Ионел Теодоряну - Меделень

— А почему бы и да?

— Не знаю! Я так привыкла.

— Очень плохо!

— Почему, Ольгуца?

— Потому что только старики ходят через ворота. А я нет!

— Ты перелезешь через изгородь?

— Конечно… Но только не сегодня, я боюсь порвать платье.

— Тогда как же быть?

— Я знаю как.

Дед Георге нахмурился.

— Ээ!.. Здесь не пройти!! — воскликнула Ольгуца.

— Почему?

— Заделали ее.

—..?

— Дырку в заборе.

— Аа!.. Видишь, Ольгуца! Лучше бы мы пошли по дороге!

— Да! Конечно! Чтобы совсем запылиться!.. Но почему он ее заделал?

— Не знаю, Ольгуца!

— А я знаю!

— Так почему?

— …Бедный дед Георге! К нему в сад повадились ходить свиньи! Ну, конечно! Вот ему и пришлось заделать дыру.

— Ах ты, голубка! И не рассердилась на дедушку, — тихо прошептал дед Георге.

— Что же нам теперь делать?

— Пойдем туда.

— К воротам, — улыбнулась Моника.

— Ээ! К воротам… Где сумеем, там и войдем!

— Как хорошо, дед Георге, что ты заделал дыру! Я показала Монике, где ходят свиньи!

Дед Георге поджидал их, стоя у завалинки и тяжело дыша.

— Ничего, дедушка опять сделает так, как было!.. Пожалуйте в дом, отдохните в холодке.

Красное платье вошло в дом следом за синим, как и положено в гостях.

— Видишь, Моника, это варенье из грецких орехов…

— Я вижу!

— Видишь! Сначала попробуй, вот тогда и увидишь!.. Дай, дед Георге, я подержу поднос.

— Как можно, барышня! Кушайте и запивайте холодной водицей…

— А ты, дед Георге?

— Благодарю покорно, барышня! Я уже старый… Мне ничего не нужно!

— Ты хочешь меня обидеть, дед Георге?

— Ну, уж возьму!

— Видела, какое варенье? — строго посмотрела Ольгуца на Монику.

— Очень вкусное! Спасибо, дед Георге!

— Такого варенья больше нигде не найдешь! — решительно произнесла Ольгуца, по-прежнему глядя на Монику.

— И tante Алис варит очень хорошее варенье!

— Да что ты понимаешь! Такого варенья никто не варит! Это точно!

Дед Георге провел ладонью по усам… Та же кухарка варила и ему варенье.

— А теперь садись, — пригласила Ольгуца Монику… — Это лавка. Верно, дед Георге?

— Верно! Все-то знает наша барышня!

— Видишь, Моника!

— Ольгуца, как хорошо пахнет!

— Еще бы! Пахнет очень хорошо… Ага!.. Где же они, дед Георге?

— Что, барышня?!

— Будто я не знаю!

— Что?!

— От Оцэлянки?

— Оцэлянка?!

— Конечно, от Оцэлянки!

Вскарабкавшись, по заведенному обычаю, на плечи к деду Георге, Ольгуца сняла миску с балки.

— Конечно! Только у деда Георге и бывают такие груши.

— У деда Георге?

— Ну да!

— А ты говорила, что они от Оцэлянки.

— Какое это имеет значение! — рассердилась Ольгуца… — У Оцэлянки они только вызревают!

— Дедушка даст вам полотенце… чтобы не запачкались… уж очень они сочные!

— И сладкие! — добавила Моника, откусывая кусочек груши и держа носовой платок наготове.

— И спелые! — расхваливала Ольгуца, с гордостью поглядывая на капли сока, упавшие на полотенце.

— Дедушка сам выбирал!.. Жалко, что от Оцэлянки, — тихо вздохнул дед Георге.

— Дед Георге, покажи книги!.. Моника их не видела!.. Посмотри, что есть у деда Георге!

— Всякое старье, барышня, — улыбнулся старик, с благоговением снимая со столика под иконой старинную книгу.

— Ольгуца, а это от меня! — обрадовалась Моника, увидев шелковую закладку между открытыми страницами.

— Да… Деду Георге нужна была закладка для книги!

— И у бабушки была точно такая!

— Конечно… как и у деда Георге.

Ольгуца и Моника тесно придвинулись друг к другу на лавке. Старая Библия своей закопченной обложкой расположилась на красном и синем платье… Дед Георге сел на круглую скамеечку у ног девочек. Ольгуца осторожно перевернула страницу. В самом начале следующей страницы на черном фоне пылала красная буква, словно гвоздика в окошечке монастыря…

— Видишь, Моника?! Читай, если можешь.

— А ты можешь?

— Ээ!.. Только дед Георге может.

— Ты правда умеешь, дед Георге?

— Умеет дедушка, умеет. Это — кирилловская грамота.

— Даа?

— Конечно. Это очень трудно, — покачала головой Ольгуца.

Они разговаривали приглушенно, как у печной дверцы.

— Дед Георге, мне хочется послушать, как ты читаешь! — попросила Моника, перекидывая на спину косы.

— Конечно. Почитай, дед Георге!

— Только очки надену.

— И у бабушки тоже были очки.

— Конечно, как и у деда Георге!

— Ольгуца, как хорошо у деда Георге!

— Конечно, очень хорошо.

Дед Георге откашлялся, вздохнул и, держа Библию на растопыренных ладонях, торжественно откинул назад голову.

— Правда, дед Георге красивый?

— Да, Ольгуца, — шепотом ответила Моника… — Будем слушать!

«Каждый год родители Его ходили в Иерусалим на праздник Пасхи. И когда Он был двенадцати лет, пришли они также по обычаю в Иерусалим на праздник. Когда же, по окончании дней праздника, возвращались, остался отрок Иисус в Иерусалиме; и не заметили того Иосиф и матерь Его…»

Скрестив руки на коленях, девочки слушали деда Георге…

«И, не нашедши Его, возвратились в Иерусалим, ища Его. Через три дня нашли Его в храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их. Все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его».

— Дитятко! — вздохнул дед Георге, глядя на Ольгуцу.

— Дед Георге, а у мудрецов были длинные бороды?

— И белые, барышня.

— И они его спрашивали?

— Спрашивали.

— И он всем отвечал?

— Отвечал и сам тоже спрашивал.

— Конечно, дед Георге… И ставил их всех в тупик.

— Ставил, барышня, еще бы!

— А он не дергал их за бороду?

— Не дергал, барышня, — улыбнулся дед Георге.

— Потому они его и убили.

— Да, убили, — помрачнел старик.

— Дед Георге, читай дальше, — прошептала Моника.

«И, увидев Его, удивились; и матерь Его сказала Ему: Чадо! что Ты сделал с нами? вот, отец Твой и я с великою скорбию искали Тебя. Он сказал им: зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему? Но они не поняли сказанных Им слов…»

— Конечно… Дед Георге, а они его не наказали?

— Нет, барышня. Сына Божьего? — испугался дед Георге, осеняя себя крестом.

— Но ведь они не знали, дед Георге.

— Но Господь знал!

«Иисус же преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков».

Дед Георге поднял глаза от Библии и посмотрел на девочек. Счастье переполняло его душу. В домике деда, у него на глазах, трое детей росли в любви у Бога, но в стороне от людей… И только один из них должен был умереть на кресте: сын Божий.

— Дед Георге, а ты нам феску не показал!

— А вот она, — турецкая феска.

— Видишь, Моника, это называется феской, — пояснила Ольгуца.

— Я знаю, Ольгуца! Как же!.. И у бабушки тоже была феска от дедушки.

— Неужели!

— Правда, Ольгуца! Она была точно такая же: красная, с черной кисточкой.

— Ээ! Она была куплена в Констанце. И у меня была такая же. А феска деда Георге — от самих турок.

— От турок?

— Ну да! После битвы.

— Правда, дед Георге?

— Правда, барышня. После Плевны она у меня.

— Ты был в Плевне, дед Георге?

— Конечно, был. Это я тебе точно говорю! У деда Георге и ордена есть.

— Правда?

— Правда, есть!

— Хорошо на войне, дед Георге?

— Эх!.. Чтоб ей пусто было!.. Гибнут бедные лошади, — горе горькое, и люди… Чтоб ей пусто было!

— А ты не погиб, дед Георге?

— Конечно, не погиб, — возмутилась Ольгуца. — Ты что, хочешь, чтобы я рассердилась?

— Вот я, живой… Не серчайте, барышня… Пой-дем-ка лучше в сад.

— Дед Георге, если бы я была твоей дочкой и плохо вела себя, ты бы меня побил?

— Боже упаси!

— Вот видишь, Моника!.. А почему ты не куришь трубку, дед Георге?

— Запах плохой от курева.

— Неправда! Мне нравится… и Монике тоже.

— Ничего, и так хорошо. А сейчас дедушка вам что-то покажет в саду.

— Пошли, Моника… Что ты собираешься делать, дед Георге? — встревожилась Ольгуца, видя, что он протягивает руку к ее шляпе.

— Хочу дать вам шляпу, барышня.

— Не трогай мою шляпу, дед Георге!

— Хорошо, не буду!.. А что там в шляпе, огонь?

— Огонь, дед Георге, огонь! — плутовски поглядела на него Ольгуца.

— Пойдем, Ольгуца?

Дед Георге украдкой взглянул на замок сундука…

— Заперт, дед Георге, не бойся. А когда ты мне покажешь, что внутри?

— Да недолго уже осталось, барышня, — улыбнулся загадочно дед Георге.