Юрий Козлов - Изобретение велосипеда
— Не знаю, — ответила Сусанна Андреевна.
— Не знаю, — ответила Алла Степановна.
— Подозреваю, что справка будет именно оттуда, — сказал Тимофей Тимофеевич. — И это совершенно естественно, дочь заболела, а мать врач…
— Что мы решили? — спросила Сусанна Андреевна.
— Знаете, — сказал Тимофей Тимофеевич, — мне ведь тоже с ними возиться неохота, но давайте внесём в дело ясность.
— Будете вызывать Инну?
— Нет, — ответил Тимофей Тимофеевич. — Хотите ну… Эксперимент, что ли?
Тимофей Тимофеевич не любил слово «эксперимент» и всегда стеснялся, когда сам произносил его.
— Эксперимент? — удивилась Сусанна Андреевна. — Какой эксперимент?
Тимофей Тимофеевич улыбнулся, пододвинул к себе журнал и поднял телефонную трубку. Обе учительницы услышали, как она загудела — тоскливо и протяжно.
Тимофей Тимофеевич набрал номер. Диск трещал, словно сыпался на паркет сухой горох.
— Уно Имантович? — деловито осведомился Тимофей Тимофеевич. — Здравствуйте… С вами говорит директор школы, где учится Инна… Егоров моя фамилия, звать Тимофей Тимофеевич. Нет, нет, что вы, ничего не случилось… Инна? Я думаю, на уроке… Где ж ей быть? Я осмелился вас побеспокоить по другому делу… Видите ли, мы сейчас проводим с выпускниками беседы о профессиях, для чего приглашаем… Что слышали обо мне от Инны? Это я энергичный? Хм… Вот как, энергичный… Что ж, очень приятно… Да. Да. Вы расскажете о профессии врача, в частности нейрохирурга, может, припомните какие-нибудь интересные случаи из практики… Несколько слов о мединституте… Мы будем вам очень благодарны… Да. Да. Минут сорок… Не больше… Просто беседа. Где-то в середине мая… Конечно, я понимаю. Позвоню за неделю и предупрежу… Кстати, почему у Инны такой усталый вид? Наверное, много занимается? Знаете, эти последние месяцы перед экзаменами… А сейчас, говорят, грипп какой-то свирепствует… Что? Наоборот, приходила домой поздно? Всё время задерживалась после уроков? Зачем? А… Выпускали стенгазету к Первому мая… Что? Классная руководительница сказала — сидите хоть до двенадцати, а чтоб газета в субботу висела? Ах ты, чёрт! Я обязательно с ней поговорю… Я имею в виду классную руководительницу… Конечно. Я тоже считаю, что газету вполне можно сделать дома. Да. Совершенно с вами согласен… Уно Имантович! Значит, договорились? Очень рад был познакомиться. Да. Хотя бы заочно. До свидания… Всего вам доброго… Спасибо… — Тимофей Тимофеевич устало положил трубку, захлопнул журнал.
— Что же это вы, Сусанна Андреевна, хотя нет, вы болели… Вы, Алла Степановна… Зачем заставляете бедных учеников три вечера подряд корпеть над стенгазетой, а?
23
В середине дня солнце решительно оттеснило тучи к горизонту, где они вытянулись в синюю полосу, которая светлела, светлела, а скоро исчезла совсем. Солнце ломилось в окна школы, бюсты великих людей постелили на паркет коврики-тени, очертаниями напоминающие кегли. На большой перемене десятиклассник Гектор Садофьев вышел на улицу. По асфальту бегал ветерок. Бородатый дед с клюкой кормил у чугунной ограды школьного двора голубей-бормотунов. Путь Гектора лежал в крохотный скверик на другой стороне, где стояли три колченогие скамейки и росли пять могучих клёнов, ветвями заслоняющие улицу. В сквере всегда было прохладно и сумрачно. Гектор любил сидеть на скамейке, курить, и смотреть в небо. Мимо шли люди, проносились машины, но ветки деревьев создавали иллюзию отрешённости от всего этого шума. Но только Гектор уселся на скамейку и достал сигареты, неизвестно откуда появилась Инна Леннер — в коричневом школьном платье, бледная и испуганная.
— Ты здесь! — сказала она. — Теперь я знаю, почему тебя не видно в школе на переменах. Ты сюда ходишь…
Гектор кивнул, досадуя в душе на появление Инны. Он не любил быть с ней наедине. Сразу словно что-то менялось в их отношениях, а что именно, он не мог понять. Нужны были иные слова, не те, которые он говорил ей в классе. Слишком серьёзной сразу делалась Инна.
— Я не за тобой шла, — продолжала Инна. — Я ходила в автомат звонить. Я думала, что мама ещё не ушла на работу, но подошёл папаша… Он сказал, что только что звонил директор!
— Директор? — удивился Гектор.
— Я чуть не умерла. Но он только попросил папашу выступить с какой-то идиотской лекцией, рассказать о профессии врача…
— Странно это, — сказал Гектор.
— Очень странно, — согласилась Инна. — Но я с папашей специально подольше поговорила, он ничего не знает.
— Позвони матери на работу…
Инна посмотрела на часы.
— Десять минут до звонка. Дай-ка сигарету…
Гектор протянул ей сигарету и зажёг спичку. Закурила Инна неумело.
— Ты разговаривал с Благовещенским? — спросила Инна.
— О чём?
— Знаешь о чём…
— Нет. Я звонил ему три раза, но его почему-то нет дома.
— Глупо всё вышло.
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю… Всё…
— Позвони матери, пусть достанет справку.
— А что я ей скажу? Где я была эти три дня?
Гектор пожал плечами.
— Посоветуйся с мудрецом Костей.
— Бесполезно, — усмехнулась Инна. — И ты сам это прекрасно знаешь. Костю не волнуют такие мелочи…
— Восемь минут до звонка, — сказал Гектор.
— А что в классе хоть говорят? — спросила Инна. Вид у неё был такой печальный, что Гектор ответил ей почти ласково:
— Инна! О тебе мне никто ничего не говорил, поскольку все считают, что я тебе симпатизирую. На меня только посматривали скорбно. Говорили больше о Косте и, должен заметить, к сожалению, ничего лестного…
— А ты стоял и слушал?
— Да. Я стоял и слушал.
— Какой ты умный! Наш супермен! Стоял и слушал.
— Пока! — Гектор встал со скамейки.
— Гектор! — Инна схватила его за рукав. — Гектор! Тебя ведь напрасно подозревают в симпатиях ко мне, нет никаких симпатий, верно? Совсем ничего нет, да? А после этих трёх дней и не может быть ничего, да?
— Послушай, — ответил Гектор. — Я не знаю, как с тобой разговаривать. Если я скажу «да», ты ответишь, что я вру, если «нет» — обидишься. Может, вообще не стоит отвечать на этот вопрос?
— Ха-ха… — нервно засмеялась Инна. — Ты издеваешься надо мной! Ты знаешь всё, что я хочу тебе сказать И я… Я… не виновата, что у меня всё не так получается!
— Сейчас ты, наверное, заплачешь…
— Нет, — неожиданно успокоилась Инна. — Знаешь о чём я думаю?
— О чём?
— О собственной дурости.
— В чём же она заключается?
— Она заключается в том, что я прогуляла три дня с парнем, который мне совершенно не нравится.
— А зачем ты это сделала?
— Я это сделала, потому что я люблю тебя, Гектор! — Инна встала со скамейки. — А с Благовещенским у меня ничего не было и никогда не будет. — Ветер шевелил платье, волосы закрывали лицо. Разошёлся игрун-ветер. Кинозвезду какую-то напоминала Инна, только сзади не шумело море и не качал парусами бриг, уносящий любимого, а высилась мрачная кирпичная стена. Кралась вдоль стены кошка, стелилась по асфальту, но не было поблизости ни одной птички. Пусто было на асфальте.
Ветви клёнов неожиданно раздвинулись. В сквере появилась Сусанна Андреевна. Гектор машинально уронил сигарету под скамейку, а Инна так и предстала пред классной руководительницей с пылающим взором и с дымящейся сигаретой в руке.
— Прекрасно, — сказала Сусанна Андреевна. — Выяснение отношений в учебное время. А урок, между прочим, давно начался…
— Извините, Сусанна Андреевна, часы отстают, — ответил Гектор. — Инна, пойдём! Что сейчас, физика?
— Не всё ли равно? — сказала Инна. — Физика, не физика…
— Да вы что! С ума сошли? Как вы разговариваете с учительницей?
Гектор и Инна стояли около скамейки и смотрели в землю.
— А теперь приняли позы первоклассников, которых отчитывают, — усмехнулась Сусанна Андреевна. — Смешные вы всё-таки люди. Амбиций много, а соображения…
— Мы пойдём? — тихо спросила Инна.
— Идите! — ответила Сусанна Андреевна. — Директор прав. Нельзя вам верить. Вы всё время меня обманываете…
— Директор? — повернулась к ней Инна.
— Да, Инночка, директор! — ответила Сусанна Андреевна.
24
Так, совершенно неожиданно, почти в один день две любви свалились на десятиклассника Гектора Садофьева — своя и чужая. «Любить и быть любимым, — вспоминал Гектор на уроке физики слова какого-то классика, — какое счастье!» Гектор пока этого счастья не испытывал. Немного обалдевший, сидел он за столом и бессмысленно перелистывал учебник. Та замечательная ясность, которая посетила его вчера в Академии художеств, куда-то пропала. В портфеле у Гектора лежала книга русского писателя девятнадцатого века Василия Нарежного «Российский Жильблаз». С неё, собственно, Гектор собирался начать изучение классической литературы. Так приятно «Жильблаз» тяжелил портфель с утра, сейчас же Гектор поглядывал на него с недоумением. «Инна, Инна… — думал Гектор, — я же хотел, чтобы ты меня любила… Почему же я сейчас этому не рад? Инна, Инна…» Снова (уже во второй раз за несколько дней!) жизнь становилась непонятной и загадочной, и Гектор тайно радовался этому, и совсем не слушал учительницу физики, и совершенно забывал про «Российского Жильблаза», который, как в темнице, сидел в портфеле…
