Ира Брилёва - Приключения вертихвостки
— Ой, знаешь, что-то я немного устала. Давай уже разбегаться. — В глазах Эмика радость, освещавшая его лицо весь сегодняшний вечер, погасла, так, словно кто-то повернул выключатель.
— Ты уже домой? — разочарованно протянул он.
— Да, у меня завтра с утра музыка. Гитара. — Что я несу?!
— Так ты берешь уроки музыки? — огонек в глазах Эмика вспыхнул вновь.
— Да. В Москве столько разных возможностей.
— Тебе, наверное, рано вставать, — Эмик вдруг засуетился, и в его голосе зазвучала неподдельная забота. — А я тут расселся. Конечно, конечно. Давай я тебя отвезу, а мой водитель отгонит твою машину, куда ты скажешь.
— Спасибо тебе огромное. Но я не могу принять твое предложение. — Я не хотела никому показывать мое новое жилище, пока ситуация с моими незнакомыми недругами не разрешится полностью. Вдруг меня все же выследили, и я еще впутаю в это дерьмо совершенно постороннего человека!
Наверное, тут сработала моя природная осторожность. Может, и не совсем природная. Все же уроки Сашка, а позже — пространные отеческие тирады Дэвика дали свои плоды.
Мы распрощались, и я поехала домой. Некоторое количество красного вина сделало меня беспечной и глупой. Мой вам совет — никогда не садитесь за руль в таком состоянии. Кажется, что весь мир у тебя в кармане. Это обман! Но я этого обмана сейчас просто не замечала. По пути в мою голову все время лезли дурацкие мысли, типа: «Врать некрасиво!» или еще что-то в этом роде, и у меня вплоть до самого дома горели уши. Да, врать действительно некрасиво. Но вдруг мне в голову пришла совершенно неожиданная мысль. Я ударила по тормозам, и сразу же где-то сзади меня раздался удесятеренный вечерним эхом визг чьих-то чужих тормозов. Я остановилась посреди дороги, только чудом не став причиной многослойного и очень опасного ДТП. Водители, которые ехали сзади, теперь с грозными и непристойными криками объезжали мою машину. Они для верности, все как один, открывали окна своих авто и показывали в них специально для меня весь набор неприличных водительских жестов. Но мне было все равно!
А остановилась я вот по какой причине. Мне не давала покоя мысль, что буквально на втором свидании с Эмиком я совсем завралась. А это было нехорошо. Сложно поддерживать отношения с приличным человеком, если знакомство с ним начинается вот так, с тотального, беззастенчивого вранья. И сколько я ни думала об этом, мне от этого становилось только хуже. Пока я не вспомнила одну вещь. И мне сразу полегчало. Кто сказал, что я врала? Ведь, помнится, в эпоху Сашка я даже брала уроки французского. И кто сказал, что этим нельзя заняться теперь? Благо, времени у меня навалом. А желание, если нужно, приложится. Сказано — сделано.
И совсем уже в другом настроении, чем всего какой-то час назад, я рванула с места, чем вызвала новую порцию мата и неприличных жестов всех участников вечернего дорожного движения.
Глава 9
Утром я проснулась с мыслью, что ученье — это свет. Напевая что-то бравурное, я быстренько привела себя в порядок и залезла в Интернет. Так, художники, композиторы, поэты, писатели. Их тут было навалом! И все предлагали свои услуги. Я наобум выбрала первый попавшийся телефонный номер и позвонила. Приятный мужской голос поинтересовался, чего это мне понадобилось от него в такую рань.
— Я хочу у вас учиться, — вежливо сказала я, на что получила положительный ответ и приглашение приехать.
Мастерская художника, как водится, находилась где-то под крышей в доме без лифта. Когда я взобралась на нужный этаж, то была вся мокрая, словно на меня только что вылили ведро воды.
— Проходите, девушка, — милый человечек неопределенного возраста с замотанной шелковым шарфом шеей встретил меня около открытой двери, и я попала в рай. Серьезно! Огромные кадки с экзотическими деревьями, причудливых форм и красок растения, цветы, стоявшие здесь вокруг в умопомрачительных количествах, но главное — запах! Здесь пахло раем!
— Раздевайтесь. Сейчас будем пить чай с плюшками, — совсем по-домашнему сказал мне художник. А то, что он художник, было видно с первого взгляда. Испачканные красками пальцы, кисть, заткнутая за ухо. И традиционный бархатный балахон. Такого же неопределенного возраста, как и его хозяин. Когда-то он, видимо, был синим. Это я определила по выглядывавшим из-за отворотов порыжевшего от времени рукава полоскам синего бархата. Художник взял у меня из рук мою куртку и унес ее куда-то вглубь этого сада. Я оглядывалась по сторонам, и все никак не могла поверить, что где-то в недрах мегаполиса, на бог знает каком этаже под крышей старого дома может существовать такая красота.
— Как вас зовут? — услышала я. Наверное, человек спрашивал меня об этом уже второй или третий раз, потому что я словно бы выключилась из существующей действительности, разглядывая окружавшие меня чудеса. Вон, за кадкой с пальмой мольберт, обшарпанный стул со стеклянной банкой, из которой торчит целый пучок кисточек пушистыми хвостиками вверх. Ну, да, наверное, чтобы не помялись! Я разглядывала все это экзотическое великолепие, пока художник не тронул меня за плечо.
— А? Меня? — спохватилась я. — Я… Зоя.
Да, пусть уж будет Зоя. На всякий случай.
— А я Фёдор Филиппович. Зоинька, вы какой чай предпочитаете?
— Любой вкусный.
— Замечательный ответ! — похвалил меня художник, и я заулыбалась в ответ на его открытую и какую-то по-детски радостную улыбку.
Пока он разливал чай, в комнате царила тишина. Он жестом пригласил меня присесть на низенький диванчик, несуразно торчавший посреди горшков с цветами. Рядом с диванчиком примостился крохотный колченогий столик. Под одной из его ножек лежала стопка книг. «Императорский Рим в лицах» прочитала я на верхней обложке.
— Вы не смотрите, что я императоров под столик подложил. Я их всех очень люблю. Но чай я люблю тоже. А столик шатается, и я думаю, императоры не обидятся. Как думаете? — Его вопрос поставил меня в тупик неожиданностью темы. И неординарным отношением к жизни. А чего еще я ожидала в таком замечательно-необыкновенном месте?
— Думаю, вы правы, — сказала я светски-нейтрально.
— Зоинька, что вы хотите? Я готов вас выслушать, — сказал Федор Филиппович, присаживаясь на табуретку напротив меня. Черт побери! Классный дядька, а я тут со своими глупостями. Только человека отвлекаю. Но он словно бы угадал мои мысли.
— Знаете, у меня как раз свободное время образовалось — я только что заказ сдал, и сразу как-то скучно стало. Я не люблю без работы сидеть. А тут ваш звонок. Вот, думаю, в добрый час человек звонит. Если бы вчера, то пришлось бы вам отказать.
А может, и правда, все к лучшему. Я осмелела.
— Вы знаете, я не хочу лукавить, а скажу как есть. Я похвасталась, что беру уроки у художника и что моя мама хороший ландшафтный дизайнер. Но ни того, ни другого у меня нет. А надо чтобы было. Хоть что-то. А то один человек меня не поймет.
Я выпалила все это одним махом и теперь сидела пунцовая и напряженная. Человечек вздохнул и улыбнулся своей приятной доброй улыбкой.
— Любовь. Что ж, бывает.
Как он угадал? Я вся, с головы до ног, залилась красной краской, теперь, если бы меня раздеть, то я, наверное, напоминала бы свежесваренного рака. Художник подложил мне еще одну плюшку взамен съеденной и сказал:
— Нет ничего невозможного. И вы будете рисовать. — Я сразу как-то успокоилась и съела подряд целых три плюшки. Так начались мои художественные будни.
Учителя музыки я разыскала на следующий день. Когда я выходила от Федора Филипповича, вся перемазанная красками и льняным маслом, то мне на глаза попалось объявление, сиротливо болтавшееся на фонарном столбе. Там значилось следующее: «Даю уроки игры на гитаре. Бездарностям двойной тариф». Заинтересовавшись таким нетривиальным текстом, я сразу позвонила по указанному в объявлении номеру. Мы договорились, что я буду посещать учителя музыки два раза в неделю, и платить ему втрое против указанной им суммы. Мне был нужен результат. Учитель мне его гарантировал. Мне это понравилось — просто и по-деловому.
Две недели я моталась от художника к гитаристу и обратно. Художник объяснял мне азы светотени, основы графики и работы пастельными мелками. Мы рисовали шары и кубы, я обзавелась целым набором разнокалиберных карандашей, красок и кисточек. Я скупила половину художественного салона. А гитарист был мной очень доволен. Теперь вместо ночных клубов и вечерних посиделок с коктейлями в гламурных, насквозь прокуренных кафе я усердно разучивала аккорды и гаммы. Сначала у меня невыносимо болели руки. Но на третьей неделе этих добровольных пыток я вдруг ощутила, что струны уже не так больно врезаются в мои бедные нежные подушечки пальцев. А кисти и карандаши тоже понемногу перестали выпадать из моих совершенно неприспособленных для этого рук. Федор Филиппович только посмеивался, наблюдая за взрывами нетерпения и разных других эмоций, которые иногда доводили меня почти до бешенства. Я терпеть не могла неудач, а здесь они сыпались на меня словно из рога изобилия! И каждый раз, ласково приговаривая: «Ничего, ничего, не боги горшки обжигают», вновь и вновь он терпеливо вкладывал мне в руку следующий остро заточенный карандаш.
