Амритрай - Современная индийская новелла
— А мне кажется, что у него интрижка с какой-нибудь стенографисткой или продавщицей из их же фирмы, — проговорил муж старшей сестры Виджая.
Заметив, что Виджай собирается что-то сказать, один юноша поднял руку и громко объявил:
— Внимание, господа! Прошу внимания! Соблаговолите на несколько минут одарить нас молчанием. Сейчас наш Виджай Бахадур сделает чрезвычайно важное заявление о своем браке.
— Мне нужна такая девушка, которая была бы образованнее меня, находчивее и остроумнее, повыше меня ростом и поплотнее, а красотой затмевала бы всех других, — улыбаясь, объявил Виджай.
Девушки смеялись и ревниво оглядывали друг друга.
В это время к дому подкатила коляска моторикши и остановилась у главного входа. Из нее вышла девушка лет девятнадцати с небольшим кожаным чемоданчиком в руках. Некоторое время она постояла в нерешительности, затем двинулась к дому. Гости наблюдали за ней в полном молчании. Воцарилась такая напряженная тишина, словно собравшиеся, затаив дыхание, ждали, что же произойдет дальше. Девушка смутилась, заметив, что с нее не спускают глаз. На минуту ей показалось, что она ошиблась домом, но на улице Мирзы Галиба свадьба праздновалась, как будто бы, только в этом особняке и, кроме того, водитель доставил ее по адресу, который она сама же ему назвала.
Появившаяся в это время на веранде мать Виджая, увидев девушку, несколько мгновений молча смотрела на нее, потом узнала, подошла к ней и, погладив по голове, сказала:
— Анджу! Наконец-то ты приехала! А он[37] только что спрашивал о тебе. Проходи.
Женщины шепотом принялись судачить о новой гостье:
— Анни, это Анджу, дочка Ситавати, той самой Ситавати, что опозорила весь свой род.
— Ситавати умерла давно. А теперь у бедной девочки и отца не стало. Говорят, живет где-то в Пенджабе с бабушкой и работает в школе учительницей.
— Эта, видать, тоже пошла по дорожке своей мамочки.
— Да нет, кажется, такая наивная, тихая и застенчивая.
— Как легко ты веришь чужой наивности. Ты приглядись-ка к ней получше, пойми, что у нее на уме.
Никто из присутствующих не обрадовался приезду девушки. Слишком свежа была память о ее покойной матери, которая обесчестила всю их семью. Родственники никогда не приглашали девушку ни на свадьбу, ни на какие другие торжества, потому что с ее появлением гостей занимала бы единственная тема для разговоров. Первым нарушил эту традицию Картарнатх Чоудхри. На свадьбу своей младшей дочери он пригласил всех родственников и друзей. Анджу была дочерью его близкого покойного друга.
По традиции накануне прибытия свадебного поезда женщины собираются петь и танцевать. Послушать пение и посмотреть танцы пришло много женщин из самых отдаленных кварталов и районов города. Внутренний дворик особняка Картарнатха Чоудхри, известного в городе адвоката, не мог вместить всех желающих. Юношам вход туда был запрещен. Они разместились на подоконниках верхнего этажа и на открытой площадке на крыше дома.
Танцы и пение продолжались уже не менее часа, но не вызывали никакого восторга у окружающих.
Девушки пели незамысловатые песенки из популярных кинофильмов. Во время исполнения каждая из них смотрела вверх, на крышу и окна второго этажа, и жадно прислушивалась к долетавшим оттуда репликам. Не было в их пении той глубины и задушевности, которые так волнуют сердца людей.
Вдруг одна из женщин сказала:
— Нужно попросить спеть Анджу. Живет она в Пенджабе и знает, наверное, хорошие песни. Пусть споет, да и мы вспомним свой родной Пенджаб.
Вторая женщина процедила сквозь зубы:
— Мать перед смертью передала ей, верно, свое искусство петь и танцевать…
Девушки разыскали Анджу на кухне, где она помогала служанке мыть посуду.
Со всех сторон посыпались просьбы.
— Анджу, голубушка, спой нам пенджабские народные песни.
— Ты все умеешь, Анджу. Утешь нас, милая, повесели.
Анджу, смущенная всеобщим вниманием, с растерянным видом стояла посреди огромной толпы.
— Так пой же, Анджу, пой! — крикнула одна из женщин.
— Тетушка, дай ей поломаться. Все певцы и танцоры любят, чтобы их упрашивали, — послышался насмешливый голос.
Раздавались и другие иронические реплики, но Анджу не обращала на них внимания. Она поправила шарфик на плечах, разгладила складки на блузке, затем окинула взглядом присутствующих и, мелко переступая, стала отбивать ритм колокольчиками на ножных браслетах.
Анджу не знала классических танцев — катхакали, манипури, бхаратнатьям. Она училась танцевать у простых крестьянок Пенджаба. Раскинув в стороны руки и четко отбивая ногами ритм, Анджу стала кружиться так быстро, что сидевшим в первых рядах женщинам пришлось податься назад. Каждое движение ее руки, каждое покачивание ее гибкого стана были исполнены грации и очарования. Всю свою страсть, весь пыл своей молодой души стремилась она выразить в этом искрометном танце. Восхищенные зрители не могли оторвать от нее глаз.
И вдруг она остановилась и запела на пенджаби:
Возлюбленный женщины, только что вышедшей замуж,упрекал ее горько:почему ты рукой, браслетом украшенной,не манишь меня больше к себе?
Не успела она закончить один куплет, как со всех сторон раздались аплодисменты и послышались одобрительные возгласы. Большинство присутствующих уже давно жило в городе. У них засияли глаза от переполнявшего их чувства радости, вызванного соприкосновением с уже позабытым.
Ободренная успехом, Анджу стала танцевать снова, потом остановилась и запела:
Дерзкий юнец, увидев красавицу,что у реки отжимала конец покрывала,крикнул: «Будь осторожна, жаромсвоим ты реку не сожги».
Юноши от восторга засвистели, захлопали в ладоши, закричали:
— Танец! Еще танец!
Женщины, пришедшие в гости, тоже были довольны — они получили удовольствие, не зря тащились в такую даль. Взрослые мужчины, сидевшие в стороне на лужайке, стали присоединяться к зрителям, привлеченные мелодичным голосом Анджу.
И Анджу запела снова:
Новобрачная сказала возлюбленному:«О, враг души моей, перестань ходить, улыбаясь,мимо окон моих — моя свекровьобо всем догадается».
В последующие два дня Анджу снова старалась быть как можно незаметнее. Она находила себе то одну, то другую работу, лишь бы пореже попадаться людям на глаза. Юноши искали встречи с ней, пытались завести разговор, но Анджу словно бы и не замечала их многозначительных улыбок.
Наконец настал день, когда невеста в свадебном паланкине отбыла из родительского дома. Пришло время разъезжаться и гостям. И тут, словно раскат грома среди ясного дня, по дому разнеслась весть: Виджай объявил о своем решении жениться на Анджу. Новость была настолько ошеломляющей, что сначала никто не поверил — жениться на девушке, мать которой опозорила весь их род. И женщины дружно набросились на Виджая.
— Парень! Да ты свихнулся!
— У тебя ум за разум зашел, наверное.
— Ты же станешь посмешищем!
— Виджай! Скоро ты получишь должность управляющего, будешь зарабатывать четыре тысячи рупий, купишь машину. И если ты введешь в свой дом женой эту девчонку, что скажут люди?..
— Вот, оказывается, та девушка, которая образованнее, находчивее и остроумнее тебя, а красотой затмевает всех других!
Родственники осыпали его упреками, друзья подняли на смех, но он упрямо стоял на своем.
— Почему вы все так настроены против Анджу? — недоумевал Виджай.
Старший брат отвел его в сторону и объяснил:
— На ней лежит тень ее порочной матери.
— Все это предрассудки! Может быть, ее мать и согрешила, но почему девушка должна быть за это в ответе?..
— И тем не менее все пренебрегают детьми дурных родителей.
— Я не переменю своего решения.
Когда эта весть дошла до Картарнатха Чоудхри, тот вышел из себя от гнева. Узнав об этом, родственники несколько успокоились — теперь Виджаю вряд ли удастся настоять на своем, ибо твердость характера господина Чоудхри была всем известна. Но Виджай, услышав о несогласии отца, поклялся, что примет яд, если ему не позволят жениться на Анджу. Картарнатх Чоудхри заявил, что покончит с собой, но не допустит этого брака.
Волна тревоги и беспокойства прокатилась по дому, где совсем недавно царили радость и покой. Гости, собравшиеся уже было разъезжаться, сидели в сторонке и ждали. Все единодушно ругали Анджу. Высказывались предположения, что Анджу удалось приворожить Виджая. Ругали и женщин, которым пришла в голову мысль просить Анджу петь.
