Андрей Шляхов - Доктор Данилов в Склифе
Виктория Михайловна поджала губы.
Из ординаторской Данилов позвонил лечащему врачу, благо список всех телефонов врачей седьмого корпуса, как мобильных, так и домашних, висел на стене. Так положено, на всякий случай.
Доктор Аванесова сразу же вспомнила Межевову.
— А, это та бабушка, которая своими какашками на стенах пыталась рисовать. Я перевела ее в тринадцатую психиатрическую, в шестое отделение…
Данилов так и думал, что сестры ошибочно отметили Межевову в «движении» – суточном отчете о поступлении-выбытии пациентов – выписанной, а не переведенной.
— А родственникам не сообщали, Нонна Аветисовна?
— Старшая сестра должна была позвонить, забыла, наверное…
Информацию о переводе Виктория Михайловна восприняла спокойно. Данилов опасался, что она начнет качать права, выясняя, как врачи могли перевести старушку без согласия родственников, но обошлось без нового скандала.
— Спасибо, доктор. Адрес и телефон не подскажете?
— Отчего же, подскажу.
Данилов достал из ящика стола пухлый адресный справочник и, быстро найдя нужную страницу, списал на чистый лист бумаги адрес тринадцатой психиатрической больницы и телефоны ее справочной и приемного отделения.
Для полного спокойствия Данилов позвонил в приемное отделение больницы и узнал, что Межевова действительно поступила и в настоящее время лечится в шестом отделении. Коллега из тринадцатой психиатрической был столь любезен, что сообщил и номер палаты, и имена лечащего врача и заведующего отделением.
— Вы мне еще свою фамилию запишите, — попросила Виктория Михайловна, когда Данилов протянул ей лист с информацией.
— Зачем? — удивился Данилов.
— На всякий случай, вдруг я благодарность вам захочу написать…
— Жалобу не напишете, вот и будет благодарность, — пошутил Данилов, но записал не только фамилию, но и имя с отчеством. Не жалко, раз просят.
Виктория Михайловна, как оказалось, не собиралась ограничиваться одной лишь письменной благодарностью. Получив от Данилова бумажку с информацией, она взамен положила на стол другую, оранжевую. Купюру в пять тысяч рублей.
— За что? — поинтересовался Данилов.
— За помощь!
— Заберите, пожалуйста.
— И не подумаю, Владимир Александрович! — Виктория Михайловна встала и направилась к выходу.
Что делать в подобной ситуации? Пришлось Данилову с денежкой в руках догонять свою благодетельницу и чуть ли не силой возвращать ей подарок.
Незваные гости появились тогда, когда купюра еще была в руке Данилова. Гостями оказались заместитель директора института по лечебной части Ромашов и двое незнакомых Данилову мужчин. Все были в белых халатах, то есть еще находились на работе, несмотря на то, что шел девятый час вечера.
Увидев их, Виктория Михайловна ойкнула, забрала у Данилова купюру, скомкала ее в кулаке и, дробно стуча каблуками, ушла прочь.
— Что здесь происходит? — спросил Ромашов, вглядываясь в бейджик, висевший на груди у Данилова.
Его спутники дружно, как по команде, нахмурились.
— Женщина навела справки о своей родственнице, а затем попыталась заплатить мне за это.
— За справки о родственнице?
— За то, что я сказал, куда ее перевели.
— Что вы мне голову морочите! — возмутился заместитель директора. — Это не может стоить пять тысяч! Я же видел, сколько она пыталась вам дать!
— Во-первых, у меня есть два свидетеля. — Данилов указал рукой на стоявших рядом Машу и охранника. — Во-вторых, вы, Максим Лаврентьевич, видели, как я пытался вернуть деньги и вернул их. Какие ко мне могут быть претензии?
— Пока никаких, — с нажимом на слово «пока» ответил Ромашов. — Но предупреждаю, что буду к вам приглядываться.
— Ваше право. — Данилов прекрасно понимал, что означает «приглядываться» на языке начальства.
— Конечно, кто же рискнет прибрать деньги в присутствии администрации! — хмыкнул один из незнакомцев, намекая на то, что возврат денег был вызван их появлением.
— Ваши домыслы – это ваше личное дело, — вежливо сказал Данилов. — Но если вы пытаетесь обвинить меня…
— Давайте осмотрим ваши палаты! — перебил его Ромашов. — Проводите нас!
В палатах все было в порядке – пусто и чисто.
— Всего хорошего, — буркнул на прощание заместитель директора и сказал своим спутникам: – Теперь в реанимацию!
Они пошли в реанимацию, а Данилов вернулся в смотровую.
— Что это было? — спросил он у Маши.
— Контрольный обход, — пояснила она. — Чтобы мы не расслаблялись. Хорошо, что они не вошли тогда, когда деньги лежали на столе…
— Верно, — согласился Данилов. — А кто это был с Ромашовым?
— Сама не знаю, — улыбнулась Маша. — У нас так много начальства, всех и не запомнишь. Вы теперь будьте начеку, Владимир Александрович, Ромашов ничего не забывает.
— Я всегда начеку, — улыбнулся в ответ Данилов. — При моей работе иначе нельзя.
Настроение у него испортилось. Кому приятно попадать в подобные идиотские ситуации и выставляться без вины виноватым? Данилов постарался взглянуть на ситуацию со стороны – поставил себя на место заместителя директора и вынужден был признать, что и сам пришел бы к такому же выводу. Решил бы, что проявление начальства сорвало дачу взятки врачу.
Помянув про себя недобрым словом Викторию Михайловну, Данилов ушел в ординаторскую. Он не сомневался, что история с возвратом пяти тысяч будет иметь продолжение.
От грустных дум отвлекла карета скорой помощи. Привезли молодого человека, пытавшегося покончить с собой при помощи афобазола, препарата, применяющегося при лечении депрессий.
— Мать подсчитала, что он съел пятнадцать таблеток, — сообщил врач скорой помощи. — Афобазол принадлежал ей. Невропатолог выписывал. Во время промывания желудка парень пытался перегрызть зонд, но мы не позволили.
— Я все равно с матерью жить не буду! — заявил пациент, на вид человек из приличной семьи. Интеллигентное лицо, очки в недешевой оправе, глаза умные, но настороженно-недружелюбные.
— Разве для этого обязательно кончать с собой? — удивился Данилов, расписываясь в приеме. — Можно же просто переехать!
— Куда? Я студент! Мне квартиру снимать не на что!
— Значит, травиться единственный выход?
— В моем случае – да!
— Ясно, — вздохнул Данилов, присаживаясь на кушетку рядом с пациентом и разматывая манжетку тонометра. — Жалобы есть?
— Медицинских – нет!
— Отлично. Снимите, пожалуйста, рубашку. Посмотрим сперва, каково ваше давление…
Давление оказалось нормальным – сто пятнадцать на семьдесят пять. Пульс оказался шестьдесят два в минуту, сердце билось ровно, дыхание было чистое, следов от инъекций на теле не было. Ну, просто образцовый молодой человек.
Маша, заполнявшая первый лист истории болезни, к тому времени списала данные с паспорта и поинтересовалась местом учебы.
— РХТУ, — ответил пациент. — Российский химикотехнологический университет имени Менделеева. Четвертый курс.
— А факультет какой? — спросил Данилов.
— Химико-фармацевтических технологий и биомедицинских препаратов.
— Так-так… — Данилов внимательно посмотрел на молодого человека.
— Что такое? — забеспокоился тот. — Одеваться можно?
— Одевайтесь, — разрешил Данилов, вставая с кушетки.
Он сел за стол и огорошил пациента неожиданным вопросом:
— Каковы были ваши истинные намерения?
— Не понял… — Молодой человек подошел ближе к столу.
— Вы посидите на кушетке, подождите, я еще в истории писать буду, — сказал ему Данилов. — И ответьте, пожалуйста, на мой вопрос. Как говорят милиционеры в кино, не для протокола. В истории я с ваших слов напишу, что вы намеревались покончить с собой…
— Так оно и было, доктор!
— Позвольте вам не поверить. Если бы вы были студентом Плехановки или ВГИКа, то я бы еще поверил, что вы рассчитывали умереть при помощи пятнадцати таблеток афобазола. Но студент четвертого курса химико-технологического университета, да еще и фармбиофакультета… Не смешите меня!
— Я запил таблетки вином, чтобы усилить действие!
— Да хоть водкой, — отмахнулся Данилов. — Все с вами ясно – родителей шантажировали…
— Не шантажировал, а защищал свои права, — пробурчал самоубийца-шантажист.
— Каждый волен выбирать свой способ. — Данилов начал заполнять историю болезни.
Визит заместителя директора по лечебной части аукнулся уже утром.
После пятиминутки Данилова пригласил в свой кабинет заведующий приемным отделением. Марк Карлович был не в духе – хмурился, смотрел в сторону, разговаривал резким тоном, то и дело дергал себя за бороду.
— Почему вы не сказали на пятиминутке, что вчера вечером в корпус приходил Максим Лаврентьевич?
