Павел Антипов - Дипломная работа
Играли на вылет. Лёха стоял в стороне и ждал своей очереди.
— Как у тебя дела? — забил Дима красный шар.
— Ну, нормально, — промазал Ваня по коричневому.
— Где отпуск проводил? — белый шар стремительно ударился о борт стола, покатился обратно и стукнул в оранжевый шар, отчего тот медленно подкатился к лузе и с глухим звуком упал в неё. — Дуплет!
— На Нарочи, у бабушки, — белый шар ударил по коричневому и упал в лузу.
— Белый забивать нельзя, — сказал Дима.
— Я ж не нарочно.
— А я в Болгарию летал, там теперь почти что Европа, — Дима забил ещё два шара.
— А я в Испании был, — встрял Лёха.
«Тебя не спросили», — подумал Ваня и врезал по коричневому.
— Ура!
— А говорил, что играть не умеет, — подбодрил Лёха.
— Как работается? — лупанул Ваня по синему.
— Отлично! Восемь часов в день + социальный пакет + бесплатный спортзал, — Дима продолжал забивать шары.
— А я зато прихожу на работу, когда захочу. Времени свободного — куча, — похвастался Ваня.
— И что ты с ним делаешь? — поинтересовался Дима.
— Как что? — Ваня задумался: а что он и правда делает со свободным временем?
— Ну, чем ты увлекаешься?
— Не знаю. Ну как, в интернете сижу, книжки там… читаю. Ну, хобби особого у меня нет.
— То есть марки не собираешь? — усмехнулся Дима.
— Нет.
«Какие ещё марки?» — подумал Ваня и бездумно толкнул белый шар. Белый ударил в синий, синий — в жёлтый, тот отрикошетил в чёрный, который как раз стоял возле левой верхней лузы.
— Аккуратней, видишь, ты проиграл — сказал Дима.
Лёха стал играть партию с Димой, а Ване вдруг стало так тоскливо. Он тупо смотрел на стол и на изощрённые позы друзей. Те противоестественно выгибались, точными ударами загоняли шары в лузы, комментируя что-то про «винты», «боковики», «тёщи» и «снукеры».
— Пацаны, я пойду, меня ждут, — соврал Ваня.
— Пока, — бросил Лёха из-за стола, сосредоточено целясь в очередной шар.
Дима пожал вялую Ванину ладонь и сказал, что надо бы ещё встретиться.
— Ага, — автоматически произнёс Ваня.
Он вышел из клуба и пошёл какими-то тёмными дворами. Шёл по грязи, а в голове вертелись шары, машины, отпуска, зарплаты. Через какое-то время он вышел на проспект и увидел метро. Спустился.
На перроне люди ждали поезда, а на лавке сидела бабка в тёплом зелёном платке и зелёных варежках. Ваня как посмотрел на эти варежки, так и не смог отвести взгляд. Вдруг ладонь бабки расправилась, указательный палец чуть сдвинулся, а большой поднялся вверх, и через дырку в варежке Ваня увидел подушечку большого пальца.
— Не заходите за ограничительную линию у края платформы, — предупредил женский голос в динамиках.
Ваня и не замечал раньше, какой это ласковый голос.
— На путях метрополитена высокое напряжение, — с нежностью продолжал голос.
Больше Ваня ничего не слышал. Он подошёл к краю платформы и чёрным шаром упал на рельсы.
Пыжик
Видели ли вы когда-нибудь пыжика с усами? Сложно ответить? Ещё догадайся поди, кто такой этот пыжик. Вот Ожегов пишет, что это «телёнок северного оленя». Я не ношу на лекции бухучёта словарь Ожегова, потому не знаю про северных оленей таких подробностей. Зато я знаю пыжика.
Елхов вон даже двух пыжиков знает. Одного он видел в Санкт-Петербурге, куда каждую неделю возит экскурсии. Да, Елхов сам всё организовывает, ему очень нравится зарабатывать деньги. Там в Санкт-Петербурге на Фонтанке ему каждый раз показывают памятник Чижику-Пыжику. Только он без усов, если честно.
— Ты не замечал в Печейкине ничего странного? — вмешивается в наш рассказ сам Елхов.
Мы с ним сидим на одной из последних парт аудитории, спрятавшись за спинами однокурсников: не хотим конфузить лекторшу, которая явно бы огорчилась, увидев, что мы не записываем и не слушаем её интересную лекцию. За окнами темно, потому что уже зима, а лампы дневного света с привычным жужжанием освещают грязно-бежевые парты, исписанные матерными стишками и замечаниями типа: «Хочу домой», «БГЭУ — сила, БГПА — могила». За партами сидят измученные, жёлтые в свете ламп студенты, а у доски стоит не менее жёлтая лекторша.
— Нет, не замечал. Печейкин как Печейкин, — немного подумав, отвечаю я Елхову.
Андрей Печейкин — наш одногруппник. Самое странное в нём то, что он младше всех нас.
— А что? Ты, что ли, замечал? — спрашиваю я Елхова.
— Ещё бы, я ж ваш староста. Я, может, на парах редко бываю, — что правда, то правда из-за этих экскурсий Елхов чаще бывал в Питере, чем в институте, — но за своей группой слежу. Вижу, кто чего. Все наши пацаны с девками общаются: Андрюха с Наташкой, Касперович с Яковлевой. Даже вот Русакевич в Новикову втюрился, хоть он это скрывает, но я-то вижу. Да и за тобой я замечал, не отрицай даже.
Я промолчал: неужто это так видно?
— Просто я очень наблюдательный, — продолжил Елхов, — И вот что я тебе скажу: в нашей группе все пацаны как пацаны, а вот Печейкин — голубой, — Елхов неосторожно повысил голос на последнем слове.
Ничего себе, думаю.
— Так, Елхов, почему вы разговариваете? Может, хотите провести лекцию вместо меня? — это лекторша отреагировала на громко сказанное слово «голубой».
— Простите, мы обсуждаем лекцию, — ответил староста.
— Берите пример с девочек на первой парте — они обсуждают лекцию на перерыве.
На первой парте у нас сидели самые заучки. Три из четырех — наши одногруппницы. Никогда не понимал, что заставляет людей становится заучками. Может, к этому ведёт какая-то генетическая предрасположенность или дефект во внешности? Если так, то у наших одногруппниц явно была генетическая предрасположенность к учёбе. А вот насчёт дефекта внешности — это к четвёртой девочке: у неё росли усы. Да не просто усики, которые, по мнению некоторых, придают женщине страстности, а настоящие усищи, которые наделяют свою обладательницу грустным взглядом и лишают права на личную жизнь. А фамилия у неё была, вы не поверите, Пыжик. Ну да, пыжик с усами — это про неё.
Похоже, Пыжик и не задумывалась, что взгляд можно сделать радостнее, а жизнь полнее, всего лишь избавившись от усов. Ведь есть же там, я не знаю, эпилляторы какие-нибудь, бритвы, косметические салоны. Ведь посмотреть на Пыжик, не обращая внимания на верхнюю губу, — обыкновенная девушка: фигура, как фигура, грудь и руки на месте. Ноги, правда, худоваты — так ведь не кривые же. Сбрей усы, Пыжик, и наслаждайся жизнью. Но вслух ей этого никто не скажет, а самой ей почему-то сложно догадаться. Так и будет все пять лет учёбы сидеть на первой парте, писать конспекты и грустно усмехаться в усы.
А Печейкин-то тоже хорош. Неужели он действительно голубой? Я вообще ничего против голубых не имею. Если честно, то я их видел только по телевизору.
— Слушай, а с чего ты взял, что он голубой?
Мы с Елховым пригнулись ближе к парте, чтоб не отвлекать больше лекторшу, и перешли на шёпот.
— Знаешь мою Олю? Так вот её сестра просто писается, когда Печейкина видит. Она его уже и на дискотеку приглашала, и в кино, и гуляли они вместе, и наедине в общаге оставались. А он — ничего.
— Ну, — говорю, — это ещё не повод называть его голубым, может, он просто стесняется. Если б ты стеснялся с девушками общаться, так что — мне тебя голубым считать прикажешь?
— Меня — голубым? Ты чего, я ж ёбарь-терминатор, мне дай возможность, так я всех баб в этой аудитории выебу, кроме этой Пыжик усатой, конечно. А Печейкин, поверь мне, голубой.
Тут я забыл про Печейкина и мне почему-то стало так жалко эту Пыжик. Казалось бы, так просто, сбрей усы — и Елхов с тобой, будем корректнее, переспит при возможности. Чего же ты ждёшь? Путь к счастью так прост! Но она не сбривает. Тогда я стал думать, смог бы я из милосердия сделать с Пыжик то, что не решается сделать Елхов. И пришёл к выводу, что, вероятно, смог бы. Потом бы я подсказал ей, что надо сбрить усы — и Елхов бы обзавидовался.
— Веришь ты мне или нет, дело твоё, — продолжал Елхов. — Но, согласись, после моих слов ты уже будешь по-другому смотреть на Печейкина.
Я согласился, однако после его слов я стал по-другому смотреть на Пыжик. Каждый раз, когда я её видел, мысленно внушал ей избавиться от усов. На каждой лекции я пристально смотрел ей в спину, призывая обратиться к бритве или специальному крему. Когда я случайно встречал её грустный взгляд, то всем своим видом показывал, что я не такой, как Елхов, и совсем не прочь — от усов можно избавиться и после.
Однако к моменту нашего расставания с университетом Пыжик так и не рассталась с усами, а я так и не сделал с ней то, от чего отказывался Елхов. Я оказался ничуть не лучше его.
Пыжик я встретил спустя три года после окончания университета. Был дождливый осенний день. Я возвращался домой с работы, погруженный в созерцание своих ботинок, которые разбрасывали мокрые листья. Передо мною такие же листья разбрасывали чёрные туфельки. Их хозяйка была в белом плаще и джинсовой юбке, фигура как фигура, ноги, правда, худоваты, но не кривые же.
