Норман Мейлер - Берег варваров
Дорогой друг,
где же Вы пропадаете? Мне нужно сказать Вам кое-что важное. Загляните ко мне. Уверяю Вас, нам есть о чем поговорить.
Г.
Такое послание я не мог оставить без внимания. Переодевшись и причесавшись, я спустился на первый этаж.
Гиневра открыла мне дверь с робкой улыбкой на лице. «Здравствуйте», — сказала она. Голос ее был тих, а дыхание сбивчиво. Вид у нее был как у скромной, воспитанной девицы, встречающей на пороге своего первого возлюбленного: глазки потуплены, тело не то рвется навстречу любимому, не то норовит отшатнуться назад. В общем, в тот момент я бы не удивился, промурлыкай она мне что-то вроде: «Не знаю, как мне теперь смотреть вам в глаза».
Несколько секунд Гиневра старательно изображала пай-девочку, но, поняв, что я не поддаюсь на эту уловку, в мгновение ока сбросила с себя маску.
— Какого черта? Где вы пропадали? — напустилась она на меня.
— Наверху, у себя. Между прочим, ждал вас. Ждал трое суток. — По правде говоря, эту обвинительную речь я заготовил заранее.
На лице Гиневры промелькнуло выражение полной удовлетворенности своей персоной, и в следующую секунду она пустилась в объяснения, вскоре перешедшие в протесты и едва ли не обвинения.
— Знали бы вы, что за день у меня тогда выдался. Я столько нервов потратила… Как только вы ушли, я стала укладывать Монину и вдруг поняла, что девочка заболела. Представляете себе, двух врачей вызывать пришлось. Обошлось мне это ни много ни мало в двадцать пять долларов. Про то, как я волновалась и переживала за дочку, я уж и не говорю. Сначала вы довели меня до ручки, — эти слова она произнесла едва ли не с нежностью в голосе, ни дать ни взять мамаша, журящая любимого, но непослушного сына, — а потом Монина со своими детскими болячками. В общем, вечером мужу пришлось искать для меня успокоительное.
— А что с Мониной случилось?
— Нервы, — вздохнула Гиневра. — Ладно, что на пороге-то стоять. Пойдемте на кухню, я как раз пила кофе.
Я покачал головой:
— С удовольствием выпил бы с вами кофе, но предлагаю перебраться с кухни в гостиную.
Предложение было принято. Гиневра вела себя как кошка: она вздрагивала и оборачивалась на каждый звук и ходила по комнате как будто бесцельно — то в одну, то в другую сторону, никак не решаясь занять какое-то одно место. Чуть спокойнее она стала, когда между нами наконец оказался довольно большой круглый стол, накрытый скатертью, на которую она поставила серебряный подносик с кофе. Наливала она его изящным, как ей, наверное, казалось, движением, манерно отставив мизинец руки, в которой она держала кофейник. При этом на ее лице то и дело мелькала задорная улыбка. Одета она была вновь в домашний халат, из-под которого неизбежно торчала какая-то бретелька. Некоторое время мы пили кофе молча, затем Гиневра, откинувшись на спинку стула, двусмысленно улыбнулась:
— Понимаешь… Майкл, ты не совсем правильно вел себя тогда. Повернись все иначе, и я сама бы пришла к тебе.
— Как я понимаю, мы окончательно перешли на «ты». Ну, раз уж я Майкл, то хотелось бы знать, как и к тебе обращаться.
— Ты же знаешь, что меня зовут Гиневра.
— Ну а если официально, по фамилии?
— Смит. Смит — это по мужу.
Звучало это более чем подозрительно, но мне ничего не оставалось, как согласно кивнуть. Гиневра чуть подалась в мою сторону:
— Все объясню. Раньше меня звали Беверли Гиневра, но, выступая на сцене, я привыкла представляться перед публикой Гиневрой. Это имя практически стало моим псевдонимом, ну, знаешь, эти броские имена у артистов, Марго, например, или Зорина. Я, собственно говоря, ничего не имела против, это имя мне всегда нравилось. Оно какое-то особенное, не такое, как другие.
— Говоришь, ты на сцене выступала?
Гиневра кивнула мне с гордым видом.
— И в каких же спектаклях? — поинтересовался я.
— Это были эстрадные шоу — мой коронный жанр. Господи, сколько же у меня было поклонников!.. — С презрением посмотрев на собственное тело, она продолжила: — Я была тогда стройнее. Нет, конечно, костлявой вешалкой меня никогда нельзя было назвать. Легкая умеренная упитанность свойственна мне с юности. В общем, как говорится, есть за что подержаться. Тем не менее это не мешало людям считать меня стройной. Меня так обычно и объявляли: «А теперь представляем почтенной публике нашу почетную гостью — стройную сирену Гиневру». — Вздохнув, она машинально ласково погладила себя ладонью по руке. — Как же они все за мной бегали!.. Был у меня один случай… В общем, один старый чудак — ему уже тогда шестьдесят два было, — так он предлагал мне тысячу долларов за то, чтобы я переспала с ним.
В этот момент на пороге комнаты появилась Монина. Гиневра недовольно посмотрела на нее. Мне тоже стало как-то неуютно. Девочка была абсолютно голой.
— Вот, кстати, посмотри на Монину, — сказала мне Гиневра. — Видишь, как она сложена? Вот такой и я была, но, увы, выйдя замуж, я довольно скоро совсем перестала заботиться о фигуре.
Вдруг, словно очнувшись, она прикрикнула на дочь:
— Монина, немедленно оденься!
Монина же продолжала кокетничать с нами. Она подняла руки и игриво заложила их за голову.
Было в этом зрелище что-то противоестественное. Я не сразу понял, в чем тут дело. Чувство неловкости вызывало несоответствие между возрастом девочки, пропорциями ее тела и обводами фигуры. Опущение было такое, что передо мной не ребенок, а уменьшенная копия восемнадцатилетней девушки: округлые руки и ноги, изящные линии от плеч до талии и бедер… Образ дополняли светлые волосы и бледная, почти прозрачная кожа.
— Не хочу, — захныкала Монина.
— Я сейчас ремень возьму.
Монина вздохнула. Было видно, что постоянное упоминание ремня уже порядком надоело ей. Тем не менее она, судя по всему, решила, что угроза все же может реализоваться, и вышла из комнаты якобы для того, чтобы одеться. На самом же деле, я просто уверен в этом, она осталась подслушивать наш разговор из прихожей.
Гиневра налила мне вторую чашку кофе.
— Ловетт, мне вроде бы кто-то говорил, что ты писатель… — завела она разговор на другую тему.
— Этот кто-то, по всей видимости, ошибся.
Гиневра пропустила мои слова мимо ушей.
— Знаешь, я тут кое-что придумала. Вместе — ты и я — мы смогли бы заработать огромные деньги. Речь вот о чем: у меня есть сюжет, который потянет на миллион долларов, не меньше.
— Ну так сядь и напиши книгу.
— Нет, у меня не получится, я не умею писать так, как положено писателю. Мне просто терпения не хватит. Вот почему я и предлагаю тебе этот план: я рассказываю тебе весь сюжет, со всеми подробностями, ты это дело записываешь, обрабатываешь, а потом мы делим гонорар. Я клянусь, что дело того стоит. Иногда как подумаю, сколько сотен тысяч долларов может принести эта книга, аж оторопь берет. А ведь все это здесь, у меня в голове.
Я понял, что перебивать ее или пытаться остановить просто бесполезно.
— Нет, ты только послушай, сейчас я тебе все расскажу, хотя бы вкратце. Причем все это было на самом деле. Я, между прочим, уйму книг прочитала, и еще ни разу ничего подобного мне не попадалось. Сюжет разворачивается на протяжении многих лет, так что роман будет большим и со множеством героев и всяких подробностей. — Гиневра закрыла глаза и, подперев подбородок кулаком, изобразила на лице выражение глубокой задумчивости. — Я даже пыталась представить, кто из звезд мог бы сыграть главные роли в фильме, который будут снимать по сценарию, написанному на основе этого романа. Но я так понимаю, что там, в Голливуде, всё равно всё продюсеры решают. Нас с тобой, авторов книги, спрашивать никто не будет. Но это, в общем-то, уже не важно. Я как подумаю о том, какой успех будет иметь моя книга, а потом и фильм, так на душе легче становится.
Вот, значит, дело такое, — приступила она к пересказу истории. — Все происходит здесь, в этом городе, в штате Нью-Йорк. Главные герои — доктор, красивый элегантный мужчина с усами, и его медсестра — блондинка, похожая на голливудскую кинозвезду. Затем к ним присоединяется еще одна героиня — женщина, которая становится подругой врача. Пусть она будет молодой брюнеткой — такую любая киноактриса сыграть сможет. — Гиневра прервалась для того, чтобы закурить сигарету. — Ну так вот, этот мужчина, ну который врач, он очень хороший человек, добрый и все такое, а с женщинами — просто душка. Он и как мужик хоть куда. Может быть, он даже обладатель лучшего во всем городе прибора. Только он сам, похоже, об этом не догадывается. Подружек у него пруд пруди, я имею в виду просто знакомых женщин. Почти все они с удовольствием познакомились бы с ним поближе, но этот парень — человек серьезный, и у него есть любимая женщина. Это та звезда, блондинка. Она тоже положительный персонаж. Всю жизнь, с юности много работала и так далее. Она, естественно, тоже любит его. Причем любит она по-настоящему, но не показывает виду. Ну, например, потому что гордая. И его не хочет ничем связывать. — Гиневра довольно вздохнула. — Ну вот, а потом появляется другая, та брюнетка. Она светская дамочка, ну просто фифа такая. Она приходит к врачу по какому-то поводу… Пусть это будет по женской части. Так вот он, как-то так получается, соблазняет ее прямо в своем кабинете, и у них завязывается роман. Неделя проходит за неделей, а наш доктор все увивается за своей новой подружкой. Он водит ее в ночные клубы, возит за город, проводит с ней все свое время. Он не в силах избавиться от этого наваждения. Это выше него. Однако он, на всякий случай, не отпускает с крючка и свою старую подружку, блондинку-медсестру. Иногда — гораздо реже, чем раньше, — они встречаются, и становится понятно, что у этих-то двоих настоящая любовь, а с той другой — просто страсть и похоть.
