Анна Бялко - Обман
Путаясь во всех этих мыслях, Марина незаметно заснула. Загадочный супруг, очевидно, так и не появился, потому что, когда она проснулась, в комнате так никого и не было, а соседняя подушка была не смята.
«Интересные дела! — отметила Марина про себя, садясь в постели. — Он что же, вообще дома не ночует, или только сегодня? И как себя теперь вести? По-хорошему, надо обругать и вообще устроить скандал, но это, в конце концов, не мой муж. Своему я, конечно, такое бы сказала, но Арининому… Обидно, конечно, но я-то тут при чем… Интересно, а сама Арина что делала?»
Её размышления были прерваны голосами, доносившимися откуда-то из-за двери. Муж и ещё кто-то, похоже, баба какая-то. Так! Ещё и домой, что ли, привёл!
Первым Марининым побуждением было вскочить, распахнуть дверь и высказать им все. К счастью, она сумела взять себя в руки, отчасти ещё и потому, что халата под рукой не оказалось, а выскакивать в одной, даже очень красивой рубашке перед чужим мужиком неприлично. Потом она уже сообразила, что если мужик чужой, то ей и наплевать, с кем он там говорит с утра пораньше, а уже потом вспомнила про обещанную ей вчера домработницу. И даже имя вспомнила — Наташа. Вопрос, что делать, решился сам собой.
— Наташа! — позвала Марина каким-то не своим, капризным (откуда что взялось?) голосом, сама снова ложась в постель. — Наташа!
Дверь почти сразу открылась и на пороге возникла довольно крупная женщина средних лет с вполне симпатичным лицом и нерешительной улыбкой.
— Вы меня звали, Арина Николаевна? — удивлённо спросила она, как будто в самом этом факте было что-то невозможное. Потом она явным образом спохватилась. — Доброе утро, Арина Николаевна! Как вы себя чувствуете?
Марина не успела ничего ответить, из-за спины Наташи возник муж, опять в своём чёрном пальто.
— Ариш, привет! Ты как? Я убегаю, у меня лекция, потом я в Думе, потом позвоню. Целую! — И исчез, Марина только глазами успела моргнуть.
— Арина Николаевна! — вступила Наташа. — Я сейчас вам завтрак сделаю, что желаете? Кофе, Валентин Сергеич сказал, нельзя, так я чай заварю? Вам «Липтон» или фруктовый?
— Подожди… те, Наташа, — с запинкой сказала Марина. — Я пока никакого не хочу. Я…
Она снова запнулась, не зная, что, собственно, хочет сказать, но Наташа перебила её:
— Обязательно надо позавтракать, вам и врачи говорили. А то вы опять с утра не есть, так не годится. Вон уж чем один раз-то кончилось. Вы как хотите, а я сготовлю. Мне и Валентин Сергеич говорил. А вы хотите — не вставайте, болейте, я сюда принесу, мне не трудно.
Это было уж совсем невозможно, и Марина поднялась с постели. Наташа тут же вышла из комнаты, но через секунду вернулась с пушистым бархатным халатом, не тем, из больницы, а другим — светло-бежевым, под цвет рубашки. Потом Наташа под локоть, как больную, проводила её до ванны, а когда Марина вышла, на кухне её уже ждал накрытый стол-самобранка.
— Вот, совсем другое дело, и поесть надо обязательно, — приговаривала Наташа, подсовывая ей какие-то тарелочки, ложечки, баночки. — Вот йогурт любимый ваш, вот я яичко сварила. Как же, не поевши-то…
— Наташа, — решительно перебила её Марина. — Вы садитесь-ка тоже и поешьте со мной за компанию.
Наташа явно растерялась.
— Да нет, — забормотала она, — да я завтракала дома, да как же…
— Ну чаю попейте, — настаивала Марина. — Или кофе себе сделайте. А то я одна есть не буду.
Наташа как-то странно поглядела на неё, но послушалась. Марина подумала, что, наверно, настоящая Арина если и ела что-то с утра, то уж точно никогда не садилась за стол с домработницей, но мысль быть непохожей на Арину пугала меньше, чем необходимость есть одной в присутствии другого человека. Как-то это было совсем уж не по-людски. «Ну и ладно, — сказала она себе. — У меня амнезия, мне можно. И потом, с домработницей надо дружить».
Впрочем, идея дружить с Наташей была вполне симпатичной сама по себе. Наташа ей нравилась. За чаем они болтали о том, о сём. Марина вежливо расспрашивала Наташу о её жизни, стараясь между делом задавать как можно более незаметные вопросы о своей, то есть Арининой жизни тоже. Наташа вполне охотно ей отвечала, хотя видно было, что она непривычна к такому тесному общению с хозяйкой.
После завтрака Наташа снова проводила Марину в спальню и помогла ей устроиться в уже застеленной кровати, подоткнула подушку под спину, укрыла пледом.
— Я, Арин Николаевна, сейчас убираться буду, а вам чего-нибудь ещё сделать? Может, журнальчик принести, газетку? По телевизору сериальчик идёт.
— Какой? — чуть не спросила Марина, но вовремя спохватилась, что с её амнезией увлекаться сериалами было бы и вовсе глупо. Вместо этого она, взяв себя в руки, приступила к выполнению ещё вчера намеченного плана.
— Наташ, вы знаете, я хотела маме позвонить, — начала она. Наташа тут же подала ей неизвестно откуда взявшуюся телефонную трубку. — А телефон не помню, — виновато продолжила Марина. — Вы мне не поможете?
— Одну минуту. — Наташа куда-то скрылась, через минуту вернулась с толстой телефонной книжкой, раскрыла её, набрала номер, поднесла трубку к уху, минуту послушала.
— Никто не отвечает. Ушли наверно. Сейчас на мобильный позвоню.
Ещё через секунду она заговорила в телефон:
— Елена Петровна? Доброе утро, это Наташа вас беспокоит, Арин Николаевны домработница. Арин Николавна хотела с вами поговорить. — И протянула трубку напуганной Марине.
Та взяла её и нерешительно поднесла к уху, пребывая в полной неуверенности, что же сказать. «Мама» — будет неправда и неудобно, а называть родную мать по имени-отчеству в присутствии домработницы… К счастью, Наташа, словно поняв, вышла из комнаты.
— Добрый день, — робко выдохнула в трубку Марина. — Это я. Здравствуйте.
— Здравствуй, детка, — ответил ей бодрый и уверенный голос пожилой дамы. — Как себя чувствуешь? Как тебе нравится дома?
— Очень нравится, — ответила Марина. — И чувствую нормально. Только я…
— Я знаю, деточка, что ты хочешь сказать, — продолжила дама. — Ты пока не говори ничего, из дома не надо. Ты лучше, как будешь пободрее, съезди к себе, понимаешь? К себе. Там тебе все станет ясно.
— Да я в порядке, — выговорила Марина, не до конца понимая, что происходит. — Я, наверное, могу, только не знаю…
— Вот и хорошо. Если можешь, сегодня съезди или завтра, как у тебя получится. А я тебе ещё позвоню. — И в трубке зазвучали гудки — Елена Петровна отключилась.
Марина сидела, прижав трубку к плечу. Все-таки она не ошиблась в маме-даме. И хотя она не успела задать своих вопросов и не получить ответов, кое-что она все-таки узнала. И даже совсем не мало — что ей теперь делать. Вот только ещё сообразить бы — как…
Допустим, с одеждой ясно — надо ехать в чем есть, то есть в Арининой. Ещё нужно достать денег на метро, выйти из дома и это самое метро отыскать. Выйти она с Наташиной помощью сумеет, скажет — погулять пошла, метро на улице спросит, а вот денег… Впрочем, в Арининой сумке, кажется, был кошелёк, надо там посмотреть.
Марина встала, прошла в прихожую, надавила на знакомую панель. Вот сумка, где же в ней был кошелёк? Раскрыв его, Марина чуть не ахнула — столько денег сразу ей редко удавалось держать в руках. Ну все, теперь одеться — и в путь.
Мама позвонила мне прямо с утра и сказала, что Марина собирается прийти ко мне и сделает это, может быть, даже сегодня, в крайнем случае завтра. Я не то чтобы испугалась, но взволновалась, хотя, конечно, с некоторым чувством облегчения тоже. Можно сказать, я почти обрадовалась. Но и испугалась. Одно дело — нарядить бесчувственную почти что куклу в свою одежду и бросить в машине, и совсем другое — разговаривать глаза в глаза с человеком, у которого ты украла… А что, собственно, я у неё украла? Во всяком случае, не жизнь — она же не умерла, жива-здорова. Образ жизни? Так тоже не украла, в лучшем случае — купила. Ну, не совсем купила, сменяла. Я ей, между прочим, тоже не так мало отдала.
Тут же возник вопрос: не хочу ли я на самом деле получить отданное обратно? И, честно вглядевшись в себя, поняла — не хочу. Моя новая жизнь, пусть и очень скромненькая, но все же таила в себе какие-то неизведанные повороты и перспективы, в ней могло ещё случиться… Да все что угодно могло случиться, а в той, старой, — нет. Тут я была человек, почти настоящий человек с соответственными проблемами, трудностями и борьбой с ними, а там — в лучшем случае человекоподобная кукла. И вообще, лучше я буду голодать, чем сопьюсь. Но почему-то мне думалось, что голодать сильно не придётся.
Размышляя обо всем об этом, я довольно резвой рысью бегала по квартирке туда и сюда. Сперва подумалось — надо бы убраться к Марининому приходу, потом я решила, что это будет нехорошо, потом все же решила, что убраться надо, заторопилась, попихала барахло туда и сюда и наскоро протёрла пыль. Налила полный чайник воды, поставила на плиту. Что ещё? К чаю было бы хорошо чего-то купить, но нет, не пойду — вдруг она как раз в это время приедет? В общем, я, прямо говоря, психовала, да и было с чего. В какой-то момент я поняла, что стою в прихожей, прижавшись к входной двери, и прислушиваюсь к шагам на лестнице. Я тут же себя одёрнула, потому что это не дело: не говоря уже ни о чем ином, мы в этой прихожей просто столкнёмся, и это будет не лучшим началом дипломатических бесед. Тогда я ушла в комнату, но и там не сиделось, я снова начала бегать взад и вперёд, время совершенно не шло, и Марина не шла, одна я носилась, как дура. Самое смешное, что я все равно её пропустила.
