Ирина Лобановская - Искушение
В дудки, конечно, дудела Катя.
В старших классах, чтобы собрать сразу внимание всего класса, она в самом начале урока читала какое-нибудь стихотворение, соответствующее теме и произведению, которое проходили. В качестве "эпиграфа". Например, перед "Преступлением и наказанием" звучали "Жди меня" Константина Симонова и стихотворение Леонида Мартынова о дистиллированной воде, теоретически безупречной, но безжизненной.
- Знаю я все твои приемчики! - возмущалась Валя. - Видела однажды летом веселого массовика, работающего на теплоходах. У него был коронный розыгрыш в викторинах. "Ну-ка, скажите быстро - о ком речь? "Упал поэт, свинцом сраженный, и сердце более не билось". Все тотчас хором кричат: "О Пушкине!" А он смеется: "Нет, о Лермонтове! Пушкин умер не сразу, в отличие от Лермонтова, а только через сутки-другие после дуэли". Ты, Катерина, мало от него отличаешься на уроках. Недавно говоришь детям при чтении "Записок охотника": "И вот, отметим, еще этого Бауша... Не Буша, а Ба-уша!. Одни шутки да развлекалочки. А за детьми глаз да глаз нужен! Особенно если ведешь их на экскурсию. Правильно, что их на пары разделяют и строят в колонну, и один учитель идет впереди, а второй замыкает. Дети абсолютно не сознательны, они как стадо, посему "пастух" необходим. То художественный свист на уроке, то записки-самолеты. Я им твержу: "Придите, наконец, в рабочее состояние!" Да где там! И потом дети - вампиры, пусть и неосознанные. Пусть они способны испытывать сильные чувства, но не могут разбираться в них.
- Верно... колонна обязательна... - пробормотала Катя. - Иначе какой-нибудь пацаненок запросто в Кремле на стене неприличное слово нацарапает.
Живо подключилась Вера:
- Да может, он хотел написать слово "мир", только сделал в нем три ошибки!
Хохот был громовой.
Катя старалась никогда не пенять и не напоминать Вале - сама знает - как не любят ее дети.
- Ты их приучаешь к ложной мысли, что можно учиться легко, - не сдавалась Валентина. - Да нельзя! Это только для гениев подходяще.
- Но учебу, как и любую работу, можно и нужно облегчить! И вообще, заниматься любимым трудом несложно, это удовольствие, радость. Зато невозможно изучить то, чего не любишь. Ругать без конца тоже не надо - живые люди!
- Чепуха! - кривилась Валя. - Нельзя детям внушать об удовольствиях! Они должны понимать, что жизнь - тяжкая, суровая и горькая штука и что ее так просто не перемахнешь, как у тебя на уроках. А ты их приучила к смешкам! Я на днях им говорю, что 1991 год был знаменательным, а они ржут! Орут: "Что правда то правда!" Я сразу не поняла, а когда въехала, по их выражению... Они просто все в этом году родились. Вот и галдеж!
Катя улыбнулась. Хотя так просто ничего не перемахнешь... Валя права.
10
Относились к Петру в дома Минераловых - фамилию главы семейства Петр никак запомнить не мог - довольно ровно, хотя прохладцей веяло. Близко к белым ручкам хозяйка не допускала.
- А что, Петька, ты такой хмурый ходишь? - без конца возникал дед Архип. - И-и, болезный! Устал? Я вот тут одну притчу услышал... Ты, небось, никогда не слыхал. Пришел бедняк к раввину и спрашивает: "Ребе, почему меня в бедном доме привечают, кормят и поят, а в богатом даже не замечают?" Раввин говорит: "Посмотри в окно. Что ты видишь? - "Траву, деревья зеленые, солнышко светит, дети играют, женщина идет..." - "А теперь посмотри в зеркало. Что ты видишь?" - "Себя, ребе". - "А это одно и то же стекло. Просто в него добавили немного серебра - и ты уже видишь только одного себя".
Петр хмыкнул.
- Мудро...
Дед важно поднял палец.
- То-то и оно! Терпи, Петька, пока ты наковальня, но бей, когда станешь молотом. И все профессии у нас равны, только зарплаты очень разные. А мы все хорошо знаем себе цену. И она всегда выше нашей зарплаты. Хотя все люди тоже равны. Но есть те, которые всех других равнее. И выражение "хам трамвайный" устарело. Это раньше хамы ездили в трамваях, а теперь они мчатся на "Мерседесах" и "Феррари". И живут себе мирно в коттеджах.
- Да никакого хамства нет, - пробубнил Петр. - Просто пуля дырочку найдет...
Дед согласно закивал.
- Ностра нынче тихая такая, прямо подозрительно... Может, захворала?
- Ничего ей не будет, стерве! - пробурчал Петр. - А если очень беспокоишься, пригласи на дом ветеринара. Аккурат всю пенсию за месяц ему и отдашь.
- Дурак ты, Петька! - привычно отозвался дед. - Дурак... Ты бы за девкой своей послеживал получше.
- Это за какой же? - вскинулся Петр. - У меня их целых три.
- За четвертой, - хихикнул дед. - Вредная выросла, смазливая, разодетая... К этаким мужиков так и манит. Видел тут ее намедни с парнем... неровня он ей... и вообще пришлый... А любезничали они вовсю, как старые знакомые.
Петр помрачнел.
- Это какой же парень? Черноволосый такой, темноглазый, маленький?
- Он, точно он! - воскликнул дед. - А ты чего, уже его видал? Гони его прочь от своей девки! Ни на шаг не подпускай!
- Да что в нем такого опасного? - обозлился Петр. - И как это "не подпускай", когда я ее только из Москвы да в Москву вожу? А здесь она сама гуляет себе на приволье. Тут я ей не охранник круглосуточный.
Но у деда выдалось чересчур философское настроение.
- А вот тебе, Петька, еще одна притча, - объявил он. - Слушай и вникай. Смысл у нее великий! А то ты никогда ничего не понимаешь, пока это не напишут прям тебе под носом аршинными буквами. Давным-давно в старинном городе жил Мастер, окруженный учениками. Самый способный из них однажды задумался: "А есть ли вопрос, на который наш Мастер не смог бы ответить?" Он поймал бабочку и спрятал ее в ладонях. Подошел к Мастеру и спросил: "Скажите, какая бабочка у меня тут: живая или мертвая?" Если бы Мастер сказал "живая" - ученик бы сжал ладони, а затем раскрыл и показал бы мертвую бабочку; а если бы сказал "мертвая" - разжал бы ладони и выпустил бы живую... Мастер ответил: "Все в твоих руках..." Усек?
- Где ты только вычитываешь такие вещи? - хмуро спросил Петр.
- И-и, болезный! Читаю и вычитываю, - обтекаемо ответил дед. - А тебе за твоим рулем и книгу толковую открыть некогда. Вот меня и слушай, я у вас вроде как ходячая информация.
- Информация - она всегда ходячая, - пробурчал Петр. - Ей это по характеру положено, по нраву. Дед, а ты смерти боишься?
- Дурак ты, Петька, - привычно вздохнул дед.
Он уже слишком долго жил на свете и слишком много перевидал на своем веку, чтобы бояться такой страшилки - смерти.
- Но ты пока лучше этой мыслью - о смерти - не задавайся. Рано тебе еще.
- Это никогда рано не бывает, - бормотнул Петр. - Вот поздно - это да...
Мимо дома по саду важно продефилировала Саша.
- Еще одна стерва на мою голову, - пробурчал Петр.
Дед посмотрел задумчиво и, что удивительно, промолчал.
Подопечная Петра полюбила задерживаться в школе - усердно занималась дополнительно физикой, вроде бы по ней отставала. И отставала, видимо, очень прилично, потому что допзанятий становилось все больше и больше. А потом еще прибавился волейбол - Эдмунд Феликсович организовал секцию, он оказался азартным игроком. Азарта бы ему поубавить... Петр не раз думал об этом и мрачнел. С кем своими мыслями поделишься? Не идти ведь к хозяйке, не жалиться ей на дочку, которую угораздило влюбиться... Самый возраст у нее такой... Пуля дырочку найдет... Или его наняли и от любви девку охранять? О том уговору не было...
И Петр продолжал молчать, только заугрюмел. Тоня это быстро заметила.
- Петушок, ты чего такой хмурый ходишь? На ноябрь похож. Случилось чего? Не заболел?
- Заболеешь тут... - буркнул Петр. - С этой Алкой...
- А что? - забеспокоилась жена. - Она чего натворила?
- Из рук ускользнуть норовит, - признался Петр. - В другие руки... Юркая, как червяк.
- Это в какие же? - растерялась Тоня.
- Мужика приглянула, - Петр махнул рукой. - Учителя. Лет на двадцать ее старше. Мужик видный, умный, науку знает. И качок, как молодой. Грузил тут недавно свои приборы, никому не доверил, так мускулы у него, я тебе скажу...
Тоня перепугалась. Побледнела, стала крутить пуговицу на кофточке.
- Петя, да ты что?! Как такое допускать можно?! Тебе ведь ее доверили! Беги скорее к родителям!
- А ты думаешь, они помогут? Да и что говорить? Все равно у меня пока одни подозрения, толком ничего не ясно... А девка красивая, видная, статная. У нее прозвище в школе - Лямур.
Тоня фыркнула.
- Она разве на обезьяну похожа?!
- На какую еще обезьяну? С чего ты взяла?! Говорю же: красивая девка.
- Ну, если прозвище - "Лемур". Обезьяна такая есть.
И оба расхохотались, дружно поняв свою ошибки.
- Я когда читала Фауста, то искренне представляла, что когда идет речь о всяких "черных" работах у Мефистофеля, - рытье траншей и могил - это делают обезьяны. Прямо так и воображала - стаи обезьян на "раскопках". А потом выяснилось, что "лемуры" в данном контексте вовсе не обезьяны, а привидения в виде скелетов в черных саванах. А я слово "лемуры" поняла более естественнонаучно и приземленно...
