Вадим Чекунов - Шанхай. Любовь подонка
— Мы, китайцы, любим петь.
— Это я заметил, — сказал я, вспомнив письмо Ласа. — Меня поначалу поражало, например, когда едет себе человек на велосипеде и поет самозабвенно. Или гуляет в парке, громко что-то распевая. Что самое интересное — не пьяный и не сумасшедший.
— Мы открытые люди, наверное. А вы, европейцы — северные народы. Более скрытные.
Я задумался.
— А ты знаешь… Пожалуй, ты права. Ведь нам для веселья почему-то почти всегда выпить нужно. Чтобы расслабиться, раскрепоститься. Тогда и петь начинаем. Вы же, шанхайцы, прекрасно обходитесь и без этого. А ведь мы, наоборот, себя считаем душевными, свободными и открытыми. А вас, китайцев — себе на уме, замкнутыми и хитрыми.
— А меня? Какою ты считаешь меня? — хитро прищурилась она. — Тоже такою?
— Слуга не вправе обсуждать достоинства и недостатки принцессы… — смиренно возвестил я.
— Не увиливай. Иначе вызовешь монарший гнев и впадешь в немилость! — строгим тоном сказала она, упреждающе выставив палец и подыгрывая мне.
Пока мы разговаривали, дождь утих и лишь гонял в воздухе мелкую морось ветер с реки.
— Тебя я считаю самой прекрасной на земле, — положив краснолицего Мао под блюдце, ответил я. — Поехали!
Поднялся и потянул Ли Мэй за руку.
— Куда? — растерялась она, хватая сумочку и телефон.
— Конечно, в KTV. Петь будем. Ведь именно этого тебе хочется? Угадал? Только скажи водителю адрес.
Бог ли в тот день был на моей стороне, или просто удача — не знаю. Но нам удалось поймать такси сразу же, что в дождливый день в Шанхае сделать почти невозможно.
На заднем сиденье «фольксвагена» мы непрерывно целовались — похоже, в машине Ли Мэй чувствовала себя отгороженной от внешнего любопытного мира, ведь даже водитель был скрыт за мутной пластиковой перегородкой, а то, что он все время бросал на нас взгляды — через зеркало заднего вида, замечал лишь я. Ли Мэй, в девчоночьей манере прикрыв глаза, гладила меня по плечам и по спине.
За окнами такси на город опускались, пронзаемые фарами машин, уже по-настоящему глубокие сумерки.
Минут через десять мы подъехали к почти неосвещенному брутального вида зданию, лишь над входом переливались гирлянды огней и высоко в небе синим светом горели латинские буквы «KTV».
Я обратил внимание Ли Мэй на темноту окон.
— Конечно, — сказала она. — Половина окон декоративные — зачем они в KTV? А на других этажах — наверное, офисы. Уже шестой час, все разошлись.
Мы поднялись по широким ступенькам, вместе с группой солидных пожилых мужчин. Их сопровождала средних лет китаянка в строгом деловом костюме, с папкой в руках.
— Видишь, — шепнула мне Ли Мэй, — японцы приехали отдохнуть. Наверное, отпраздновать сделку. Все любят петь.
— Их соотечественник и изобрел караоке, ничего удивительного. Мне больше интересно, как ты узнала, что это именно японцы — они же молчат. А женщина — она кто?
— Китаянка, переводчик. Я бывала в Японии дважды: первый раз с папой ездила на каникулы, когда еще в школе училась, а последний раз летала сама — в этом году, в Токио.
«Боже… Она еще недавно в школе училась…»
К этому я никак не мог привыкнуть.
— Они совсем другие, не похожи на нас, — продолжала Ли Мэй шепотом, пока мы шли по не слишком опрятному пустому холлу к лифтам. — Ни внешне, ни по характеру.
— Наверное. Хотя, если честно — я с трудом их отличаю. С другой стороны, я всегда узнаю русских среди лаоваев, никогда не путаю их с американцами или европейцами.
— Но ведь твоя страна — тоже Европа, разве нет?
— Весьма условно, Ли Мэй, весьма условно.
Звякнул приехавший лифт. Пропустив разом загомонивших японцев — теперь и я убедился, что это были именно они — мы вошли в отделанную металлом кабину лифта за ними следом.
Переводчица, о чем-то коротко спросив Ли Мэй, нажала на кнопку «8».
Я положил руки на плечи Ли Мэй и поцеловал в пахнущую яблоками макушку.
Один из японцев, самый пожилой на вид, вдруг подмигнул нам — как мне показалось, одобрительно.
«И впрямь, не похожи» — подумал я, прежде чем мы приехали и двери раскрылись.
Ударил в глаза яркий свет. Чуть приглушенная, но все же мощная музыка завибрировала внутри меня.
В большом зале с багровым ковролином было людно, накурено и шумно. Вдоль стен располагались диваны, кресла и пуфики. Все они были облеплены людьми. Мест не хватало, и многие стояли тесно или объединялись в группки по всему залу. Почти все, даже девушки, курили. Галдели, стараясь перекричать музыку. Пробегали не то охранники, не то распорядители с блокнотами в руках и наушником в ухе, на ходу что-то крича в портативные рации. Важно прошла мимо девица в ботфортах и яркой желтой мини-юбке, сделанной, будто из куска полиэтилена. В руках у нее покачивался поднос с пакетиками закусок и сладостями.
Напротив дверей лифта я увидел нечто вроде стойки гостиничного ресепшен. Туда и потянула меня за руку радостная Ли Мэй. Ошарашенный, я оглядывался по сторонам. Разумеется, со всех сторон смотрели и на меня.
— Не думаю, что лаоваи тут частые гости! — крикнул я, склонившись к Ли Мэй, пока она искала что-то в своей сумочке возле стойки. — Я тут явно «белая ворона»! Все пялятся!
— Расслабься! — ответила она, но я скорее прочитал это по губам, нежели расслышал. — Какое тебе до них дело… Забудь о них!
«Интересно, она пародирует меня и мои слова, там, на набережной, или действительно так считает…»
Я дождался, когда Ли Мэй нашла, наконец, что искала: пластиковую карточку с логотипом заведения — какими-то голубыми завитушками, такие же были нарисованы на стене позади служащих за стойкой — и притянул ее к себе. Склонился. Она, напротив, привстала на цыпочки, послушно подставив губы.
Пока мы целовались, служащая в белой рубашке невозмутимо заполняла квитанцию.
— Я заказала один час! — оторвавшись от меня, крикнула Ли Мэй.
Расписалась, подхватила листок и потащила меня в настоящий лабиринт коридоров с номерами и указателями на стенах. Мы шли мимо дверей, похожих на странную смесь гостиничных с офисными — массивных, с длинными золочеными ручками и узкими вертикальными окошками почти во всю длину.
Музыка здесь звучала намного тише; только если вдруг одна из дверей распахивалась и оттуда кто-нибудь выходил — раздавалось усиленное и искаженное микрофонами пение.
— А что это за люди, там, в зале? — поинтересовался я.
— Очередь на кабинет.
— А мы, почему без очереди? VIP-персоны, что ли?
— Нет. Просто у нас кабинет на двоих, маленький. А они ждут, когда освободятся большие.
Ли Мэй тут была явно как рыба в воде. Сверяясь с написанным на квитанции номером, она уверенно тянула меня в очередной поворот лабиринта. Иногда мы натыкались на все тех же охранников-распорядителей. Словно злодеи-фашисты из компьютерной стрелялки «Wolfenstein», они или появлялись неожиданно, или стояли, замерев, по углам коридора.
— Хуаньин гуанлин! — вместо грозного окрика «Halt!» говорили они нам и любезно указывали дорогу.
Наконец мы добрели до нужной комнаты. Внутри — кожаный диван буквой «С», низкий столик с блюдцем, полным конфет и арахиса. На плавно изогнутой ножке — дисплей. Напротив дивана — огромный экран, чуть не во всю стену.
Ли Мэй незамедлительно принялась тыкать пальцами в дисплей — вылитый сенсорно-тактильный интерфейс с корабля «Энтерпрайз» из «Star Trek».
Появился служащий с папкой. О чем-то спросил меня, я не понял и оторвал Ли Мэй от ее увлекательного занятия.
— Он спрашивает, что мы будем заказывать. Хочешь пиво?
— Нет, пожалуй. Лучше сок. Буду привыкать веселиться, как вы, южане.
— О-о-о… — несогласно потрясла рукой Ли Мэй. — Видел бы ты, сколько может выпить мой папа! Так что заказывай, не стесняйся.
— Спасибо! — Я усмехнулся. — И все же, лучше — сок. А ты что будешь?
— Я? Ничего. Я же буду петь. Для тебя.
Отослав работника, я развалился на удобном диване, наблюдая за тем, как Ли Мэй разбирается с электронным меню.
Неужели я втюрился в девчонку настолько, что добровольно пришел в караоке, и не просто сидеть и страдать, но ждать, когда она запоет…
Нет.
Не втюрился, и не в девчонку.
Я — влюбился.
Влюбился в самую прекрасную девушку на земле.
По экрану пробежали непонятные мне иероглифы.
Ли Мэй проверила микрофон, отрегулировала громкость.
Начался красочный клип — что-то про школьную любовь, как я понял. Симпатичный паренек пел задушевно — судя по выражению его лица, но слышно его не было: комнату заполнил поначалу тихий и вкрадчивый, но мало-помалу крепнущий голос Ли Мэй.
К концу клипа она вошла во вкус. Пела, совершенно позабыв про меня, прикрыв глаза, не глядя на возникающие на экране иероглифы, не следя за коллизиями клипа, а там — безутешно рыдал симпатяга-парень, в то время как его подруга уезжала на велосипеде с другим.
