Макс Нарышкин - Sто причин убить босса
Триста пятьдесят литров воды хлынули мне под ноги, и я снова полетел на пол. Кое-как поднявшись, я бросился в свой кабинет.
Никогда не думал, что «Самсунг» способен на такое. Я знаю, корейцы матереют из года в год, и сейчас мне подумалось, что они почти достигли пика своего совершенства. Сейфа я нигде не видел. Стену, которая разделяла мой кабинет с кабинетом финансового директора, тоже. Был какой-то огромный коридор длиною метров в пятнадцать, расположенный параллельно другому коридору, который располагался за стенами и запертыми дверями, стоящими в шеренгу аркадой.
С трудом разглядев в полном затмении угловатые очертания, я перевернул сейф ногой и понял, что «Прелесть» была лишней. Ни дверцы, ни документов в развороченном ящике не было.
Чертыхнувшись, я удивился тому, что аквариум давно спустил воду, а та продолжает мне хлестать в лицо. Когда сообразил, что она льется с полтолка, я убедился, что пожарные, в отличие от ОВО, сработали на совесть.
Помимо прочих странных звуков, ставших последствием взрыва, я различил еще один. Сначала мне показалось, что я ослышался, но когда звук стал приближаться, меня потянуло к окну.
С первого этажа на второй поднимался охранник Леня Постормин, а впереди него торопился его доберман по кличке Кузя. По причине своей ненависти к собакам я всегда бросаю на них косые взгляды, и Кузя, когда присутствовал при моем появлении в офисе или убытии, всегда отвечал мне тем же. Он яростно рычал и щерился, чем внушал мне еще большее отвращение к друзьям человека.
Схватив свой, а теперь Машин стол за края, я перевернул его и привалил к двери. Сбил со стены ящик и с радостью услышал звон скачущего по паркету ключа.
Решетка была отомкнута, я напоследок обернулся, и — то ли туман от известки стал оседать, то ли зрение мое после холодного душа улучшилось: на полу, неподалеку от стола, валялся диск в прозрачном боксе. Хотя бы ради смеха узнать, откуда он вывалился — из сейфа или из стола… Сунув бокс в карман, я уже собрался прыгать со второго этажа в колумбарий, как вдруг между дверью и косяком образовалась щель, и в нее высунулась харя Кузи. Вершковые клыки стучали друг о дружку, и спина моя покрылась холодным потом. Понимая, что охранник в кабинет войдет не сразу, а доберман будет у подоконника уже через несколько секунд, я снялся с подоконника и полетел вниз.
Грохнувшись в клумбу и исцарапав все руки шипами роз, я вскочил на ноги и помчался к тому месту, где располагалось, по иронии судьбы, Международное общество кинологов.
Кузя настиг меня у кованой изгороди. Когда же он своими бешеными глазками рассмотрел в моей руке оружие, потерял покой окончательно.
От первой пули он взвизгнул, затем взвизгнул, когда ему в башку ударилась вторая, и, сообразив, что это не так больно, как показалось сначала, прыгнул…
Брюки моего костюма треснули, и через секунду я почувствовал холодок на пояснице. Опускаясь на землю с другой стороны, я увидел левую штанину в зубах черной твари. Влепив доберману напоследок еще пять шариков, я побежал к «Мерседесу»…
Глава 11
На Пречистенке у музея Толстого меня остановили. Посмотреть на водителя редкого в этих краях «четырехсотого» направился лейтенант в желтой жилетке поверх рубашки. Он светился отражателями так, как светился теперь Кузя.
Пистолет я выбросил еще на пересечении со Знаменкой, поэтому держался спокойно. Лейтенант смотрел на меня через окно долго и пристально. Потом попросил выйти из машины и стал ходить вокруг нее, как заговоренный. Сразу после этого выяснилось, что вид водителя «четырехсотого» в этих краях еще менее редок. Моя невозмутимая неподвижность, верно, разволновала второго дэпээсника, и тот тоже вышел посмотреть на происходящее.
— Скажите, я могу посмотреть в ваш багажник? — миролюбиво полюбопытствовал лейтенант.
— Конечно, — я невозмутимо откинул крышку и показал все, что возил: домкрат, огнетушитель и аптечку.
Лейтенанту уже давно пора было попросить двадцать баксов и вернуть мне документы, но он продолжал сохранять задумчивый вид.
— Я могу посмотреть ваши вены?
Понимая, что лучше не спорить, я оттянул рукава куртки и показал безупречные вены, не знающие инъекций. Лейтенант заглянул внутрь салона, потянул носом воздух. В салоне, я знаю, пахло кожей.
— С вами все в порядке? — спросил он наконец.
— Вы хотели спросить, почему у меня одна штанина вместо двух?
— Я хотел узнать, — не медля с ответом, заговорил лейтенант, — все ли с вами в порядке.
— Нет-нет, не отпирайтесь, вас, видимо, распирает от любопытства, почему у меня одна штанина! — рассердился я, потому что точно знаю — управление транспортным средством с одной штаниной ПДД не запрещают. — Почему бы вам не проверить машину, не убедиться в том, что не перебит номер двигателя, не идентифицировать меня с фото на водительском удостоверении, не выяснить, есть ли у меня полис ОСАГО, не просрочен ли талон техосмотра и просто не отпустить? Почему вам нужно обязательно знать, все ли со мной в порядке?
Лейтенант почесал пальцем в ухе и постукал моим удостоверением по ногтю.
— Я бы уже давно идентифицировал вас и отпустил, если бы это было возможно.
— Что же вам мешает?
— Мне, гражданин, мешает шапка с прорезями для глаз на вашей голове.
Незамедлительно стянув маску, я сунул ее в карман.
— Формализм, придирки…
— Почему вы мокрый?
— Меня бросили в реку.
— Почему без штанины?
— Я же говорил!.. Я защищался.
— Маска?
— Это не маска.
— А что это было? Позвольте покопаться в ваших карманах?
Я позволил. Но он не возбудился, потому что ничего, кроме маски, не нашел, а диск лежал в бардачке. После карманов он занялся бардачком, нашел диск, но он его не взволновал, потому что был в бардачке, а не у меня в кармане, и потом, он лежал поверх десятка альбомов «Криденс», «Смоуки» и «Роллинг Стоунз».
— Неужели я кажусь вам подозрительным?
— Пойдем, — трагически выдохнул лейтенант, освобождая мне дорогу к своему «Форду».
— Послушай… — обреченно взмолился я. — Трупа в багажнике нет, оружия нет, наркотиков нет, и я сам вменяем. Маска одна, чтоб ее… Но не каждый муж, следя за своей сукой женой, обладает навыками оперативной работы! Ты что, не чуешь, что перед тобой лох? Одна маска, сволочь, но ведь за нее-то я и плачу сто баксов! — я перешел на тихой говор и отщипнул из портмоне сотенную. — Ты представляешь, в каком виде я предстану завтра перед этой стервой, если она узнает, что меня задержали милиционеры при таких обстоятельствах? Тогда мне не удастся даже квартиру у нее отсудить.
Лейтенант, которому было под тридцать, то есть он хорошо понимал проблемы моего поколения, покусал губу. Я стал вызывать у него не подозрение, а сочувствие.
— С дерева упал? — попробовал угадать он.
Я кивнул.
— В фонтан?
Я кивнул.
Если бы он спросил еще: «А брючина зацепилась за сук и оторвалась?» — я бы тоже кивнул. Его и его напарника сонный вид и тяжесть в каждом движении выдавали усталость проведенной в машине ночи и мешали как следует выполнять обязанности. Кроме того каждого из них ждала дома ничем не контролируемая жена, и стоило лишь одному из них намекнуть на последствия долгого отсутствия дома, как они тут же стали сговорчивыми. Или я просто гоню — за сто баксов в конце смены они поверят и мужику с окровавленным топором.
В четыре утра я был дома. Запрятав диск в сейф и пожелав ознакомиться с его содержимым, которое уже сейчас казалось мне неважным, после, я отмылся в душе и только тогда, присев на кровать, почувствовал, как устал.
С одной стороны, на диске не может быть ничего важного, потому что достался он мне легко. С другой, если разобраться как следует, то не так уж и легко. Гадать не хотелось, хотелось спать…
И в этот момент раздался звонок в дверь. В нашем подъезде нет консьержа, а потому гости приходят без разрешения. Запинаясь о паркет, я поплелся к прихожую, дошел до двери и, не спрашивая, кто мог быть в такой ранний час, открыл дверь…
Глава 12
Я ожидал увидеть строгих мальчиков из МУРа, капитана пожарной охраны, который с порога сказал бы мне: «Мы договаривались, а ты…», Рогулина с рогатиной, но только не ее.
Она стояла, и у нее с ресниц, как у булгаковской Маргариты, капала вода. Надежды того, кто ждет рассказа о том, как я ввел ее в квартиру и перецеловал каждый ее пальчик, не оправдаются. Видеть на пороге Раю Чельникову было для меня еще более удивительно, чем, к примеру, председателя Совета Федерации Миронова. Как я уже говорил, девочка она из тех, кто пойдет по лестнице вместо того, чтобы ехать в одном лифте с Евгением Медведевым. Как я уже говорил, внешностью она непримечательна, и если что и связывало меня с ней до моего увольнения, то лишь ее присутствие в отделе по работе с клиентами, который возглавляет Лебедев. За два года, что она в компании, я едва ли перебросился с ней десятком фраз, конечно же о работе. И вот сейчас она стояла на пороге, дрожа от озноба, и смотрела на меня очень странно. В глазах ее светилось удивление от того, что я ее не впускаю. А почему, собственно, я должен ее впускать?
