Антон Соя - Порок сердца
— Катя, а как же я?
— Не сегодня, Женич.
— Я по тебе так соскучился, мы счас Папагену звякнем, что ты со мной, он волноваться и не будет. — Женя обнял и поцеловал Катю.
— Я даже не знаю… — В голосе Кати зазвучало сомнение.
— Вот и умница, пойдем! — Женя вновь поцеловал Катю, и, крепко сцепив руки, они пошли к нему домой.
* * *Под утро Катя все же решила вернуться к Папагену. Объяснила это тем, что, наверное, бедняга переживает за нее. Вчера они старику так и не позвонили. Забыли, паразиты, обо всем, дорвавшись друг до друга. Папагену и так-то грустно, всю жизнь живет в одиночестве, а здесь напросилась к нему пожить и пропала куда-то, еще подумает, что сбежала от него. Катя без труда уговорила Женю ее не провожать и ушла.
Только он уснул, как раздался телефонный звонок — это была Катя, она сбивчиво затараторила:
— Женич, блин, я как чувствовала, ему совсем плохо. Жень, я уже «скорую» вызвала, вот-вот должна приехать. Что будет-то?
Женя со сна поморщился:
— Какая «скорая»? Зачем? Кому?
Но Катя быстро бросила трубку, сказав, что «вот они уже…».
Он сидел на кровати, тупо уставившись на телефонную трубку.
Через какое-то время телефон опять зазвонил, это была Катя, она быстро сказала, что Папагена забирают в больницу, у него инфаркт.
Женя стряхнул с себя последние останки сна, быстро собрался — натянул джинсы, первую попавшую под руку футболку, сунул ноги в кроссовки — и в скором времени был в больнице. Катя, сидевшая у двери в реанимацию, бросилась ему навстречу:
— Женич! Представляешь, у Папагена инфаркт, это все из-за меня! Он сейчас там, меня вытолкали, разговаривать со мной не стали, говорят — приходите днем.
— Слушай, может, надо денег предложить, чтоб за ним лучше смотрели?
— Да я попыталась, а они мне — у нас есть все необходимое, мы не нуждаемся.
— Ну что делать, раз так, мы уже ничем помочь не сможем, пошли домой. Надо будет позвонить ему на работу, предупредить, а днем обязательно зайдем к нему. Что здесь высиживать, пойдем?
ГЛАВА 8
«У тебя забавы — утром все забыл, музыка сорвалась — ты меня убил»[23], - обвинял Женю из плеера любимый артист, славно вписываясь в отвратительное настроение.
После бессонной ночи весь день чувствовался дискомфорт, не радовала даже долгожданная перемена погоды. После странной для осени жары температура воздуха резко упала, и небо заволокли низкие облака. Ветер гнал их с огромной скоростью, они проносились, как зловещие большие птицы, не предвещая ничего хорошего своим бешеным полетом. На горизонте показалась темнота, в любой момент мог пойти дождь. Дневной поход в больницу ничего не дал, Папаген был в реанимации, и туда не пускали. Врач ничего толком не сказал, только то, что больного вовремя привезли. Попасть в реанимацию не помогли ни предложение денег, ни усиленное заигрывание с медсестрой. К началу рабочего дня силы были на исходе. Скорей бы отработать и побыстрее домой, хоть выспаться. Хотя какое там! Дома же Катя ждет его, они договорились обсудить ее переезд к нему. Давно пора! Неожиданно он поймал себя на мысли, что ни с одной из своих пассий не испытал желания жить вместе. Странно, что так обернулось, вроде он и не собирался жить с Катей, а само собой получилось. Из раздумий его вывела неожиданная встреча. Женя почти налетел на Сашу Павлова.
Павлов, в свои двадцать пять, был не только владельцем клуба и казино, у него также имелся и другой бизнес — магазины да ларьки, кроме того, он числился местным авторитетом. Это был крупный, не очень высокий, квадратный мужичина. Большая круглая голова, вся в «боевых» уличных шрамах, была острижена почти под ноль, густые брови нависали над темными глазами, слегка навыкате. Говорил он, никогда не понижая своего зычного голоса, и его было слышно в любом уголке клуба. Ходил он, как и подобает «большому» человеку в костюмах от кутюр, всегда при галстуке, у него их была целая коллекция, и он очень ею гордился. Несмотря на то что костюмы шились на заказ, все равно они как-то смешно сидели на его мощном теле. Все подчиненные знали, как скор бывает Павлов на расправу, и страшно боялись ослушаться хоть какого-либо его распоряжения. Однако он был отходчив и с легкостью признавал свою неправоту. Сегодня он явно был навеселе и в благодушном настроении. Завидев Женю, он зарокотал:
— О Евген! Ты просто это — наша восходящая звезда нах, видел я ваш номер, тебя просто на ура принимают! Подумываю премию тебе нах отвалить!
— Спасибо, Александр Борисович, а я думал, вы уехали, ваша жена всем говорила, что вы уезжаете.
— Нет, у меня не получилось нах — дела здесь срочные уладить надо, дефолт нах подорвал шоу-бизнес. Замочить бы этого Кириенку нах. Так что, подружка твоя одна укатила. Я позже поеду.
Женя на секунду замялся, но потом решился — была не была:
— Александр Борисович, у меня к вам просьба.
— Нет проблем нах, пойдем ко мне в кабинет. Если приставать не будешь. Шучу.
Кабинет Павлова располагался напротив кабинета директора клуба. Павлов прошел вперед и сразу же сел за свой бескрайний стол, сосредоточенно изобразив на лице деловое внимание. Женя, набравшись храбрости, озвучил просьбу:
— Здесь, может быть, вышла какая-то ошибка, но с выступления сняли Екатерину Петрову, она новенькая, но очень круто танцует. Может, можно ее как-нибудь вернуть в представление.
— Петрова? Твоя подружка, что ли? Ты чё, окраску сменил? Ха-ха, шучу нах! Сняли? Может, она танцевала похабно, чё ее тогда держать?
— Да что вы, она прекрасно танцует, кого угодно спросите, я очень прошу, дайте ей шанс, она справится.
— Ну, хорошо, сейчас. — Он включил громкую связь и, наклонившись к телефонному аппарату, пророкотал: — Михалыч, зайди ко мне нах.
В кабинет почти влетел директор клуба.
— Чье распоряжение нах было снять Петрову с выступления? — Павлов спросил это таким тоном, что у директора побелело лицо, он запаниковал и даже начал заикаться:
— М-м-мое.
— А на каком основании нах?
— Так говорят она п-плохо это… того… двигалась. — Казалось, что директор сейчас упадет в обморок.
— А кто говорит нах?
— Так как же… А разве вы… разве Елена Васильевна не…
— Что я нах? — Ярость в голосе Павлова достигла высшей точки. — Что Елена Васильевна не, нах?
— Здесь какое-то недоразумение, я сегодня же распоряжусь, чтобы ее вернули в номер. — Михалыч, пятясь, выскользнул из кабинета.
Павлов, мгновенно изменившись в лице, расплылся в добрейшей улыбке. Показанное им представление, как видно, доставило ему огромное удовольствие, он достал сигару из коробки на столе, с наслаждением понюхал и, обратившись к Жене, произнес: — Видишь, как все просто нах. Еще просьбы есть?
— Нет, нет, спасибо большое, больше мне ничего не нужно.
— Легко тебе угодить. Ну, тогда нах — свободен.
Женя вышел в приемную, прегадко себя чувствуя, на душе остался неприятный осадок от услышанного. «Чертова Лена — ее подстава». Его окликнула секретарша Ирочка:
— Женя, ты не видел свою подружку Ритку, может, она где-то здесь? Похоже, что на работу не пришла, во блин! А я ее разыскивай! Делать больше нечего.
— Может, она заболела? Ты домой звонила?
— Да звонила уже, муж не знает, где она! Что делать-то?
— Утекай, — Женя с удовлетворением увидел, как недоуменно округлились глаза Иры. — Не парься, найдется. Жмется с кем-нибудь по углам. Я пошел, пока. Думаю, она где-то в клубе.
ГЛАВА 9
День начался с суеты — решили организовать переезд, пришлось сбегать не только в квартиру к Папагену, но и к Кате домой. Он, конечно же, в квартиру к ней не пошел — боялся налететь на шизанутую мамашу. Катя поднималась туда за вещами одна, он ждал ее возле подъезда. Похоже, Катя и сама-то не очень горела желанием встречаться с родичами. Ему показалось, что она ему не все рассказала про конфликт с ними, что-то недоговорила. Уж больно мамаша была не в себе, да и отец странно себя вел. Когда Катя по телефону предупредила их о приезде за вещами, то услышала что-то такое, что моментально бросила трубку, а когда он предложил переговорить с Ириной Александровной — Катя на него посмотрела, как отрезала.
После хлопот, связанных с переездом, они направились в больницу, где царила унылая казенная атмосфера, сильно пахло лекарствами и стояла напряженная тишина. Они долго проторчали возле реанимации и, когда вышла сестра, кинулись к ней с расспросами. Медсестра, окинув их неприязненным взглядом, заявила, что таких на отделении нет. Женя видел, как у Кати от этой новости в глазах заплясали искры испуга, лицо побледнело — похоже, она представила самое худшее. Но, увидев, что люди напугались до полусмерти, сестра сжалилась и сказала, что Геннадия Андреевича перевели на другое отделение — ему уже лучше. Это была просто супермегагиперновость! Катя моментально расслабилась, ведь все последнее время она постоянно винила себя в случившемся. Она стала редко улыбаться, а ее улыбка так нравилась Жене, потому что придавала Катиному лицу нежное детское выражение. Женя почувствовал смену ее настроения и, не зная, что бы еще придумать, подхватил Катю и закружил ее в вальсе по широкому больничному коридору. Так они и кружились под аккомпанемент музыки, звучащей в них самих, пока проходивший мимо врач грубо не прервал их танец. Они заглянули в палату — Папаген был очень слаб, и им разрешили провести с ним только пять минут. Они попытались выяснить у старика, что ему нужно, но упрямец твердил, мол, у него есть все необходимое и что инфаркт не имеет отношения к Катиному отсутствию. Пообещав, что завтра зайдут опять, счастливые любовники покинули больницу.
