Милан Фюшт - История моей жены
— Это вам! — сказала моя жена. — Прелестное создание!
Они мигом сблизились. Расцеловались (такой прыткости со стороны английской мисс я даже не предполагал), взялись под ручку и, более не церемонясь со мною, направились к авеню де л’Опера.
Я, вполне довольный таким исходом дела, поплелся за ними.
— Жак! Жак! — восклицает моя жена через какое-то время. — Куда же ты подевался? Знаешь, мисс Бортон от тебя в восхищении! — со счастливым смехом оповещает она весь свет.
— Ах, что вы говорите? — смутилась барышня.
— Я от души горжусь тобой! — не унимается моя жена.
Разумеется, я попытался изобразить улыбку.
— Впрочем, стоит ли скрывать, если все это правда! — наконец завершила спор мисс Бортон и тоже рассмеялась, после чего вновь взяла Лиззи под руку.
— Разве она не прелесть? — восхитилась моя супруга.
— Прелесть, да еще какая! — поддакнул я.
Как видите, я угодил в весьма дурацкое положение. К чему мне эти славословия? А жена моя сияла, возбужденная пикантной ситуацией.
— Мисс Бортон завидует мне, — шепнула она, к примеру, когда мы садились в кабриолет, решив вместе провести вечер. Ей казалось странным, что я вообще могу иметь успех у кого-то, или же сие обстоятельство было приятно ей?
«Ничего страшного, — думал я. — Пусть, по крайней мере, услышит, как другие меня превозносят. К тому же похвалы расточает столь нежный ирландский цветок».
Следует заметить, что об истории с мисс Бортон я ведь даже и не упоминал жене. Должно быть, это и усилило эффект неожиданности. Барышня, судя по всему, не преминула рассказать ей обо всем — не только о пожаре, но и о прочих вспышках-возгораниях (самоироничные натуры склонны к подобным откровениям), поскольку дамы еще долго шушукались после ужина, во время которого я за соседним столиком обсуждал свои насущные дела с двумя важными чиновниками. (Судьба случайно свела нас в ресторане «Круассан», где мы ужинали.)
Вся эта история произвела на мою супругу значительное впечатление — это я сразу заметил по ряду признаков. А дома тому было весьма странное продолжение.
Жена запоздно сидела вместе со мной, терпеливо выслушивая мои разглагольствования по поводу разных дел. Я обрисовал ей свое положение: переговоры с важными господами и планы на будущее, упомянув, конечно, и перспективу устройства в спасательную компанию. И она, подперев кулачками свою кудрявую головку, даже лобик морщила усердно, до того ей хотелось вникнуть в сказанное… Послушно поддакивала: да-да, мол, ее очень интересуют мои дела, однако чувствовалось, что мысли ее блуждают далеко. И вдруг она вынырнула из глубины, даже лицо ее прояснилось, как у человека, наконец-то сообразившего, что к чему.
— Простите, Жак, мне пришла в голову мысль, и я должна сразу же ее высказать.
Я слегка усмехнулся. Неужто над моими делами она ломает свою хорошенькую головку?
— Предупреждаю, я буду откровенна, — продолжила она. — Как приличествует в подобных случаях и как ведете себя со мною вы. Ведь сколь бы ни был изворотлив ваш ум, но в сердце своем вы человек искренний…
Я снова улыбнулся.
— Если и дальше так дело пойдет, есть надежда, что со временем вы меня узнаете. Однако выскажите же наконец свою мысль!
— Видите ли…
— Смелее! — подбадриваю ее я.
— Какая вам радость от меня? — с тоскою смотрит она мне в глаза.
— Мне от вас очень много радости, — не задумываясь отвечаю я. — Не верите? Господь свидетель, жизнь с вами мне в радость. — А сам думаю: «Ну, вот и результат появления барышни!»
— Я старею, — говорит она, и глаза ее наполняются слезами. Затем прорвались и слова. — Что вам проку от меня? — и тон уже задиристый. — А девушка эта чудо как хороша. Отчего бы вам не жениться на ней, Жак?
Я по-прежнему улыбался, надеясь обратить разговор в шутку.
— А вы? Разве вы мне не жена?
— Черт бы побрал такую жену!
До сих пор все в порядке. После случившегося следовало рассчитывать на подобную сцену. Я даже радовался, что до этого дело дошло. Ведь если женщина настолько огорчена появлением молодой соперницы, этому следует только радоваться.
И я не стал тратить порох понапрасну, что, пожалуй, оказалось ошибкой. Возражал лениво, не слишком убедительно, и сомнений ее не развеял.
— Полно вам, будет! — приговаривал я тоном легкого превосходства. — Что вы к ней прицепились, она же еще ребенок!.. — Ну, и дальше в таком духе. Смешно слушать подобные глупости, зеленые девчонки не в моем вкусе и никогда меня не интересовали. (Что, впрочем, неправда.) И потянулся было ее обнять. Но какое там! Жена и вовсе взвилась на дыбы.
— Выходит, мне до вас уж и дотронуться нельзя?
— Нет! — с горечью бросает она, вспыхивая до корней волос. — Не хочу, понятно вам? Не желаю, чтобы вы целовали меня! Ясно? Раз и навсегда!
— Что это вы такое говорите, Лиззи? — диву даюсь я. — Выбросьте эту чепуху из головы, у меня с этой девушкой ничего общего.
— У них ничего общего! — закатывает она глаза. — О Господи! Да я ведь вовсе не ревную! — Она уже чуть ли не кричала, и глаза ее вмиг сделались такими некрасивыми, какими я их сроду не видел: глаза человека, в сердце которого годами копилась горечь.
— Что с вами стряслось? — допытывался я.
— Да что со мной могло стрястись, Господи ты, Боже мой! Ровным счетом ничего. Только странной я нахожу эту жизнь, — выговорила она почти нараспев. И тут разговор принял такой оборот, что меня и сейчас дрожь колотит, когда я пишу.
«Это же форменный бунт!» — мелькнула у меня мысль, но я все еще пытался сохранить улыбку.
— Вы убеждены, что я вас не люблю, и все же тянетесь ко мне. Как это у вас получается? — с горечью вырвалось у нее. — Уму непостижимо! Молю, заклинаю вас, помогите понять: скромность это с вашей стороны, или же вы настолько жестоки, что со мной совершенно не считаетесь? Возмутительно! — кричит она мне. — От этого вся кровь кипит и клокочет! Или в ваших жилах вовсе и не кровь течет?
«Ах, ты, будь оно неладно! — вскинул я при этих словах голову. — Видать, здесь превратно толкуют мое молчание. Придется доказать, что и у меня в жилах кровь течет, а не водица!»
И тут я заговорил, а уж сколько всего наговорил — Бог его знает, толком не упомнишь.
— Отчего я живу с вами? Тому нет объяснения, — начал я такими словами. И покамест спокойно. — Этого действительно ни понять, ни растолковать. Зачем я здесь, я и сам не знаю, не ведаю, хоть об стенку бейся, разнеси вдребезги башку свою дурацкую!..
— Отпустите, мне больно! — вскрикнула вдруг моя жена, и я лишь тогда заметил, что стискиваю ее руку… Правда, к тому моменту я уже не в себе был, дышал с трудом, того гляди кондрашка хватит.
— Нет объяснения ни мукам моим, ни унижениям, а вы почтите за честь для себя, что нашлась девушка, способная полюбить вашего мужа…
— Так ведь и я говорю то же самое, — опять было завела она свою песню.
— Молчать, чтоб ни звука у меня! — прохрипел я, ритмично колотя ладонью по спинке стула. — Думаете, мне самому не приходила мысль — еще там, на корабле, — что стоило бы наконец бросить вас?
— Вот видите! — вставила она, однако гораздо тише. Судя по всему, малость струхнула.
— Какая ни дурная башка, а мысли иногда кой-какие забредают. Могли бы и сами докумекать, милая моя.
К тому моменту она сделалась совсем бледная, и видно было, что руки дрожат. Взяла чашку и тотчас поставила. Наверное, было что-то в моих глазах, внушившее ей страх. «Не беда! — думал я. — Пускай ее попляшет да повертится, главное — поблажки не давать. Самое время разобраться, что к чему».
— Знаете, что я вам скажу? Ежели развестись желаете, я возражать не стану! — И я перестал терзать спинку стула, потому как сердце колотилось, точно бешеное. — Нет у меня ни малейших намерений держать вас в рабстве и томить душу в оковах… — и подсел к ней ближе. — Только вот вам мой совет: обдумайте свое решение хорошенько, потому как все рассчитать наперед даже у меня не всегда получается. А уж в таком серьезном деле, как развод — тем более… Расскажу-ка я вам одну поучительную историю.
— Служил у меня когда-то весовщик, очень славный человек и работник умелый, ему даже грузчиков нанимать поручали — у англичан «stevedore, стивидор» эта должность называется. Довольно часто он наведывался и ко мне на судно на правах своего человека и добирался от одного порта до другого… И этого, человека как-то раз по-подлому обманула жена, вернее, он догадался, что она ему изменяет, — завершил я первую часть своего повествования и сделал перерыв, чтобы скрутить себе цигарку.
— Как пережил весовщик этот удар, мне не известно, одно могу сказать, что развелся с нею и порвал всяческие отношения. Только ведь это делу не помогло. Он и без того был по натуре беспокойный, а незадачливым людям ничто не помогает, — теперь же и вовсе места себе не находил. Мучился, метался, покуда как-то раз не расхрабрился и все ж таки наведался домой. Там принял из рук бывшей жены чашку чая, после чего сразу же и задушил ее. — Тут я опять сделал паузу.
