Наталья Солей - Ход Корбюзье, или Шерше бlя femme
Как бы в подтверждение своих слов Павлов достал бумажник и показал фотографию Ани.
Троцкая отобразила на своем лице восторженное умиление и совершенно никак не отреагировала на противопоставление, которое явно звучало в словах банкира, подчеркнувшего в своей невесте качества, явно не присущие поклоннице вегетарианства.
– Удивительно красивая девушка, какая изящная, наверное, из хорошей семьи и, знаете ли… типичная парижанка. Не находите?
– Возможно, – не удержался Павлов, – в ней действительно есть французская кровь, точнее, швейцарская.
– Неужели? Какой-нибудь ее прапрадед служил гувернером в богатом доме?
– Почему обязательно гувернером? – Андрея задела такая уничижительная версия. – Ее прадед, между прочим, Ле Корбюзье.
– Корбюзье? Который настоящий Ле Корбюзье?
– Именно тот, который архитектор. Шарль Эдуар.
– И она носит фамилию Ле Корбюзье?
– Нет, у нее простая русская фамилия.
– Интересно, какая?
– Проскурина.
– Фантастика. И что, есть какие-то документальные свидетельства родства? – живо заинтересовалась собеседница, почувствовав добычу там, где никак не ожидала ничего найти.
– Есть. Письма его…
– Андрей, вы непременно должны меня познакомить с вашей невестой. Я сделаю сенсационную программу для французского телевидения.
– Там видно будет, – неопределенно сказал Павлов и подозвал официанта.
Расплатившись, он спросил, не собирается ли Троцкая прямо сейчас пойти в банк и открыть счет.
– Нет, у меня запланирована еще одна очень важная встреча. Я должна отправиться на нее, а потом уже к вам. Вы до семи работаете?
– Да.
– Я успею, может, даже и завтра. Скорей всего, действительно завтра с утра подъеду. И не забудьте о вашем обещании познакомить меня со своей невестой.
– Я еще пока ничего не обещал. Речь идет не о моих родственных связях, так что извините.
– Конечно, конечно, вы должны посоветоваться с ней самой. Я понимаю.
– Вот и отлично. Вы на машине?
– Нет, я сейчас поймаю такси. Не хочу вас задерживать. Я сама справлюсь. Увидимся позже.
– Счет, я думаю, вы уж как-нибудь без меня откроете.
В этот момент перед Троцкой остановилась машина, она буквально влетела в нее и была такова, послав уже на ходу воздушный поцелуй Павлову.
В банк он вернулся с легким сердцем. Ну, пообедал с этой Троцкой, в общем-то она даже его повеселила, а в результате дал ей понять, что несвободен и что охота на него совершенно бессмысленна. Непонятно даже, о чем так беспокоился Отвагин. Если так вот бояться каждой блондинки, то из дому не выйдешь. Ежедневно в Москву приезжают сотни таких хищниц, искательниц богатеньких Буратинок – да и аборигенки тоже не дремлют. Однако же никому не удавалось его заарканить, а претенденток хватало. Только попробуй зайди в какой-нибудь ночной клуб, сразу начинается – отсутствующий взгляд, томная беседа, упавшая лямочка, стройные ножки…
Рассуждения мачо-финансиста прервал звонок Отвагина.
– Старик, ты меня волнуешь. Как там у тебя?
– Паш, да все нормально. Я с ней пообедал, она рассказывала о себе несусветные байки, я сделал вид, что потрясен ее многогранностью. Будет клиенткой банка, но это не значит, что я с ней продолжу общение. Хотя она всячески мне намекала, что у нее куча проектов и я могу стать спонсором или даже инвестором, отчего окажусь в полном шоколаде.
– А тебя на откровенность не вызывала?
– Какая откровенность? У нас был деловой обед.
– Она тебя расспрашивала о личной жизни?
– Да, но я этот разговор свернул, сказал, что несвободен, что у меня есть невеста, и, между прочим, ей не чета.
– Так и сказал?
– Паша, ну что за дела? Не сказал, но подумал. Не умею я хамить женщинам ни при каких обстоятельствах.
– Это-то и плохо. Адриано! Я тебя заклинаю, будь осторожен. Ты вообще Фрейда-то хоть читал?
– Слышал.
– А я вот читал – и знаешь, у него есть теория, по которой можно влюбить в себя кого хочешь.
– А если я уже влюблен в другую?
– Вот это самое опасное. Слушай меня, пока я жив. Учти, что такие барышни, как твоя Троцкая, отлично владеют методами окучивания мужиков, проверенными многими поколениями. Не говоря уже о великих психологах. Делается это так. Она вдохновляет тебя на рассказ о событиях твоей жизни, имеющих эмоциональное значение и раскрывающих чувства, которые ты испытываешь к другой. Было такое?
– Не совсем так. Я сам сказал, что у меня невеста.
– Ты говорил, а она слушала, причем сопереживая, восхищаясь?
– Да, говорил. Слушай, у тебя никаких своих дел нет, а?
– Дела подождут. Ну и тебе понравилось, как она отреагировала на невесту?
– Да она поняла, что это просто другой уровень…
– Ну конечно, именно это она и поняла. Она делает так, чтобы твои собственные слова помогли тебе влюбиться в нее по формуле «переноса любви».
– Ты спятил. А мне надо работать.
– Нет, ты меня послушай. Я тебе сейчас прочту, для тебя лично скачал из Интернета. Так вот. «Феномен „переноса любви“ открыл Зигмунд Фрейд. Он слушал рассказы своих пациенток о событиях их эмоциональной жизни с интересом и сопереживанием. Со временем он обнаружил, что пациентки безнадежно влюблялись в него, когда делились своими мыслями, а он, не возражая, выслушивал их. Фрейд не был красавцем, но, чтобы не давать женщинам влюбляться в него, он во время сеанса скрывался за ширмой и не показывался им на глаза. Однако женщины все равно влюблялись, хотя и не видели его и разговаривали сами с собой.
Это и есть феномен „переноса любви“. Когда мы открываем собеседнику свои чувства, дела, идеи, свое прошлое, мы одновременно передаем ему описываемые чувства, которые испытываем к людям и событиям. Такая передача происходит, даже если эти чувства давно улеглись».
– Паш, я все понял, – перебил его Андрей. – Ты долго собираешься мне зачитывать эту муть?
– Да ты вслушайся. «Если мужчина интересуется какой-то другой женщиной, то вы можете привлечь его к себе, побудив рассказать о своем увлечении. Это может задеть вашу гордость, но будет весьма эффективным. Многие женщины делают ошибку, не спрашивая о пережитом с другими женщинами в прошлом. Их эго не позволяет говорить об этом. Надо преодолеть это нежелание, при этом избегая его встречных вопросов о вашем прошлом».
– Она, кстати, задолбала меня своим прошлым.
– Значит, врала. Ничего не скажешь, творчески подходит к своей работе.
– Паш, благодарю тебя за твою неусыпную заботу о моем нравственном самочувствии. Я все понял. Переносить любовь никуда не буду. А с Троцкой я больше просто не увижусь. В пятницу все обсудим. У меня дел по горло. Все, пока.
Андрей облегченно вздохнул, избавившись от назойливой опеки приятеля.
«У Отвагина явная паранойя», – подумал он с каким-то даже сочувствием.
Он понимал, откуда идет эта излишняя осторожность Паши. Сильно он поранился в свое время на подобной «дорогуше», которая его два года держала за жабры так, что он маму на помощь не мог позвать. Над ним и смеялись, и жалели. Страшно вспомнить. Так Пашка, обжегшись на молоке, теперь на воду дует.
Но ему, Павлову, не нужны все эти предостережения. Можно подумать, что человека можно вот так вот взять и заставить делать то, чего у него и в мыслях нет. Жизненная программа уже сформулирована. Никто и ничто не заставит ее поменять. У Андрея идеальная невеста.
А ведь он, дурак, тогда не хотел идти на Пашкину премьеру. Потом все-таки собрался, пошел и…
Тот вечер был просто необыкновенным. Что было на экране, какой такой фильм спродюсировал его товарищ, Андрей ни за что не вспомнит. Помнит только, как они стояли в фойе Дома кино, и вдруг входит Она, именно такая, о какой он мечтал. Принцесса. Самая настоящая принцесса. Ей и горошину подкладывать под перины не надо. Сразу было видно, что она не из числа бесконечных жаб, охотящихся за толстыми кошельками. И вообще – что она не как все.
Впрочем, для других, может быть, эта девушка была самой обыкновенной, но вот Павлову она казалась совершенно потрясающей. Это, наверное, и есть любовь, когда один человек в толпе притягивает взгляд и кажется, что все остальные на его фоне меркнут – какие-то не такие, пресные, неинтересные…
Если бы не Отвагин, Андрей вряд ли осмелился бы подойти к ней. Но друг его не бросил, нашел какой-то повод. Отвагин, если захочет, вообще может все. Он сумел уговорить незнакомку остаться на банкет, уделял ей всяческое внимание. Многим казалось, что главные виновники торжества по случаю премьеры и есть Андрей с Аней, а режиссер, актеры – это уже так, легкий антураж.
С того вечера Андрей Павлов стал совершенно счастливым человеком. И расставаться со своим счастьем не собирался.
Позвонил управляющий банком, напомнил о запланированном совещании. Андрей попросил его уделить особое внимание клиентке, которая, видимо, будет постоянно пользоваться их услугами. Потом принимал посетителей. Думать обо всяких там глупостях было совершенно некогда. К концу дня обед с Троцкой и звонок Отвагина были напрочь забыты. Однако как только он вышел из дверей банка, неожиданно услышал знакомый голос:
