Том Шарп - Дальний умысел
Хатчмейер отвечал свирепым взором.
— Нет серьезно, — продолжала Бэби. — Как-то он тебя подпирает, что ли.
— Тебя содержать — без подпорки не обойдешься, — сказал Хатчмейер.
— Знаешь, если у тебя грыжа, ты лег бы лучше на операцию…
— Хватит с меня и твоих операций, — Хатчмейер поглядел «Девство» и прошел к себе в спальню.
— Книга не разонравилась? — крикнул он оттуда.
— Первая у тебя стоящая книга за несчетные годы, — отозвалась Бэби. — Прелесть. Идиллия.
— Иди… куда?
— Идиллия. Тебе объяснить, что такое идиллия?
— Не надо, — сказал Хатчмейер. — Догадываюсь.
Он улегся и подумал. Идиллия? Ну, если она говорит — идиллия, миллион других женщин скажут то же самое. Тут Бэби как барометр. И все ж таки — идиллия?!
Глава 9
Картина, которая открылась глазам Пипера в нью-йоркской гавани, отнюдь не была идиллической. Даже пресловутая береговая панорама со статуей Свободы не произвела на него впечатления обещанного Соней. Густой туман навис над Гудзоном, и небоскребы обрисовались, лишь когда лайнер медленно проплыл мимо Артиллерийского Парка и поравнялся с причалом. К этому времени внимании Пипера переключилось с Манхэттена на разношерстное и разноплеменное людское скопище, волновавшееся за таможнями.
— Ох ты, да Хатч и правда устроил тебе королевский прием, — заметила Соня, спускаясь по трапу. Над головами гомонящей толпы на выездном шоссе колыхались транспаранты, двусмысленные — «Добро пожаловать в город гомосеков» и угрожающие — «Пипман, убирайся домой».
— Какой такой Пипман? — поинтересовался Пипер.
— А я почем знаю. — пожала плечами Соня.
— Пипман? — переспросил таможенник, не удостоивший досмотра их чемоданы, — Мне это неизвестно. Его там встречают миллион оголтелых старух и зевак. Одни хотят линчевать его, другие кричат, что линчевать мало. Счастливо добраться.
Соня подтолкнула Пипера и подтащила чемоданы к барьеру, за которым ожидал их Макморди со свитой газетчиков.
— Рад познакомиться, мистер Пипер, — сказал он. — Вот сюда, пожалуйста.
Пипер шагнул, и его облепили фотографы и репортеры, наперебой выкрикивавшие невразумительные вопросы.
— Отвечайте просто: «Отказываюсь отвечать», — гаркнул Макморди. — Чтоб никто ничего лишнего не подумал.
— Не поздновато ли спохватились? — сказала Соня. — Откуда эти болваны взяли, что он агент КГБ?
Макморди заговорщицки ухмыльнулся, и гудящий рой с Пипером в центре двинулся под вокзальные своды. Отряд полицейских расталкивал прессу, прокладывая Пиперу путь к лифту. Соня и Макморди спускались по лестнице.
— Что это все за чертовщина? — спросила Соня.
— Распоряжение мистера Хатчмейера, — отвечал Макморди, — велено было устроить свалку — вот она и свалка.
— А кто вам велел объявлять его правой рукой Иди Амина? — огрызнулась Соня. — О, господи боже мой!
При выходе на улицу было ясно, что Макморди сервировал Пипера под ста разными соусами. Группа Выходцев из Сибири осаждала подъезд, скандируя: «Солженицын — да, Пиперовский — нет!». На них напирали приверженцы Организации Освобождения Палестины, полагавшие, что Пипер — израильский министр, путешествующий инкогнито с целью закупки оружия; они отбивались с тылу от сионистов, которых Макморди предупредил о прибытии Пипарфата, одного из главарей «Черного Сентября». За ними стайка пожилых евреев размахивала плакатами, обличающими Пипмана; но их вдесятеро превосходили ирландцы, которым было сообщено, что О’Пипер — один из руководителей ИРА.
— Все полицейские — ирландцы, — разъяснил Макморди Соне. — Лучше, чтоб они были на нашей стороне.
— На какой это, черт вас задери, на нашей? — злобно спросила Соня, но тут растворились двери лифта и окруженного полицейскими пепельнолицего Пипера вывели на всеобщее обозрение. Толпа подалась вперед, а репортеры продолжали назойливо допытываться истины.
— Мистер Пипер, может, вы скажете, кто вы такой и за каким чертом изволили приехать? — перекрикнул галдеж кто-то из них. Но Пипер безмолвствовал. Глаза его блуждали, лицо еще больше посерело.
— Правда, что вы лично застрелили?..
— Верно ли, что ваше правительство не собирается приобретать многоголовчатые ракеты?..
— Так сколько же людей все-таки томится в психичках?..
— Знаю я одного, который сейчас туда попадет, если вы что-нибудь быстро не сделаете, — сказала Соня, выпихнув вперед Макморди. Тот быстро затесался в толпу.
— Мистер Пипер ничего не имеет сообщить! — успел он прокричать, пока его не отшвырнул полицейский, только что получивший по голове пивной бутылкой, брошенной в знак протеста против апартеида и южноафриканца Ван Пипера. Соня Футл выдвинулась вперед.
— Мистер Пипер — знаменитый британский романист, — громогласно заявила она, но для таких прямых высказываний время было потеряно, В стену ударились метательные снаряды, разорванные транспаранты стали оружием, а Пипера оттащили назад.
— Я никого не расстреливал, — вскрикивал он. — Я никогда не был в Польше… — Но его не слушали. Захрюкали полицейские рации: требовались подкрепления. Выходцев из Сибири оттеснили Веселые Гомосеки, желавшие заявить о себе. Тем временем кордон прорвали восторженные старушки: они кинулись прямо к Пиперу.
— Нет, ничего подобного! — визгнул он, спасаемый от полицейских. — Я самый обыкновенный…
Соня схватила шест бывшего плаката «Чем старше, тем влюбленнее» и сшибла накладные груди одной из самых порывистых поклонниц Пипера.
— Не выйдет! — крикнула она. — Он мой! — и оставила без парика еще одну поклонницу. Веселые Гомосеки шарахнулись от ее всесокрушающего шеста. Пипер с полицейскими прятались за ее спиною, а Макморди кричал и подбадривал. В образовавшейся свалке сторонники палестинцев объединились с радетелями Израиля и начисто ликвидировали Веселых Гомосеков, продолжив затем собственную битву. Соня затащила Пипера обратно в лифт. Макморди присоединился к ним и нажал кнопку. Минут двадцать они ездили вверх-вниз, не участвуя в борьбе за Пипарфата, О’Пипера и Пипмана.
— Нечего сказать, устроили встречу, — сказала Соня Макморди. — А я-то, дура, привезла беднягу на это побоище.
Бедняга съежился в углу лифта. Не обращая на него внимания, Макморди сказал:
— Нужна реклама — и реклама будет. Первая телепрограмма. Наверное, уже снимают.
— Потрясающе, — сказала Соня, — а дальше чем порадуете? Гибелью «Титаника»?
— Это шарахнет по газетам… — начал было Макморди, но из угла лифта донесся глухой стон: по Пиперу уже шарахнули. Рука его кровоточила. Соня опустилась на колени рядом с ним.
— Что с тобой, миленький? — спросила она. Пипер вяло указал на летающую тарелку с надписью «Долой лагеря!» и бритвенными лезвиями по краям. Соня обернулась к Макморди.
— Это небось тоже ваша идея? — завопила она. — Тарелочки с бритвочками! Да такой штукой можно голову срезать!
— При чем тут я?.. — начал оправдываться Макморди, а Соня остановила лифт.
— «Скорую помощь»! «Скорую помощь»! — кричала она, однако полицейским удалось вывести Пипера из помещения гавани лишь через час. К тому времени заказанное Хатчмейером побоище уже закончилось — и для многих демонстрантов плачевно. Шоссе было усеяно битым стеклом, повсюду валялись изломанные плакаты и канистры из-под слезоточивого газа. По дороге к санитарной машине Пипер изошел слезами. Он крепко сжимал свою раненую руку, укрепляясь в убеждении, что угодил в сумасшедший дом.
— Что-нибудь я не так сделал? — спросил он у Сони дрогнувшим голосом.
— Нет-нет, милый. Все так.
— Все как надо, все отлично! — утвердил Макморди, поглядывая на порез. — Только вот крови маловато.
— Чего вам еще надо? — цыкнула на него Соня. — Увечий? Может, обойдетесь?
— Крови надо, — сказал Макморди, — По цветному телевидению кетчуп не пройдет. Надо настоящую. — Он повернулся к медсестре: — Кровь для переливания захватили?
— Для переливания? Это с такой-то царапиной переливание? — удивилась та.
— Слушай, — сказал Макморди, — у этого малого гемофилия. Хочешь, чтоб он умер от потери крови?
— У меня нет гемофилии, — запротестовал Пипер, но протест его заглушила сирена.
— В срочном порядке! — орал Макморди. — Давай вон ту бутыль!
— Да вы вконец, что ли, спятили? — крикнула Соня, когда Макморди схватился с медсестрой. — Мало ему досталось без вашего переливания?
— Не хочу переливания, — заверещал Пипер. — Не нужно мне крови!
— Вам — нет, а телекамерам — да, — сказал Макморди. — В цвете, понятно?
— Я не буду делать пациенту переливание, — сопротивлялась медсестра, но Макморди уже завладел бутылкой и ковырялся с пробкой.
— Вы же не знаете его группы крови! — вскрикнула медсестра, когда пробка подалась.
