Герман Садулаев - Таблетка
– No, Maximus. No drugs. Drugs are not our business. Our business is potatoes.[91]
– But why pills?![92]
– Pills are potatoes.[93]
– What do you mean?[94]
– Fucking potato pills. Our business. Have you seen the marking? PTH-PI. Positive Thinking – Potatoes Illusion. That is what our pills are. First you have to think positively. To be a happy consumer. Then you can dream of particular goods.[95]
Теперь уже Максимус смотрел ошарашенно, а голландец начал говорить увлечённо и громко:
– Can you believe that we are really growing these millions of tons of potatoes for feeding the entire world in our little country? Imagine how it could be possible?
Have you ever been in Holland? We have no space for farms. But we are great in chemistry.[96]
– You mean, we are swallowing these pills and hallucinating of potatoes?[97]
– Hallucinating, yes. But you don't have to swallow… it's a kind of complicated process… sometimes it is enough to smell… or here commercial… radio waves… pills are almighty. I'm not much in details. I'm just a salesman. Our engineers know better… you think of eating potatoes… and you even become fat because of this… then you buy another pill to lose your weight… and again… full circle… that is our business… and everyone is engaged in it in Europe.[98]
– Everyone?!![99]
– Yeah, some are selling illusion of cars, others are selling illusion of designer clothes, or beverages. You drink but become more thirsty. Everything is like this. We are producing ideas, thoughts, illusions. Ever since Marx and Freud. And now we can concentrate ideas in pills. For easier transportation and consumption.[100]
Голландец замолчал и уронил голову на стол. Максимус смотрел застывшим взглядом поверх голов пьющих и танцующих посетителей бара. Он всегда подозревал нечто подобное. И, тем не менее, услышанное от Петера наполнило его душу тоской и злобой.
Семипятницкий растолкал Петера, сказав, что пора ехать на вокзал. Голландец послушно согласился, вытащил кредитку. Максимуса не пришлось уламывать, он оплатил водку карточкой Петера, даже поставил за него подпись на чеке – официант понимающе отвёл глаза, за что был вознаграждён купюрой в сто рублей уже от самого Максимуса.
Садиться за руль пьяным Семипятницкий не стал, взял такси и погрузил Петера. Впрочем, тот быстро пришёл в себя, опустив стекло в автомобиле и вдохнув свежий воздух. Максимус спросил, нужно ли заехать в отель за оставшимися вещами?
– No, – ответил голландец, – I've already checked out.[101]
Уже у самого вокзала Максимус с плохо скрываемой злостью сказал своему новоиспеченному другу:
– You know what, Peter? Next time you take a girl for fifty Euros and don't regret about the six-hundred girl. I'll tell you a secret. There is no difference.[102]
– Why?[103]
– I'll explain. Have you heard anything about «mysterious Russian soul»?[104]
– I think I heard something..[105]
– I'll tell you about this mystery. In fact, you can never fuck Russian girl. This is our mystery.[106]
– No, I've fucked them, many times![107]
– You didn't. It was a dream. Every Russian girl is learning this art from her mother. She is taking your money and you are fucking yourself dreaming about Russian girl. So what is the difference and why you have to pay a lot of money for it?[108]
– Ah…
– I'll tell you more. You can save your money and fuck yourself in your hotel for free, there is no need to invite a girl and pay even five Euros. Anyway you'll be masturbating only. Don't let Russians cheat you.[109]
– This is… shocking to me…[110]
– Yes, my friend. You can never fuck Russia. Only in your dreams…[111]
Гибель Хазарии
Волочилась рать победная, текла по хазарской степи к Итилю-городу.
Да по пути расходилась малыми ручейками:
кто останется в деревеньке с чужой вдовой, а кто посредь степи землянку выроет, дальше не идёт. Оно ведь устает человек воевать.
Генералы-мурлы вперёд ускакали, на конях резвых, переменных, в стольном городе от кагана урдена получать да вотчины в разграбление. А войско волочилось следом, куда солдатам спешить? Вот и шли долго, дольше, чем воевали. Почитай четыре весны шли. Сказать правду, так с остановками, с передышками: где на сусликов поохотиться, где яблони обтрясти, а у реки – рыбу штанами ловили. Провианту другого не было.
Ну и разбредались ещё.
Малая часть до Итиля добрела.
И Саат с ними. Ни вдовушки ему, ни суслики не интересны были. Чаял, может, хоть одну кобылицу вернут, как вся война уже кончилась.
Подошли к городищу, и ни тебе оркестров дудочных, ни лавровых веников, ни сладких речей славящих. Поначалу и ворота не захотели им отворять, кричали: что за сброд, цыгане нешто? Экие оборванцы!
Износились в пути, обтрепались, чего уж тут.
А пустили потом люди добрые, видать, подумали: чем помрут у стен, может, кому сточных канав почистить или выложить камнем двор пригодятся.
Зашли вой в Итиль и – мать твою в поперечнике! Не узнать, другой город стал.
И хазар, почитай, не осталось.
Люд диковинный, чёрный да жёлтый кругом.
Лавка на лавке, торговля днём. Ночью танцы дурные. Говорят так – язык сломаешь.
Вроде оно по-хазарски, да чудно, коверкано.
А кто ж нарядок хранит? Вот тут прямо громом в темечко: по улицам Итиля чечмецкие сотни гарцуют! Они и закон следят, и суд чинят. Главный их, тот, что каганов перстень целовал, на каждом углу стоит, с каганом обнимается – статуи.
Самого кагана не видел никто, давно уже.
Через чечмека волю свою гласит. Шепчут, что нет кагана. Одно слово осталось – каганат! А кагана нету.
Может, и не было никогда.
А мурлы? Мурлы где же?
А в заморских землях мурлы, там, куда хлеба возили, да в свои же хоромы ссыпали:
при многом хлебе и человек. Бросили землю хазарскую.
Сталось, что не хазары и были, а другого народца, страннего.
Дошёл до шатра своего Саат, а там уже люди какие-то, детишек у них, как у кошки котят, бегают все, орут. Кобылу не вернут, значится. И само жилище пришлыми заселили. Кому теперь нужен, да где?
Сел Саат на пригорке, пригорюнился.
А звезда падучая?
А что звезда! Мимо пролетела.
Пустошь
Прошедшие события, голландские таблетки и голова китайца вывели Максимуса из состояния оцепенения обыденностью, в повседневном распорядке которой он ходил на работу каждое утро, а по вечерам пил пиво и смотрел телевизор. Сместилась точка сборки в сознании, что-то навсегда переменилось. И перемена эта была тревожной.
Следующий за проводами Петера день был субботой, выходным. Семипятницкий спал до полудня. Перед самым пробуждением он увидел свой следующий, маленький и грустный сон о Хазарии.
Приняв душ и сварив себе четыре яйца вкрутую, Максимус позавтракал (пообедал?) и решил ехать. Куда-нибудь. Попавшийся на глаза глянцевый журнал рассказал о памятниках российской древности на расстоянии двух-трёх часов езды. Вот только сначала надо было найти брошенную вчера машину.
Максимус оделся, вышел и поймал такси до центра. Свой автомобиль он обнаружил на том самом месте, недалеко от бара «Трибунал», где оставил его накануне. Его не тронули ни воры, ни хулиганы, ни эвакуатор. Это был хороший знак. И Семипятницкий отправился на Север.
Мурманское шоссе начинается сразу от Весёлого посёлка. На выезде путника провожают циклопические рекламные щиты «Мега Март», дальше идёт широкая трасса, со встречными полосами, разделёнными лесополосой. Но только до Синявино. Та дорога, которая ведёт в направлении Мурманска за Синявином, плохо подходит на роль трассы федерального значения. Ещё хуже, чем та ниточка на бёдрах стриптизёрши – на роль трусов. Узкая, всего по одной полосе в каждую сторону, без разметки. Полотно кошмарное, в выбоинах. Максимус держал руль, вздрагивая всякий раз, когда на расстоянии вытянутой руки проносилась встречная фура, и думал о том, что эта транспортная артерия – единственная жилка, соединяющая Центральную Россию с целой областью. Есть ещё железная дорога и морской порт, замерзающий на зиму. И всё. С учётом высоких железнодорожных тарифов можно понять, что снабжение Мурманской области осуществляется в основном автотранспортом, по этой раздолбанной и узкой дороге. А сколько ещё в России таких регионов, практически отрезанных от столиц! И никому нет дела. Пока не поднимут бунт за отделение либо соседи не начнут приглядываться слишком откровенно. Помнится, президент не захотел отдавать чухонцам лишней деревеньки, предложил взамен дохлого осла уши. А тут целая область. Да так ли она нужна? Если нужна – можно было хотя бы дорогу нормальную проложить.
Ведь это только на карте вся страна целая, купная, закрашена одним цветом. А земля – она не карта, она из лесов да рек, из полей да оврагов. И чтобы одна местность соединялась с другой, нужна дорога.
Несколько веков назад люди на равнине селились вдоль рек, в основном потому, что реки и были дорогами из одного мира в другой. По дремучему лесу или пустой степи много не попутешествуешь, особенно если надо везти товар для обмена.
Как это делали варяги, разбойники и торговцы, давшие начало русскому государству. Если верить норманнской теории.
Семипятницкий не собирался ехать до самого Мурманска. Конечной целью своей поездки он наметил село Старая Ладога – первую столицу России, место, откуда варяги начали свою экспансию на Среднеевропейскую возвышенность. Он хотел увидеть эти ландшафты, почувствовать то же, что чувствовали века назад пассионарные авантюристы-норманны. Отмотать историю страны к нулевой отметке. Чтобы понять, как же так стало и почему.
