Кристофер Прист - Фуга для темной земли

За деревней мы наткнулись на позицию тяжелой артиллерии, где было несколько сотен солдат. Все сделано на скорую руку, но батарея охранялась, от дороги ее отделяла колючая проволока. Едва мы сошли с дороги, чтобы приблизиться к ней, нам приказали проходить мимо. Я попытался заговорить с часовым, но он только вызвал сержанта. Тот повторил приказ, добавив, что если мы до наступления ночи не уберемся подальше, то поставим под угрозу свои жизни. Я спросил, не националистические ли это войска, но ответа не получил.

Салли сказала:

– Папа, мне не нравятся пушки.

Пока мы добирались до Уорнхэма, над нашими головами несколько раз пролетали реактивные самолеты, иногда звеньями, иногда поодиночке. Мне попалась какая-то старая измятая газета, которую я стал читать на ходу, надеясь понять происходившее вокруг.

Это оказался малоформатный выпуск, скорее нелегальный. в чем я почти не сомневался. Две недели назад мы слышали по радио, что издание газет временно приостановлено. Найденный листок показался мне отвратительным; плохая печать, безобразная писанина, тошнотворная склонность к откровенному расистскому неприятию иностранцев. В заметках шла речь о поножовщине и проказе, пальбе из пистолетов и венерических заболеваниях, изнасилованиях, людоедстве и чуме. Приводились подробные инструкции по изготовлению в домашних условиях оружия вроде бензиновых бомб-бутылок, залитых свинцом дубинок и удавок. Под рубрикой «новости» сообщалось о массовом изнасиловании афримскими вояками и налетах верных родине вооруженных сил на афримские опорные пункты. На обратной стороне в самом низу говорилось, что газета выпускается раз в неделю для гражданского населения Британской Националистской армией (Дивизион внутренних дел).

Я сжег свою находку.

Подходы к вокзалу Уорнхэма охранялись еще большим количеством солдат. Когда мы оказались у них на виду, Салли крепко схватила меня за руку.

Я сказал ей:

– Не о чем беспокоиться, девочка. Они здесь просто для того, чтобы никто не попытался помешать движению поездов.

Она не ответила, возможно поняв, что меня тоже насторожило их присутствие возле станции. По существу, это означало, что поезда продолжали ходить, но под контролем военных. Мы подошли к ограждению и я заговорил с лейтенантом. Он был вежлив и согласился помочь. Я заметил на его рукаве полоску ткани с вышитой надписью "Верые отступники". Интересоваться ее смыслом я не стал.

– Можно отсюда добраться поездом до Лондона? – спросил я.

– Это возможно, – ответил он, – но поезда ходят не часто. Вам придется навести справки в здании вокзала, сэр.

– Мы можем пройти?

– Конечно.

Он кивнул двум солдатам и те открыли для нас проход в заграждении. Я поблагодарил офицера и мы направились к кассе.

За стеклом сидел гражданский служащий в обыкновенной форме Британских железных дорог.

– Мы хотим попасть в Лондон, – сказал я. – Можете вы сказать, когда будет следующий поезд?

Он наклонился над стойкой, приблизил лицо к стеклу и посмотрел сквозь него на нас.

– Вам придется ждать до утра, – сказал он. – Здесь можно попасть на поезд, только если за сутки заказана его остановка.

– Вы хотите сказать, что поезд здесь не останавливается?

– Именно так. Если кто-то не пожелает его остановить. Вы должны позвонить на станцию отправления.

– Но нам надо уехать срочно.

– Вы должны позвонить на станцию отправления.

– Уже слишком поздно просить об остановке сегодня? – спросил я.

Он важно кивнул:

– Последний поезд проследовал час назад. Но если вы сейчас же приобретете билеты, я позвоню на станцию отправления вместо вас. Одну минуту.

Я повернулся к Салли:

– Послушай, любовь моя, нынче ночью нам снова придется спать в палатке. Не возражаешь? Ты слышала, что сказал этот джентльмен.

– Хорошо, папа. Но мы наверняка поедем завтра домой?

– Да, конечно.

Служащему я сказал:

– Сколько за билеты?

– По девяносто пенсов за каждый, пожалуйста.

Я вытащил из кармана остававшиеся у нас деньги и пересчитал их. У нас было меньше фунта.

– Могу я заплатить завтра? – спросил я.

Он отрицательно покачал головой:

– Необходимо заплатить вперед. Хотя если у вас с собой недостаточно денег, я могу взять задаток, а остальное вы заплатите завтра.

– Этого хватит?

– Так и быть. – Он бросил мелочь в ящик кассы, набрал полученную сумму на кассовом аппарате и протянул мне полоску бумаги с отпечатанным текстом. – Принесете мне ее завтра вместе с остальными деньгами. Поезд будет около одиннадцати до полудня.

Я взглянул на полоску бумаги. Это была просто расписка в получении денег, а не билет. Я поблагодарил и мы пошли к выходу из вокзала. Начинало моросить. Я слабо представлял себе, каким образом к утру добуду денег, но с мыслью о том, что их придется украсть, я уже почти смирился.

Возле заграждения тот же молодой лейтенант кивнул нам.

– Только завтра? – с состраданием в голосе произнес он. – То же самое случается здесь с массой людей. Вы беженцы?

Я подтвердил его догадку, хотя прежде избегал распространять это понятие на нас.

– В Лондоне у вас будет все в порядке, – продолжал он. – Наших там масса, они уже наводят порядок.

Он назвал мне адрес организации в Лондоне, которая пытается подыскать жилье для бездомных. Я записал и поблагодарил его. Лейтенант выразил озабоченность по поводу предстоявшей нам ночи ожидания.

– Я мог бы устроить вас на ночлег, – сказал он. – Прежде мы это делали. Но теперь кое-что изменилось. Нынче ночью мы уходим отсюда. Как вы устроитесь?

– У нас есть туристское снаряжение, – ответил я.

– О, тогда все в порядке. Но на вашем месте я ушел бы отсюда как можно дальше. Мы получили приказ отходить. Националисты всего в нескольких километрах отсюда.

Я еще раз поблагодарил его и мы пошли. Нам с Салли польстили его радушие и явное желание помочь. Но сказанное им возродило чувство тревоги и я решил учесть его предостережение. Мы удалились от станции километров на пять к югу и только тогда стали искать место для лагеря. Наконец выбрали склон невысокого холма, с трех сторон окруженного лесом.

Лежа в одной палатке, мы слышали звуки артиллерийской канонады, над нашими головами ревели реактивные самолеты. Всю ночь в северной стороне полыхали вспышки взрывов. В полукилометре от нас по дороге маршем прошли войска, в лесу позади разорвался шальной снаряд. Салли жалась ко мне, я пытался ее успокоить. Артиллерийская пальба была непрерывной, взрывы снарядов звучали либо очень близко от нас, либо совсем далеко. Время от времени мы слышали ружейную стрельбу и человеческие голоса.

Утром снова пошел мелкий дождь, вокруг стало тихо. Не желая шевелиться, словно боясь, что стоит нам тронуться с места и весь этот ужас возобновится, мы с Салли не вылезали из палатки до самого последнего мгновения. В десять часов, наскоро упаковав вещи, мы отправились на станцию. Добрались незадолго до одиннадцати. Солдат не было. Здания вокзала тоже, рельсы в нескольких местах искорежены. Мы смотрели на руины, оцепенев от ужаса. Расписку я потом выбросил.

Вечером нас схватил отряд афримских сил. Состоялся наш первый допрос.

Мы с Изобель лежали в темноте. На полу. В комнате этажом выше спали ее родители. Они не знали, что я в доме. Хотя я им нравился и они поощряли наши свидания с Изобель, известие о том, чем я пытаюсь заниматься в их гостиной, вряд ли могло доставить им удовольствие.

Шел четвертый час ночи, важнее всего было не наделать шума.

Я снял куртку и рубашку.

На Изобель уже не было платья, комбинации и бюстгальтера. К этому времени наши отношения достигли такого развития, что во время поцелуев она позволяла снимать с нее почти всю одежду и ласкать груди. Прикасаться к нижней части ее живота мне не позволялось никогда. Большинство девушек, с которыми мне приходилось иметь дело раньше, относились к сексу без предрассудков и явное отсутствие к нему интереса у Изобель ставило меня в тупик. Сначала ее сдержанность подхлестывала меня, но Изобель продолжала вести себя по-прежнему и теперь у меня начинало создаваться впечатление, что она действительно боится секса. Хотя мой первоначальный интерес к ней носил почти исключительно сексуальный характер, чем больше мы узнавали друг друга, тем больше она мне нравилась и мой натиск раз от раза становился все более нежным. Сочетание ее физической красоты и житейской неотесанности постоянно восхищало меня.

После многочисленных серий поцелуев и продолжительных ласк я лег на спину и стал направлять руку Изобель, ладонь которой легонько поглаживала меня по груди и животу. Она ласкала мое тело не без удовольствия и мне хотелось, чтобы рука скользнула под брюки и потрогала пенис.

Рука двигалась все ниже, пока не стала упираться в пояс брюк. Ее пальцы случайно попали под ткань и сразу же притронулись к кончику пениса. Очевидно не подозревая о подобном проявлении моего возбуждения, он мгновенно отдернула руку, отвернулась от меня, но продолжала лежать, дрожа всем телом.