Светлана Талан - Когда ты рядом
Даша ехала в село с неприятным осадком на душе. Даже тряска в «пазике» не могла прогнать неприятные воспоминания о ссоре с подругой.
Сердце Даши радостно забилось, когда она открыла калитку во двор родного дома. Куст сирени во дворе буял цветом, наполняя все вокруг пьянящим ароматом. Тут же мирно квохтали куры, а мама пришла с огорода с охапкой молодого укропа и зелеными перьями лука.
— Даша, доченька, наконец-то ты приехала! — обрадовалась мама. — Как раз вовремя. Поспела на обед, на окрошку.
— Папа дома?
— Дома, дома. Сидит уже за столом. Можно подумать, утром его не кормили, — ворчала мама просто так, для приличия.
Даша приехала домой, где были знакомые до мелочей стены, ее диван, белоснежные тюлевые занавески на окнах и большой дубовый стол в кухне, доставшийся еще от бабушки. В такие моменты Даша испытывала минуты радости и душевного подъема и быстро забыла о ссоре со Светкой.
За общим столом, как и прежде, каждый сел на свое место. Отец — во главе стола, чтобы не мешать маме суетиться у плиты, место мамы было рядом с ним, вернее, между отцом и печкой, а дальше сидела Даша. Оставалось два свободных стула — старшего брата Даши Александра, который давно уехал из родительского дома в другой город, женился и пустил там корни, и бабушки, которая уже несколько лет не вставала с постели…
Даша с удовольствием ела окрошку. Сколько ни пыталась она сделать ее в городе, никак не получалось так вкусно. То ли овощи не такие, то ли сметана разбавлена сухим молоком, то ли вообще все не такое, как здесь, — свое и приготовленное натруженными руками мамы.
— Как там Саша? — спросила Даша.
— Мы знаем о нем не больше тебя, — ответила мама. — Звонка не дождешься, а если и позвонит, то скажет, что все хорошо, и только.
— Скоро приедет — все узнаешь, обо всем расспросишь, — сказал отец. — Детей на лето собирается к нам привезти.
— А что им летом в городе делать? — поддержала его мама. — Во двор не выпустишь. То машины гоняют как угорелые, то маньяки разные.
Даша улыбнулась.
— Я скучаю по Маринке, по Русланчику, — сказала она.
— Оно и понятно. Выросли, считай, здесь. С самого рождения все с тобой да с тобой, — ответила мама.
— Ну, не совсем с рождения, с полгодика. Я к ним привыкла, как к своим детям. А они, наверное, уже позабыли меня. Видимся так редко!
— Может, и позабыли. Чем у них сейчас головы забиты? Компьютерами! — вмешался отец.
— Даша, ты ведь хотела купить себе компьютер? — вдруг спросила мама.
— Хотела, но пока не по карману. Ничего, обойдусь и без него.
— Мы вот тут посоветовались, — переглянулись мать с отцом, — и решили купить тебе компьютер.
— Мне?! — От неожиданности Даша чуть не подавилась окрошкой.
— Сашка денег немного выслал, бабуля добавила, и вот… — Мама достала деньги, лежавшие на холодильнике в коробке из-под конфет, и протянула их Даше. — Вроде бы должно хватить. Мы бы и сами купили, но зашли в магазин, а там море всего. А какой он, где он, мы с отцом не знаем. Похлопали глазами да и решили, что будет лучше, если ты сама купишь. А то еще выберем что-нибудь не то.
— Ну зачем вы… — Даша почувствовала, что краснеет.
— Как зачем? — загремел отец. — Такую знаменитую дочь вырастили и не можем ей компьютер купить?! Да у каждого первоклассника он уже есть! А мы что, хуже других, что ли?
— Спасибо. Я даже не знаю…
— Только, дочка, не трать деньги ни на что другое, — попросила мать.
— Мама, да куда же я их могу потратить?
— Соблазнов в городе много. То театры, то рестораны, то магазины с одежкой понастроили. Мы с отцом, конечно, люди деревенские и мало что понимаем в технике, но знаем, что компьютер — нужная вещь. Он и для развития, и для обучения.
— Не переживайте, я обязательно куплю компьютер, но только в чемоданчике — ноутбук называется. Его можно носить с собой, и места он занимает не больше книжки, — сказала сияющая Даша. — Комната у нас со Светой одна на двоих, места не очень много, а так будет и ей, и мне удобно.
Воспоминание о недавней размолвке с подругой тенью промелькнуло на лице Даши. Но это было только какое-то мгновение. Ей хотелось побежать к бабушке, но неудобно было оставить родителей.
Она очень любила свою бабулю. Любила с детских лет, с того времени, как помнит себя. Бабушка всегда была рядом. Мать и отец много и допоздна работали, а за Дашей присматривала бабушка — мама ее матери. Бабушка Вера была простой колхозницей и работала, как тогда говорили, «по наряду». Утром женщины собирались вместе, звеньевая приходила с разнарядкой от бригадира и говорила, где они будут работать. А работали везде: пололи, потом прореживали свеклу, а поздней осенью чистили ее и грузили на машины. Еще их посылали собирать оставшийся после уборки картофель на полях и заготавливать сено коровам на зиму. Но самое трудное время, по словам бабушки, наступало, когда поздней осенью созревала конопля. Ее, высотой до трех метров, срезали комбайном, и женщинам приходилось вручную вязать снопы для просушки. Потом коноплю перевозили к небольшому болоту за селом, и они, исколов руки сухими стеблями, замачивали там коноплю. Они надевали высокие резиновые сапоги и, завернув рукава телогреек, укладывали подсохшие растения в холодную жижу болота, где они начинали гнить, издавая такую вонь, что слышно было по всему селу. Проходило какое-то время, и эти же женщины «по наряду» шли доставать коноплю из болота и грузить на машину. Они лезли голыми руками в болотную гниль с корочкой льда и вытягивали ее из болота. Они пропитывались этой вонью так, что ничем не могли отмыться. Женщины постарше, которые имели детей, жалели молодых и не допускали к этой работе. Многие потом целую зиму лечили женские болезни, заработанные в холодной воде. Но чаще с годами у людей скрючивало пальцы на руках, а суставы на них становились распухшими и болезненными. Так случилось и с бабушкой Верой. Ее пальцы очень рано потеряли гибкость и почти утратили подвижность, а толстые и грубые суставы остались вечным напоминанием о тяжелой работе «по наряду».
— Я пойду бабушку поблагодарю, — сказала Даша, вставая из-за стола.
— Иди, она уже заждалась тебя, — улыбнулась мама, видя, что дочке не терпится пошушукаться с бабушкой.
Даша нырнула в комнату, где на кровати с панцирной сеткой на большой подушке полулежала бабушка Вера.
— Бабуля! — бросилась к ней Даша и крепко обняла маленькую, худенькую, высушенную тяжелым трудом и прожитыми годами старушку.
— Дашенька, внученька, наконец-то! — обрадовалась бабушка, и на ее глазах заблестели слезы. — Слава богу, дождалась, а то думала, что так и помру, не увидев тебя.
— Бабуленька, ты каждый раз так говоришь, и каждый раз я повторяю, чтобы ты не смела умирать, пока не увидишь правнука, моего сына, и не проводишь его в армию, — улыбнулась Даша, проводя рукой по ее редким седым волосам. — Договорились?
— Ой, Дашенька, солнышко мое, я бы и рада, да лежу вот, как бревно посреди дороги, только и того, что другим мешаю. Хочется помочь по дому, по хозяйству, а ноги не несут и руки не держат. Одно только они и могут — ложку ко рту поднести.
— И это хорошо. Сколько же тебе можно работать? Лежи теперь да сериалы по телевизору смотри.
— Я не только кино, я и тебя смотрела по телевизору. Какая же ты у меня умница! Я так и знала, что ты фельдшерицей станешь.
— Я, бабушка, медсестрой работаю.
— Да мне-то все одинаково. Ты лучше расскажи, как эта проклятая авария случилась.
— А ты хитренькая! — Даша обняла бабушку и положила голову рядом с ней на подушку. — Все знаешь, а просишь рассказать.
— По телевизору не все можно говорить. А ты мне всю правду расскажи, все как было.
— Бабуль, спасибо тебе за денежки на компьютер.
— Это еще не все, — шепотом сказала бабушка. — Я тебе на свадьбу на подарок денег насобирала. Ну, так расскажешь или нет?
— Хорошо. Я все подробно расскажу, начиная с того, как мы с Лешей ездили знакомиться с его родителями. А потом я искупаю тебя в ванной.
— Согласна. Рассказывай, Дашенька, рассказывай…
Вечером Даша, уложив бабулю на чистую постель, вышла во двор. У куста сирени стояли столик и скамейка, сделанные отцом. Летом они часто ужинали здесь всей семьей. Мама накрывала столик клеенкой, и казалось, что на улице все гораздо вкуснее и аппетитнее.
Даша оперлась спиной о деревянную спинку скамейки. Было необычно тихо. Только где-то в траве трещал кузнечик, раздавались трели соловья. Воздух чистый и свежий, хоть пей его, был наполнен ароматом буйно цветущей сирени и запахом еще какой-то травы. Ни грохота машин, ни чада, ни копоти, ни пыли, ни пьяных криков и звона разбитых об асфальт пивных бутылок.
«Просто рай земной», — подумала Даша и невольно вспомнила Светку с ее прямо-таки плюющейся ядом ненавистью к селу.
