Кристофер Бакли - День бумеранга
– Ты меня учишь выступать перед прессой?
– Твой адвокат (хороший человек, между прочим) из-за тебя сидит на антидепрессантах. Я буду стоять сзади с нацеленным тебе в спину пистолетом. Так что придерживайся сценария.
– У меня, кстати говоря, завелись подруги в «пулицеровской своре».
Ранди занимал в Джорджтауне большой особняк в федеральном стиле, который в разные годы принадлежал одному будущему президенту страны, двум видным послам, госсекретарю в администрации Теодора Рузвельта и одной знаменитой джорджтаунской хозяйке салона, у которой одновременно были романы с королем Англии, графом Парижским, императором Хайле Селассие и Жозефиной Бейкер.[46] Она умерла, как гласит молва, от переутомления.
Ранди встречал Касс и Терри на крыльце. Рядом ждала огромная толпа репортеров и дежурил конный полицейский.
– Целовать его я не буду, – бросила Касс Таккеру, перед тем как выйти из машины.
– Никто от тебя этого не требует.
Ранди протянул ей руку. Она церемонно пожала ее.
– Я бы хотел сделать краткое заявление, – сказал Ранди. – Прежде всего, поздравляю мисс Девайн с освобождением. – Раздались аплодисменты доброжелателей. – Во-вторых, я хочу поблагодарить ее за жертвы, принесенные делу, в которое она верит и которое защищает. В-третьих, спасибо президенту Соединенных Штатов за то, что принял верное решение. Хотя бы раз в жизни. – Смех, аплодисменты. – В-четвертых, и в-последних, хочу заявить, что я горд быть рядовым в армии этой женщины. И я готов сражаться с ней бок о бок в грядущих битвах.
Аплодисменты.
Касс посмотрела на него. Он выглядел старше, чем тот молодой конгрессмен, с которым она давным-давно познакомилась на аэродроме Гнилюк. Она понятия не имела, к чему все это приведет, и испытывала по поводу сенатора Ранди массу недобрых предчувствий, но в то же время ощущала странную радость от того, что он рядом.
Глава 12
Ранди, Терри и Касс взялись за дело. Они объявили о создании «народной коалиции», что всегда полезно. Они сформировали, кроме того, комитет политических действий и «группу 527»,[47] что тоже не мешает в подобных случаях, поскольку создает впечатление, что люди, занимаясь сбором «мягких» денег,[48] соблюдают закон.
Касс давала телеинтервью, писала бесчисленные газетные заметки и без устали выступала перед всеми, кто соглашался слушать. Ранди произносил громовые речи в сенате – обычно перед пустыми креслами. Между тем СМИ, по своему обыкновению, переключили внимание на другое.
Однажды, спустя примерно месяц после освобождения, Касс спросила Терри:
– Мне только кажется – или там действительно какое-то… затишье?
– Я бы не назвал это затишьем, – сказал Терри. – Я бы скукой это назвал. Реформа соцобеспечения, реформа системы пособий – все это, согласись, сухая материя. Зверю не нужна сухая материя. Ему нужно сочное мясо. Картинки нужны, а не графики недобора в бюджет за финансовый год. Интересней было, когда «народ», как ты любишь называть эту публику, громил поля для гольфа и швырял в полицейских бутылки с коктейлем «Молотов». Кстати, звонил Аллен. На тебя подает в суд еще одна охраняемая территория. Называется «Сосновое прибежище».
Лицо Касс стало угнетенным.
– Да не терзайся ты, – сказал Терри. – Это у тебя была хорошая попытка. Просто замечательная! На какое-то время ты вышла на первый план. А теперь, душенька моя, пора двигаться дальше. Мне нужна твоя помощь по части инсектицидов, Ларри с ума меня сводит.
Бакки Трамбл был одним из немногих сотрудников Белого дома, имевших более или менее свободный доступ в Овальный кабинет. На этот раз, однако, он постучал, прежде чем войти.
– В чем дело, Бакки? – подозрительно спросил президент Пичем. Ему не очень понравилось лицо Трамбла, которое напоминало опавшее суфле.
Трамбл сделал глубокий вдох.
– Касс Девайн – дочка Фрэнка Коуэна.
Лицо президента приобрело цвет супа из моллюсков по-новоанглийски.
– Как это понимать?
– Так и понимать. Она бывшая Коуэн. Официально сменила фамилию. У нее вышла с Фрэнком какая-то ссора, и она взяла фамилию матери.
– Ах ты, черт…
– Именно.
Бакки ждал президентского извержения, которого, он знал, не миновать. Пичема, как вулкан, иногда прорывало не сразу.
– Иисуса Христа в задницу… – прорычал президент, чье лицо по цвету походило теперь на суп из моллюсков по-манхэттенски. – Получается, что мы потребовали от генпрокурора снять обвинение с дочки крупного спонсора нашей партии, черт его возьми?
– Да, это… да, к сожалению… к этому, собственно, сводится то, что я… да, сэр.
Президент швырнул свою ручку на стол с такой силой, что она, отскочив, полетела на ковер.
– Кто успел пронюхать об этом… первостатейном бедствии?
– Тут я вас обрадую, сэр. Никто. В смысле – Фрэнк, я думаю, знает, но он молчит. Вероятно, ошеломлен ее поведением. Во всяком случае, эта информация у меня не от него.
– От кого тогда?
– Вам не надо этого знать, сэр. Я навел кое-какие справки. Она дочь Фрэнка Коуэна. Они уже очень долго не общаются. Он живет в Калифорнии…
– Я, черт возьми, прекрасно знаю, где он живет. Я один раз провел долбаную ночь в его долбаном доме.
– Да, сэр. В октябре прошлого года. После празднования начала отсчета времени до великого дня. Вы подарили ему значок Филина.
Филины – это, разумеется, те, кто пожертвовал не менее 250 тысяч долларов президентской партии и поэтому имеет право «присутствовать на специальных брифингах в Белом доме, проводимых высшими должностными лицами», «сидеть в первых рядах на инаугурационных торжествах», «получать специальные бюллетени». Плюс, конечно же, возможность занять при случае какую-нибудь посольскую должность, или пост в администрации, или место в той или иной комиссии.
Президент испустил стон.
– Он пожертвовал пятьсот тысяч, – продолжал Бакки Трамбл. – Еще четверть миллиона – якобы от его жены Лизы. Судя по всему, не она родила ему Касс. Больше похожа на… злую мачеху. Вы ей тоже подарили значок.
– Отвратительная работа администрации, Бак.
– Не буду спорить, сэр. Вопрос в том, как быть дальше. Я, конечно, готов взять вину на себя.
– У нас, черт возьми, избирательная кампания на носу. Ну, выброшу я тебя за борт – чем мне это поможет?
– Видите ли, я… если вы и правда…
– Арестовать ее по новой.
– Простите, не понял?
– Посадить ее обратно за решетку. Позвони Киллибрю и скажи ему… все, что нужно сказать.
Бакки Трамбл раздул щеки.
– Я не уверен, что Фред на это пойдет. Повторно арестовать человека – это… гм… не так просто.
– Очень просто. Происходит сплошь и рядом.
– Да что вы говорите!
– Как бы то ни было, в этом случае должно, на хер, произойти. Ясно?
Бакки Трамбл мысленно перескочил в будущее. Перескочил и увидел себя перед большим жюри. Услышал вопрос независимого обвинителя: Давал ли вам президент конкретное указание потребовать от генерального прокурора, чтобы тот сфабриковал улики для повторного ареста мисс Девайн?
Между прочим, президенту Пичему, которому с первых дней политической карьеры не давало покоя созвучие его фамилии слову «импичмент», привиделось в этот момент нечто очень схожее.
– Это все, Бак. Точка, – сказал он, оставляя Бакки Трамбла в положении полной невозможности подтвердить перед большим жюри, что президент дал конкретное указание нарушить закон.
– Сэр, я сделаю все, что необходимо сделать. Но я действительно сомневаюсь, что он на это пойдет, – снова предпринял попытку Бакки.
Президент откинулся на спинку кресла.
– Если меня изберут на второй срок, сколько вакансий в Верховном суде можно ожидать?
– Минимум две. Возможно, три.
– Затевать с ним разговор об этом немножко рановато. И с текущей ситуацией это никак не связано. Но ты ведь знаешь: Фред Киллибрю – просто охренительный генпрокурор. Из него получится просто охренительный член Верховного суда. Как ты думаешь?
Мистер Трамбл, в ходе того же разговора поручал ли вам президент предложить генеральному прокурору место в Верховном суде в обмен на…
– Э…
– Я думаю именно так, – бодро сказал президент. – Именно так.
– Я могу… передать это ему. Наряду с…
– Не сомневаюсь, что ты справишься, Бакки. В твоем фирменном стиле.
– Понял вас, сэр.
– Когда эту умничку опять посадят в клоповник, намекни, что Белый дом этому рад. Что мы с самого начала считали, что отпускать ее немножко рановато.
– Фреду это не понравится.
– Хер с ним. Да ему плевать будет. Он по уши будет занят снятием мерки для судейской мантии.
