Ларри Бейнхарт - Американский герой
— Мэгги, ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Ты потрясающе выглядишь.
— Я похожа на богиню? — спрашивает она. — Я не шучу. Быть просто красивой недостаточно. Мне это как-то сказал мой первый директор по кастингу. «Быть красивой недостаточно, крошка. Каждая десятая женщина красива. Но у тебя хорошее тело» и я мог бы устроить тебе кое-что с обнаженкой». — «Спасибо, — ответила я, — большое спасибо, но мне это не надо». — «Поменьше выпендривайся, детка, — заметил он. — Если этим занимались Мерилин и Бесинджер, то тебе и подавно нечего нос воротить», А потом добавил: «Ты еще вернешься. Через полгода, год или два ты придешь и согласишься. Пока». Кто бы мог подумать, что люди способны на такие грубые штампы!
— И ты вернулась?
— Нет. Клянусь тебе.
— Да и что могло тебя заставить?
— Разве я произвожу впечатление женщины, за привилегию подсматривать за которой люди будут платить деньги? За то, чтобы посмотреть на форму моих грудей? К тому же в то время я еще не сделала себе пластической операции, а значит, они не могли соперничать с грудями Мелани Грифит. Неужели я похожа на женщину, в которую хочется вкладывать миллионы долларов? Неужто я настолько сексапильна?
— Хороший вопрос. Хотел бы я знать на него ответ, — откликаюсь я.
— Да пошел ты к черту, Джо, — говорит она, но губы ее улыбаются.
Все напоминает фильм «Вверх и вниз по лестнице».
Нас, шоферов, отсылают в отдельное помещение, предназначенное для приезжей обслуги, где обмениваются сплетнями и слухами. Но выслушивание их входит в мои служебные обязанности. Поскольку вечеринку устраивает Питерс, а он в городе сравнительно недавно, все, естественно, предпочитают обсуждать именно его. Однако слухи по преимуществу довольно старые: о том, как он послужил прототипом для персонажа Уоррена Битти в «Шампуне» — парикмахера-гетеросексуала, который переспал в Лос-Анджелесе со всеми, включая Нэнси Рейган.[23] Здесь же присутствуют несколько женщин-водителей. И одна из них замечает:
— Бедная Лесли Энн Уоррен! Вот кого мне по-настоящему жалко. Мало того что она замужем за этой свиньей, которая перетрахала всех в этом городе, так, когда они начали снимать об этом фильм, ей еще и роли не дали, а дали Голди Хоун.
Все переключаются на историю о том, как Питере с помощью своего члена проложил себе путь к вершине, став сначала продюсером звукозаписи для Стрейзанд, а потом и ее кинопродюсером.[24]
Я пытаюсь перевести разговор на таинственного мистера Бигла, и мне удается узнать несколько сплетен, включая две новенькие. Одна из них такая: у него заболевание толстой кишки, и от него так воняет, что он не хочет появляться на публике. Другая заключается в том, что он работает над сверхсекретным проектом у японцев и создает на японском телевидении шоу, которые смогут конкурировать с американскими. А покупка «Коламбии-Пикчерс» фирмой «Сони» является не более чем изысканным ребусом, направленным на то, чтобы никто не понял, чем они занимаются на самом деле.
Кроме этих я выслушиваю уже известные мне истории о том, что он болен СПИДом, и о том, что он разрабатывает с японцами новое телевидение, которое через год-два выведет обычное кино из употребления.
Гостей принимают и в доме, и на улице, и поэтому мы частично можем наблюдать за тем, что происходит на заднем дворе. Время от времени я вижу Мэгги. На таком расстоянии она кажется особенно обольстительной и кокетливой. И я думаю, что, окажись я на месте любого из ее собеседников, я бы счел, что она имеет на меня виды. Несколько раз я вижу, как к ней прикасаются мужчины. Это так называемые «школьные» прикосновения, но они выводят меня из себя. Конечно же, она знает, что делает.
Ко мне незаметно подходит один из шоферов.
— Кажется, ты интересуешься Линкольном Биглом, — говорит он, не открывая рта, как старомодный заключенный из тюремных фильмов Кегни или трусливый шпион из ранних фильмов Хичкока.
— Мне просто нравятся его фильмы, — откликаюсь я.
— Ага, — кивает головой мой собеседник.
— Ты не знаешь, чем он собирается заниматься?
— Я с ним знаком, — подмигивает мне парень. — А что, если я скажу тебе, что Линкольн Бигл работает над… Не знаю, насколько ты готов это услышать…
— Ну думаю, я смогу это вынести.
— Сомневаюсь. Но я все равно тебе скажу. Потому что это невероятная история. Он занят реинкарнацией Джона Вейна.
— Ну что ж, неплохо. Он нам может пригодиться, — замечаю я.
— Ты же понимаешь, эпоха Водолея подходит к концу, — говорит он.
— Да, я в курсе, — отвечаю я.
— То была эпоха духовности, а теперь мы вступили в эпоху Нового научного знания, которое превосходит науку и которое должно совместить в себе искусство, духовность, технологию и биогенетику. Вся эта болтовня о новом телевидении — полная ерунда. Речь идет о виртуальной действительности. Вот это действительно кое-чего стоит. Мечта оживет, будет обращаться к тебе, прикасаться к тебе. Голливуд всегда занимался тем, что брал обычных людей и с помощью рекламы, пластических операций, макияжа и парикмахеров превр ащ ал их в звезд. Однако это делалось наугад и требовало слишком больших затрат. Теперь же планируется обратиться к первоисточнику: они возьмут останки самых великих звезд и с помощью генетики и микробиологии воссоздадут их заново. В частности, Бигл занимается реинкарнацией Джона Вейна. Остальное покрыто туманом.
Глава 13
Президента Буша редко обвиняли в расизме или антисемитизме. Однако ему безусловно был присущ этноцентризм и он предпочитал общаться с относительно узким кругом лиц. Если представить себе это в виде сужающихся концентрических окружностей — вроде Дантова Ада, — то самый внешний будет занимать американская аристократия. Далее окажутся состоятельные лица, мужского пола, которые носят костюмы и галстуки, играют в гольф, занимаются бизнесом, имеют корни на восточном побережье, во втором поколении являлись членами Плющевой лиги, занимались спортом, закончили Йель u состояли в обществе «Череп и кости».[25]
Поэтому он с нетерпением ждал встречи со спонсором из Орандж-каунти, расположенного южнее Лос-Анджелеса и жители которого были сплошь похожи на Боба Хоупа, разве что носы у них были более прямыми. А это означало, что они любили республиканцев почти так же, как гольф, пили мартини, порицали секс, хоть и могли оценить по достоинству красивую девушку, до сих пор танцевали под музыку Лоренса Уэлка и не сомневались в том, что Вьетнам был потерян по вине средств массовой информации, а Китай — из-за предателей, окопавшихся в госдепартаменте. Даже в 1990-м им хватило ума не довериться коммунистам, и они точно знали, что все реформы Горбачева направлены лишь на то, чтобы заставить нас разоружиться. Кстати, и Диснейленд расположен в Орандж-каунти.
Отношения между Бушем и Хартманом, который пользовался огромным доверием президента, сложились отнюдь не в силу счастливого стечения обстоятельств. Хартман стремился к их установлению с расчетливой алчностью — хотя его ожидания даже отдаленно не напоминали то, что он получил в итоге. Все это произошло в результате гениального замысла или безумного отчаяния Ли Этуотера.
Но, для того чтобы понять, что собой представлял Дэвид Хартман, необходимо обратиться к Лью Вассерману из «Эм-си-эй».
Лью Вассерман был для агентов тем же, чем Генри Форд для автомобилестроителей: не обязательно лучшим, но первым, кто превратил небольшое частное предприятие со всеми присущими ему ограничениями в огромную многомиллиардную корпорацию.[26]
Хартман считал его величайшим агентом в истории человечества и мечтал его переплюнуть.
Как и все преуспевающие бизнесмены в Америке, Вассерман был одним из крупных игроков на политическом поле. Он завязывал полезные знакомства и был щедр по отношению к обеим партиям. Он был чрезвычайно скрытен и осторожен, и потому степень его влияния оценить было невозможно. Но порой оно достигало поистине сказочных размеров и приносило свои плоды. И хотя «Эм-си-эй» выигрывала не все сражения, в которые ее бросало правительство, она одерживала победы в решающих из них. Все, что она делала, было нарушением антимонопольного законодательства. Компания заключала договоры с союзами, пользовавшимися такими преимуществами, которые невозможно было получить, не вступая в противозаконный сговор. Деятельность компании неоднократно подвергалась расследованиям, однако в конечном счете признавалась абсолютно законной — или на компанию, учитывая ее влияние, накладывался незначительный штраф.
Хартман старался держаться в стороне от политики. Он еще не приобрел удара настоящего политического тяжеловеса. Однако наступала пора сделать этот шаг и перейти от статуса обычного агента к положению владельца крупными и вполне ощутимыми источниками дохода. И он уже начинал подыскивать такие возможности. Некоторые из них предполагали крупные вложения со стороны японцев, другие — нарушения антимонопольных законов. Он хотел быть уверенным в том, что ему ответят, если наберет номер в Вашингтоне. Не то чтобы он мечтал о панибратских отношениях с президентом — это было бы уже слишком. Все мечтали лишь о том чтобы быть допущенными к престолу.
