешает моему отцу, — перебил его Поль Морель. — Будь моя воля, фабрика давно бы прогорела.
— Я вне игры и то подумал об этом, значит, ты-то наверняка все уже прикинул. Если ваши конкуренты перейдут на автоматику…
Поднял, вынул, опустил, отсек…
— Твои расчеты неверны, — живо возразил Морель. — Машина, работающая двадцать четыре часа в сутки, будет амортизирована в течение четырех лет. Если в одну колонку записать недельную зарплату рабочих и подсчитать, сколько им будет выплачено за эти четыре года, а во вторую колонку стоимость автоматизации плюс ту часть прибыли, которую принес бы замороженный таким образом переменный капитал, и одну десятую зарплаты, вписанной в первую колонку, это я беру из расчета одного человека на десять машин, то итог покажет, что полностью автоматизированный пресс обходится дороже. Понять это трудновато…
— Я как будто понял, — сказал Бюзар.
Разъединил, сбросил, стал ждать…
Поль Морель показал большим пальцем на машину, выбрасывающую с глухим стуком один за другим стаканчики цвета лазури.
— Возьмем вот этот пресс. Я подсчитал, что если включить в себестоимость ту часть накладных расходов фабрики, которая приходится на эту машину, то я теряю по десять сантимов на каждом стаканчике.
— Зачем же вы продолжаете их выпускать?
— Чтобы доставить удовольствие клиентам.
— Ничего не понимаю.
— Отец лучше бы тебе объяснил…
Бюзар вынул игрушку, отсек «морковку», разъединил кареты, сбросил их в ящик и стал дожидаться красного глазка.
Поль Морель протянул ему зажженную спичку. Бюзар затянулся. Вспыхнул глазок, Бюзар поднял решетку…
— Знаешь, Жюльетта настоящая потаскуха, — проговорил Поль Морель.
— Это не новость.
— Я отказался сегодня везти ее в Женеву на парусную регату… без всяких причин, просто так, из упрямства, поскольку я с самого начала отказался поехать… Так она решила отомстить мне. И поехала с моим отцом.
Бюзар поднял решетку, вынул, опустил…
— Странно, — сказал он. — Жюльетта любит повеселиться, но за стариками не охотится.
— Ты тоже так считаешь?
Бюзар отсек, разъединил, сбросил…
— Это не в ее стиле, — подтвердил он.
— Мне думается, она водит за нос отца. А заодно и меня. Но она ему не уступает ни вот настолько. — И Морель показал ноготь мизинца.
Бюзар ждал, когда загорится красный глазок.
— Нужно быть порядочной дрянью, чтобы согласиться спать с твоим отцом, — заметил он.
— Такие находятся. Но я никогда не поверю, что Жюльетта на это способна.
— Да, не такая уж она потаскуха, — поддержал его Бюзар.
— И все-таки счастливый ты, не попался на ее удочку. Впервые встречаю такую девку.
— Уж коли повезет, так повезет, — ответил Бюзар.
Глазок загорелся.
— Желаю успеха, — сказал Морель. — Ты дьявольски везучий.
И Морель ушел.
Бюзар поднял, вынул, опустил, отсек, разъединил, сбросил, принялся снова ждать.
Наступил вечер и принес немного прохлады. Бюзар зажег ближайшую к прессу голубоватую трубку лампы дневного света. Остальная часть цеха была погружена в темноту. В открытые окна цеха виднелась освещенная луной клумба с бегониями. Из города доносились далекие звуки оркестра, игравшего танцевальную музыку.
Маленький, полностью автоматизированный пресс через одинаковые промежутки времени выбрасывал стаканчики: звякал выталкиватель, включаясь и выкидывая готовое изделие, затем следовал глухой стук падающего в ящик стаканчика. Большой полуавтоматический пресс пришептывал, отливая ярко-алые кареты.
Бюзар следил за глазком.
— Какого черта я здесь торчу? — спросил он вслух.
Мысль Бюзара работала четко под действием принятых таблеток макситона и, возможно, потому, что наконец-то удалось побороть усталость. Он думал о том, что обходится дешевле автоматики. С одной стороны, выталкиватель и электронный глаз, с другой — он, Бернар Бюзар, длинный тощий парень, с мышцами гонщика, с его мыслями и с его любовью к Мари-Жанне Лемерсье. И оказывается, что он, Бернар Бюзар, стоит дешевле.
Раз ручной пресс был заменен полуавтоматом, следовательно, Бюзар чуть дороже поршня и мотора с приводом. Но он стоит дешевле полуавтоматического пресса и оборудования для его полной автоматизации. В общем, цена Бернара Бюзара находится где-то между двумя совершенно определенными гранями. Ее можно высчитать с точностью до франка.
— Ну и продажная же я тварь! — сказал он громко.
Поднял, вынул, опустил, отсек, разъединил, сбросил, стал дожидаться. Голова продолжала напряженно работать.
Что же будет, если цена на полностью автоматизированные прессы упадет, станет меньше цены Бернара Бюзара?.. Девять рабочих из десяти останутся без хлеба, а десятый согласится на любую оплату, лишь бы не потерять свое место. За час работы будут платить еще меньше. Соответственно подешевеет и Бернар Бюзар. И Морели, отец и сын, при всем их желании не смогут платить за него дороже, потому что при увеличении себестоимости их разорят конкуренты.
