Карен Перри - Невинный сон
Я долго не сводил глаз с мумии. Я не сразу понял, почему эта мумия привлекла мое внимание и почему ее созерцание отозвалось во мне такой болью. На табличке было сказано, что портрет мальчика написан темперой на льне. Большие глаза ребенка и темные волосы завораживали. И тут до меня дошло: именно от этого портрета мальчика у меня и захватило дух. Поразительный портрет. Лицо мальчика так походило на лицо Диллона, что мне почудилось, будто кто-то сыграл со мной злую шутку. Словно это был глас Вселенной, послание из космоса! Но о чем оно говорило? Я не знаю. А может быть, это послание меня в чем-то уверяло? Мне вдруг захотелось проникнуть сквозь стекло и коснуться обернутой вокруг мальчика хрупкой повязки.
Я оглянулся вокруг, точно обращаясь к окружающим: «Видите? Вы видите этого принца из Хавары?»
«Это мой сын».
Меня вдруг обуял восторг. Мысли в голове закружились. Руки затряслись. Я увидел свое отражение в стекле: по лицу у меня лились слезы.
Я снова прочитал табличку, на этот раз с жадностью, выискивая хоть какую-то полезную информацию, хоть какой-то ключ к разгадке. Не думаю, что совпадение было случайным. Человек по имени Петри, обнаруживший эту мумию, писал о Египте: «Город походил на горящий дом – таким неожиданным было разрушение». Горящий дом. Что же тогда эта мумия, если не предзнаменование? Все сходилось в одну точку. И еще Петри написал: «Я считаю, что истинное исследование состоит в том, чтобы подмечать малейшие подробности и уметь их сравнивать».
Малейшие подробности. Я вспомнил о дисках, которые машинально сложил в сумку и которые притягивали меня точно магнитом.
Я уже решил, что с галереей ничего не получится, как вдруг увидел на телефоне текстовое подтверждение от Дафни.
Я сфотографировал телефоном детскую мумию и усилием воли заставил себя оторваться от яркого портрета мальчика. При выходе из музея я купил открытку с его фотографией и спрятал ее в куртку. Я подходил к галерее со странным чувством – некой смесью восторга и недоверия. Я точно летел по воздуху.
Дафни была очаровательна – сама миловидность! Из нее так и сыпалось: «Да, дорогуша, конечно, дорогуша, давайте я вам, дорогуша, покажу галерею». Показывать было особенно нечего, но, очевидно, я созерцал историю – по крайней мере так мне без конца повторяли. Судя по всему, она и ее ассистент Иэн придавали истории серьезное значение. Это здание… и пошло, и пошло… Я не слышал из всей речи ни слова. На уме были Диллон и мумия мальчика из Хавары, и они сливались в единое целое.
Мы сидели в комнате для заседаний вместе с Дафни, Иэном и человеком по имени Клайв и рассуждали о будущем, о моем будущем. Мне льстило то, с какой серьезностью они обо мне говорили. В висках стучала кровь. Я изо всех сил старался взять себя в руки. Пока они что-то обговаривали, варили кофе, доставали какие-то записи, слайды и всякую другую ерунду, я включил свой компьютер и просмотрел еще одну серию видеосъемок. Я с головой погрузился в просмотр. Я точно перенесся в тот самый день. Свет, холод и нечто потустороннее. Люди, подобно привидениям, двигались взад-вперед по О’Кон-нелл-стрит. Все это напоминало похороны, огромная процессия в честь мертвецов или процессия самих мерт-вецов.
– Новый проект? – склонившись надо мной и разглядывая кадры на экране, спросил Клайв.
– Изумительно! – воскликнула Дафни, и Клайв и Иэн тут же к ней присоединились.
– Вы переходите на видео.
– Отличная идея.
– Коллаж?
– CCTV.
– Большой Брат.
– Гениально.
О чем они, черт побери, говорят?! Я посмотрел на них и закрыл компьютер.
– Давайте приступим к делу, – сказал я.
Они снова уселись за овальный стол и опять принялись за свое. Выставка, авторские права, продажа, процент выплаты автору, пятилетний план. Иэн пошел раздобыть еще кофе. Дафни предложила выпить вина, и я охотно согласился. Я пил, а они продолжали говорить.
– Гарри!
– Да?
Господи, неужели я заснул? Они что, меня будили? О чем они говорят?
– Так вы согласны?
– Да-да, согласен.
Зазвонил мой телефон. Это была Робин.
– Все в порядке?
– Да, хорошо, очень хорошо.
– А ты сейчас…
– В галерее. Длинная беседа.
– До поздней ночи?
– Ну…
– Гарри?
– Я тебе перезвоню.
– Все в порядке?
Тревога в ее голосе задела меня за живое, и я тут же попрощался, боясь, что, если продолжу с ней разговор, она сможет почувствовать глубоко спрятанную во мне боль.
После собрания Дафни, Иэн и Клайв повели меня в модный ресторан. Я изо всех сил старался поддержать дружелюбную беседу и, подбирая правильные слова, говорить то, что положено. Выпитая в галерее бутылка вина привела меня в чувство, но чтобы перейти на второе дыхание, мне нужно было нечто иное.
Когда принесли закуски, я извинился и направился в бар, где заказал себе бренди, а потом эспрессо. Я считал, что такое сочетание меня взбодрит. Но я ошибся. Когда принесли главное блюдо, я уже клевал носом, и Дафни, взяв меня за подбородок, велела:
– Ну, спящая красавица, проснись и поешь.
Я поднялся и отправился в туалет сполоснуть лицо. Когда я вернулся, мне показалось, будто все удивились моему возвращению. Вскоре Иэн и Клайв, извинившись, ушли. «Завтра рано вставать», – сказали они. Дафни вытащила кредитную карту и предложила пойти в бар.
– Конечно, – согласился я. – Нам обоим не помешает еще по рюмочке.
Я чувствовал себя отвратительно. Пришло сообщение от Робин: она писала, что скучает по мне. Я написал ей в ответ, что отлично провел вечер и сейчас уже на пути в гостиницу, но по какой-то причине текст не отсылался. Написал, что уже в постели. И не послал. Позвонил. Дурацкая идея, правда, никто не ответил. Я решил бросить эту затею. Разберусь со всем этим завтра: что будет, то буде-т.
Когда мы вошли в бар, из громкоговорителей громыхал голос Ллойда Коула. Он нас спрашивал, готовы ли мы к тому, чтобы нам разбили сердце.
– У вас будет потрясающая выставка, – пробормотала мне на ухо Дафни.
Она заказала бутылку шампанского. Свет в баре менялся, как картинки в калейдоскопе. Музыка так грохотала, что у меня заныло в груди. Я вдруг подумал о мальчике-мумии, о том, как он одиноко лежит в темном, огромном, безлюдном музейном зале, а его мать покоится в стеклянном ящике в тысячах миль от него. Внутри у меня все заныло от скорби. А Дафни заглянула мне в глаза и спросила: Ты готов к тому, чтобы тебе разбили сердце?
Когда я проснулся, меня уже ждали два текстовых сообщения. Одно было от Дафни. Она сожалела о случившемся. Второе было от Робин: «Ты, наверное, знаешь, что твой вылет отложен. Тебе сильно повезет, если удастся вернуться домой сегодня или завтра».
Я проглотил пару таблеток болеутоляющего и снова юркнул в постель. В голове мелькали видения прошлой ночи. Не то Дафни, не то Диана. Я пускался в эти бессмысленные эскапады, будто мое бесконтрольное поведение помогало забыть о Диллоне. Но оно не помогало. От него становилось еще хуже.
Когда я проснулся снова, было уже темно.
Я принял душ и отправился за выпивкой. Бороться с похмельем по-другому не имело никакого смысла; нужно было выпить что-то еще. И притом что-то покрепче.
Я вернулся в гостиницу и включил телевизор. Шел «Х-фактор». Мир разваливался на части. Ирландия обан-кротилась. Я встретил погибшего сына. А вся чертова Ирландия и чертова Британия говорили лишь об одном – об «Х-факторе». Изнывая от чувства вины – на душе было паршивей некуда, – я сидел, вперившись в мелькавшие на экране вспышки света, потягивал дешевенький виски и слушал летевшие с экрана истеричные голоса.
Это было невыносимо – слишком ярко и слишком громко. Я выключил телевизор и вернулся к видеосъемкам демонстрации. Я должен был этим заняться. В какой-то мере именно за этим я сюда и приехал. Я вынул открытку с фотографией мальчика-мумии и прикрепил ее к стене возле письменного стола. Я заказал по телефону еду и, почти к ней не притрагиваясь, два часа про-сматривал репортаж. Сейчас меня хватало только на вы-пивку.
Я пил виски и смотрел видеосъемки. Потом прервался и проверил электронную почту. В почтовом ящике куча приглашений от галерей и всякий мусор. И еще письмо от Дианы. Я не стал открывать почту, но одно из сообщений привлекло мое внимание. В окошке «отправитель» стояло «КОЗ», а в окошке «тема» – «Танжерский манифест». Сообщение было кратким: «Дафни сказала мне, ты в Лондоне. Хорошо бы повидаться. К.».
Я остановил такси и протянул водителю клочок бумаги.
Освещая фарами заснеженную мостовую, машина медленно катила от светофора к светофору. На улицах не было почти ни души. Я не совсем понимал, куда мы едем. Дороги стали узкими и кривыми. Я закрыл глаза и задремал.
Когда такси остановилось, я решил, что водитель ошибся. Такого я не ожидал: это был квартал однотипных домов в Ист-Энде.
– Вы уверены, что это тот самый адрес? – спросил я.
