Юрий Дружников - Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова
Но важнее другое: как видим, в показания Данилы сразу были добавлены все те политические соображения, которые нужны для будущего показательного процесса. Стало ясно, что дело почти готово. Это подтверждают и даты: Данила дал нужные показания против деда 16 сентября, а 17-го отправляется наверх секретная записка о победе следствия. В этот же день в районной газете "Смена" торжественно сообщается, что следствие уже закончено.
"Производит впечатление простого, тихого деревенского парня, говорится в отчете о судебном заседании. - Встав перед столом суда, он заявил: "Здесь старик много путал, говоря правду и неправду, то признает себя виновным, то нет. Я буду говорить все так, как было". Журналист Антонов писал в газете "На смену!", что за два с половиной месяца допросов Данила сообщил пять-шесть вариантов участников преступления, и каждый раз потом брал свои слова обратно. Фантазии Данилы не смутили ни следствие, ни суд. Напротив, Данила оказался великолепной находкой: он аккуратно подписывал все, что перед ним клали на стол, охотно повторял, что поручали.
В свете поведения Данилы становится понятнее линия поведения деда. Пережив на воле предательство трех внуков - Ивана Потупчика, Павла и Федора, - Сергей Морозов защищал остатки семьи. Данила был последней надеждой деда, его опорой, единомышленником. И вот его четвертый внук продался басурманам. Такого поворота дед не ожидал, и это его надломило.
Мы можем только представить себе лютую обиду, которую испытывал Данила, когда в награду за свои старания получил смертный приговор, как и все.
Но жизнь Данилы не оборвалась. Учительница Кабина рассказала нам: "В Герасимовке ни почты, ни почтальона не было, а кто ехал из города, привозил письма, и они лежали на столе в сельсовете. Никто писем не трогал - ведь все в деревне неграмотные. После суда в газетах сообщили, что убийц расстреляли. Прошло месяца три. Как-то смотрела я почту в сельсовете. Вижу странный конверт: листок из книжки вырван, сложен и по краю зашит ниткой, сверху адрес написан и моя фамилия. Я открыла письмо, стала читать и глазам не верю. Данила писал, что стариков расстреляли, а он еще жив. И само письмо доказывало, что он жив: почерк Данилы я сразу узнала, ведь он мой ученик!"
- Где же это письмо? - спросили мы Кабину, навестив ее в ленинградской больнице, в которой она лежала после удаления катаракты.
- Сперва я его хранила, а потом стало страшно. Ведь официально объявили, что он мертвый, а у меня доказательство, что это обман. И я письмо уничтожила...
- Почему же его не расстреляли?
- А зачем расстреливать дармовую рабочую силу?
Учительница Позднина позже подтвердила, что Данилу не расстреляли "за большую помощь, оказанную советской власти". Его отправили в лагерь на лесоповал пожизненно. Фамилию ему переменили, стали звать Данила Книга (фамилия в белорусских деревнях распространенная). Рассказали об этом учительнице вышедшие на волю заключенные.
Глава седьмая. КТО ЖЕ УБИЙЦА?
Проводя наше частное расследование, мы то и дело натыкались на препятствие, затрудняющее поиск: следствием и показательным процессом занимались чекисты, но ни на процессе, ни в печати в связи с убийством детей Морозовых ОГПУ вообще не упоминалось. Кем, как и где проводилось следствие - об этом зрители и читатели могли лишь догадываться. Любопытно, что именно эта действующая тайно организация стремилась сделать процесс как можно более шумным.
Когда ОГПУ начало расследовать убийство? Из специальной записки по вопросу террора, находящийся в секретном деле в"-374, видно, что РУП (районный уполномоченный) ОГПУ Быков "от милиции забрал дело к себе" и начал допросы деда и Данилы 16 сентября 1932 года, то есть через десять дней после того, как были обнаружены трупы детей. А 17 сентября Быков уже отправил спецкурьера в Свердловск с рапортом, что райаппарат готовит процесс.
Быков не точен. Его подчиненный, помощник уполномоченного особого отдела Карташов, как видно из другого постановления, забрал дело в ОГПУ 13 сентября. Но и Карташов составил постановление позже, чем принялся за работу. Еще 12 сентября Карташов провел в деревне Герасимовке собрание, выступил на нем и отправил своему начальнику Быкову "Протокол в"-4". Текст гласит, что "убийство братьев Морозовых происходило по ранее намеченному плану группой чуждого элемента (кулачества и их подпевал)" и "что группа людей свой план ранее намеченный ударом ножа по несколько раз обоим братьям Морозовым привела в действительность". Собрание просит пролетарский суд выехать на место и эту группу чуждого элемента "привлечь к высшей мере социальной защиты - расстрелу". Одновременно неграмотные крестьяне, зная, что в деревне не было ни пионерии, ни комсомола, рапортуют наверх, что взамен выбывшего из рядов пионеров Павла записались в комсомол Чухонцев и Юдов, а Иван Потупчик и четверо других (из двадцати двух присутствующих) вступили в колхоз. Под протоколом интересная подпись: "Копия верна: РУП ОГПУ Быков". А подлинник о своевременной организации колхоза отправлен наверх, где его ждут.
Значит, 12 сентября ОГПУ организовало колхоз, и Карташов выступил на собрании от имени общественности, требуя расстрела убийц. В постановлении он сформулировал все те политические фразы, которые войдут потом в обвинительное заключение и лексикон прессы на долгие годы. Но и это не все: первый допрос Татьяны Морозовой сам Быков провел накануне собрания, 11 сентября.
Рассмотрим теперь загадочный документ, обнаруженный нами. Это "Протокол по делу в"-...". Номер дела не проставлен, поскольку оно еще формально не заведено. Но место для номера оставлено. Опрашивающий указывает свою фамилию и должность: "пом. Уполномоченного Карташов". "Опрошенный в качестве свидетеля" - Потупчик Иван, "образование низшее, канд. ВКП/б/", "отношение к подозреваемому или потерпевшему - посторонний". На самом деле опрошенный - внук Сергея Морозова и двоюродный брат Павлика Морозова.
В этом протоколе Иван Потупчик показал, что убийство было совершено "с политической точки, так как Морозов Павел был пионером и активистом, часто выступал на общегородских собраниях и говорил за проводимые мероприятия Советской власти, а также говорил про Герасимовских кулаков..." Далее перечисляются героические поступки пионера-активиста, разоблачавшего антисоветски настроенных лиц.
Но самое странное - дата на секретном документе: 4 сентября 1932 года. Ведь жители деревни и милиция узнали об убийстве только 6-го! Выходит, два человека - помощник уполномоченного особого отдела ОГПУ Карташов и его осведомитель, двадцатилетний деревенский парень, только что вступивший в кандидаты партии, Иван Потупчик - уже 4 сентября знают все подробности дела?!
4-го трупы еще лежат в лесу. Через двое суток крестьяне будут искать, и Потупчик "случайно" обнаружит детей. "Я их первым нашел", - гордо расскажет нам Потупчик через полвека о своем героизме, не подозревая о том, что нам известен секретный документ. Ведь выходит, что Потупчик знал, где искать!
Крестьяне добиваются приезда следователя, а следователь уже находится в Герасимовке. За двое суток до нахождения трупов Карташов уже опросил свидетеля Потупчика, и бумага готова. Преступники в ней уже указаны. Убийцами названы те самые антисоветски настроенные лица, которых после расстреляют, но пока они сами еще не знают, что они убили двоих детей. Потупчик будет активно участвовать в их арестах. В документе ни слова о том, когда и как совершено убийство, но уже утверждается, что оно политическое, классовое ("по кулацкой агитации"). И заявлено, что убит пионер и активист, то есть представитель революционной организации - все, что надо для показательного процесса.
На осведомителя Ивана Потупчика, милиционера Якова Титова и двух следователей ОГПУ Карташова и Быкова ложится тяжелое обвинение. Двоих из четырех нам удалось разыскать.
Итак, что известно об Иване Потупчике? "Иван пошел в школу уже взрослым, - вспоминает Королькова. - Ходил он в класс вместе со мной и Павликом к учительнице Кабиной. А после на ней женился. Прожил с ней года два и бросил". В упомянутом протоколе допроса Потупчик назван "одиноким", значит, женился он на учительнице после убийства. "Ванька сам сроду досыта не едал дома, так ямы в чужих дворах разрывает", - говорил о нем его дед Сергей Морозов в книге Соломеина "Павка-коммунист".
Учительница Кабина, бывшая некоторое время за Потупчиком замужем, рассказывала нам: "Иван часто бывал в Тавде по делам, а в деревне следил за односельчанами. Он был здоровый, энергичный, в партию первым в деревне вступил, держал дома винтовку. Он любил по ночам поручения выполнять, в дома заходить: "Одевайся! Вези хлеб в Тавду!" Сонные мужики пугались, везли". Он грозил Арсению Кулуканову еще до ареста самолично отправить его в лагерь. В газете "Тавдинский рабочий" от 21 ноября 1932 года мы нашли два доноса на соседей. Один анонимный, за подписью "Знающий", другой за подписью Ивана Потупчика.
