Такэси Китано - Мальчик
— Ты не права. Просто у меня есть мечта, — Итиро решил отстаивать свои убеждения.
— Мечта — это здорово! Но ведь пора подумать и о насущном. Куда ты пойдешь на ночь глядя?
Не в силах ответить на этот вопрос, он решил промолчать. Тут Дзюн щелкнула Итиро по голове костяшкой среднего пальца, стараясь привлечь его внимание.
— Почему бы тебе не заночевать у меня?
— Не знаю. Как-то это неудобно, — промямлил он.
— Не парься! Все нормально. Давай пошли ко мне!
— Ну, если ты уверена, тогда… Спасибо тебе, конечно, за гостеприимство. Пошли. — Он покорно наклонил голову, потирая то место, куда она только что отвесила щелбан.
— Никаких нововведений у меня нет, знаешь ли. Все по-простому, — добавила Дзюн и направилась к выходу.
— Хм… Дзюн, а как же счет?
— Ты платишь, Итиро.
* * *— Давай шевелись. Пора идти. — Дзюн растолкала соню легкими тычками.
— Доброе утро, — зевнул он. — Который час?
— Давай просыпайся! Вот твоя зубная щетка, — распорядилась она и бросила ему в лицо щетку с чётким оттиском названия отеля.
Вчера после кафе Итиро последовал за Дзюн и остался у нее дома на ночь. Дзюн жила в старом квартале на улице Рокудзё-Хигасино-тоин недалеко от храма Хигаси Хонгандзи. Улица безмолвствовала, кругом не было ни души. В лабиринте улочек маленькие гостиницы чередовались с кондитерскими магазинчиками и сувенирными лавками. Когда они приблизились к ее дому, Итиро не удержался от вопроса:
— Храм Хигаси Хонгандзи где-то здесь неподалеку, правда же?
Дзюн, резко изменившись в лице, скорчила кислую мину.
— Заткнись! Мы пришли.
Это был старый дом с вывеской над магазинчиком: «Носки таби». И действительно Итиро увидел носки с отделениями для большого пальца, выложенные в ряд за витриной темной лавочки, словно их случайно оставили там и надолго забыли. А когда они поднялись наверх в комнату, ему почудилось, что он снова попал в гостиницу «Минамото».
— Комната невелика, — произнесла Дзюн, смущаясь.
Итиро подумал: в таком случае лучше всего сказать нечто одобряющее.
— Здесь — настоящий дух наших традиций.
— Ой, ну не нужно играть в вежливость, — со смехом отозвалась Дзюн.
Они выпили баночного пива, которое Дзюн принесла из кухни. Итиро даже выкурил свою первую сигарету. Спустя некоторое время у него закружилась голова, и к горлу подступила тошнота. Он объявил, что хочет спать. Отбросив все мысли о стычке с отцом и о том, как у него свистнули все деньги, Итиро забылся крепким сном.
— Поторапливайся! Давай, давай, собирайся! Ты же хотел осмотреть храмы! Помнишь? Мы перекусим в городе.
— Мы перекусим в городе? Не значит ли это, Дзюн-сан, что ты тоже идешь со мной? — Итиро окончательно стряхнул с себя оковы сна, и в его словах явно прозвучала радость.
— Я же вчера обещала, что повожу тебя по окрестностям на своем мотоцикле. Разве ты не помнишь? В обмен на твое угощение. И перестань называть меня Дзюн-сан! Слышишь?
— Ух ты! Это просто фантастика!
— Да неужели? Ты же уже практически взрослый, вот и веди себя соответственно. Собирайся! Живее!
Итиро проворно свернул футон, но вдруг оклеенные рисовой бумагой двери сёдзи раздвинулись.
— Ёко, тебе бы лучше пойти сегодня в школу. Твой учитель приходил вчера к нам и предупредил, что если ты будешь прогуливать занятия, ты не закончишь школу.
Это, наверное, была мама Дзюн, но выглядела она гораздо старше матери Итиро.
— Это не твое дело, — отмахнулась непослушная дочь. — Итиро, давай!
— Пошли!
От жесткости ее тона юношу слегка передернуло.
Покончив со сборами, Итиро поприветствовал мать семейства.
— Доброе утро. Благодарю вас за радушие и теплый прием.
Но женщина, видимо, удрученная домашними заботами, полностью игнорировала незнакомого мальчишку.
— Итиро, прекрати молоть чушь! Пошли!
Дзюн поторопила замешкавшегося гостя и первой вышла из комнаты. Он рванулся за ней и вприпрыжку спустился с лестницы. Им вдогонку звенел голос ее матери:
— Ёко, иди в школу! Договорились? Ёко!
* * *Новенький фирменный байк с двигателем объемом 250 кубических сантиметров ждал их перед магазином. Итиро заинтересовало это местечко, и он с интересом заглянул в пошивочный цех. Но даже при щедром освещении восходящего солнца блеклость и невыразительность мастерской осталась неизменной, как и вывеска.
Мотор взревел, и Дзюн сделала круг почета перед лавочкой.
— Запрыгивай!
Дзюн надела один шлем, а другой нахлобучила на Итиро.
Он впервые сел на мотоцикл, и какое-то чувство скованности охватило все его конечности. Сильно робея, он положил руки на бедра Дзюн, потом подался корпусом назад, чтобы не опираться на хрупкую спину девушки.
В этот момент Дзюн выжала на сцепление, и вырвавшаяся на волю механическая сила отклонила тело Итиро назад, мотая новичка из стороны в сторону, вследствие чего он чуть было не слетел с мотоцикла.
— Ха-ха-ха!
Заливистый смех Дзюн смешался с ревом двигателя. Отбросив ложный стыд, юноша плотно прижался к ее спине и крепко обнял за талию. До этого момента Итиро считал Дзюн костлявой. Но сейчас он ощутил округлость ее груди и обнаружил, что девушка полнее, чем ему показалось.
«Не могу поверить! Я держу Дзюн в объятиях, — думал ошеломленный юноша. — Так вот оно какое женское тело!»
Им овладел экстаз. Впервые за все время своей поездки он, оказавшись во власти стесненных обстоятельств, не жалел, что приехал в Киото.
— Дзюн, разве тебе не надо идти в школу? — отважился спросить Итиро, когда они завтракали в ресторане быстрого питания «KFC».
— Это тебя не касается! Усёк? — тут же срезала его она.
— Наверное, ты права, — пошел он на попятную. — Значит, твое настоящее имя Ёко?
— Ну что ты ко мне пристал? Ешь молча!
— И как же мне прикажешь тебя называть?
— Конечно, Дзюн, идиот. Как же мне может нравиться имя, к которому меня приговорили мои родители? — разъярилась Дзюн.
— Понимаю, но…
Итиро подумал о своем ненавистном имени. Ведь ему тоже не по душе его имя, но причины антипатии к собственным именам у них были совершенно разные. Он до сих пор со страшным стеснением носил свое имя, тогда как Дзюн сама выбрала себе другое. Итиро не терпелось сказать ей об этом, но он передумал из страха испортить отношения разговором на слишком щекотливую для обоих тему.
— О чем ты думаешь? Тебе надо решить, что первым стоит на повестке дня. Какой храм ты хочешь увидеть сначала?
— Я уже решил. Сэмбон-Сякадо.
— Сякадо? Что это такое? И где это находится? — спросила Дзюн, проявив свое полное невежество.
— Недалеко от святилища Китано-Тэммангу. Нужно двигаться по улице Сэмбон.
— Откуда ты так много знаешь о чужом городе? Ты, должно быть, сумасшедший! — пренебрежительно, но с тайным интересом бросила она.
Итиро остался собой доволен. Он откинулся назад и начал свой рассказ.
— Причина, по которой я хочу увидеть Сэмбон-Сякадо, заключается в том, что это самый древний образец японского зодчества в Киото. Сякадо возвели в первый год правления Антэй, то есть в 1227 году, и постройка эта пережила Онинскую войну.
— Что это ты опять завелся? Давай пойдем уж.
Дзюн довольно резко прервала его объяснение, но Итиро подумал, что может продолжить свой экскурс в историю, как только они прибудут на место.
* * *— Знаешь, я здесь впервые, — призналась Дзюн.
На подмостках древней японской постройки было безлюдно. Они слезли с мотоцикла, и Дзюн с нескрываемым любопытством огляделась вокруг. Затем она крикнула Итиро:
— Смотри, что это за фигура?
— Это Окамэ-сан.
— Она кажется какой-то необычной. — Дзюн закинула голову повыше, чтобы лучше разглядеть фигуру женщины.
— Мы не из-за этого сюда приехали, — пробормотал он, но тем не менее встал ближе и с интересом воззрился на грушевидное лицо древней статуи.
Чуть ниже молодые люди заметили дощечку с надписью, поясняющую происхождение памятника Окамэ-сан. Выяснилось, что Окамэ — имя жены зодчего Такацугу, который возвел главный храм Сэмбон-Сякадо. Во время строительства храма одно из срубленных бревен оказалось коротким. Эта женщина спасла мужа от позора, посоветовав ему рубить остальные бревна той же длины, и его просчет никто не заметил. Однако устыдившись того, что вмешалась в работу мужа, она покончила жизнь самоубийством.
Размышляя над сведениями, дошедшими из глубины веков, Итиро подумал, что главный храм не показался ему ниже остальных. Дзюн тоже не заметила сильной разницы между остальными постройками, разглядывая балки главного храма. В госпоже Окамэ и Дзюн было какое-то неуловимое сходство, подумал Итиро, разумеется, не внешнее. Но если бы Итиро сказал это, Дзюн как пить дать врезала бы ему. А еще ему представилось, что если бы Окамэ-сан довелось жить в нынешнем мире, она вполне могла бы походить характером на Дзюн.
