Адольфо Биой Касарес - Дневник войны со свиньями
21
Приземистый парень не лишенным учтивости тоном спросил:
– О чем вы думаете, сеньор?
– О том, что я стар, – ответил Видаль. И мгновенно спросил себя, не слишком ли он неосторожен. Кончится тем, что он навлечет на себя неприятности.
– Простите, – возразил приземистый, – но, по-моему, то, что вы говорите, нелепость. Вы старик? Нет. Я вас поместил бы в зону, которую этот болтун Фаррелл называет ничейной землей. Молодым вас нельзя назвать, но и старым – решительно нельзя.
– Штука в том, – заметил Видаль, – чтобы кто-нибудь из этих одержимых, которых так распустили, не ошибся.
– Я бы сказал, что ошибки маловероятны, хотя – я этого не отрицаю – возможны, – согласился приземистый и тут же пояснил: – По причине разгула страстей.
Видаль снова пал духом и затосковал о прежнем своем неведении того, что творится. Его беседа с парнями показалась ему жалкой попыткой снискать их милость.
– Извините, – пробормотал он и, чтобы вздохнуть свободней, перешел к своим друзьям.
– Вот мы посмотрим на правительство в момент истины, – с пафосом ораторствовал Рей. – Когда оно заплатит свои долги.
– Учти, что этого момента придется подождать, – предупредил Аревало. – Даже если восстановят порядок, нам не заплатят.
– Где Джими? – спросил Видаль.
– Не перебивай, – сказал Данте, конечно ничего не расслышав. – Мы обсуждаем денежные дела. Вопрос о пенсиях.
– Правительство еще подумает, платить ли их, – настаивал Аревало.
– Признаем, сеньоры, – вставил большерукий господин, – чтобы дать распоряжение о выплате пенсий, требуется большое мужество. Мера непопулярная, и логично, что ей будут сопротивляться.
– А исполнение обязательств разве пустяк? – спросил Рей.
– На днях, – вмешался остролицый, – я слышал разговор о плане компенсации: пожилым людям предложат землю на Юге.
– Скажите лучше попросту и честно, что всех стариков сошлют, – сказал Данте.
– Как пушечное мясо, – уточнил Рей.
– Чтобы воспрепятствовать возможной инфильтрации наших братьев чилийцев, – прибавил Аревало.
– Где Джими? – спросил Видаль.
– Как это – где? – спросил Аревало. – Он же вышел из дому, чтобы тебя позвать. Разве вы не встретились?
– Может, он пошел в уборную? – спросил Видаль.
– Я видел, как он вышел из дому, – подтвердил Рей. – Через эту дверь. Он сказал, что идет за тобой.
– Джими – настоящий лис, – пояснил Данте. – Ему невтерпеж долго сидеть на таких сборищах, и при первой возможности он убегает домой, в свое логово.
– Он сказал, что идет за тобой, – повторил Рей. – Я его не видел, – сказал Видаль.
– Настоящий лис, – повторил Данте. – Убежал домой, в свое логово. Мы же его знаем не со вчерашнего дня.
– Беднягу Нестора мы тоже знали всю жизнь, – возразил Аревало. – Пойду проверю, дома ли Джими.
– Я с тобой, – сказал Рей.
– Соболезнования как будто уже принесены, – улыбаясь, проговорил остролицый. – Я бы не стал беспокоиться, он скоро вернется.
– Нет, пойду я. Он вышел позвать меня, так что пойду я, – сказал Видаль.
– Ладно, – сказал Аревало. – Пойдем вдвоем. Аревало надел плащ, а Видаль накинул свое пончо.
На пороге они на минуту остановились, вглядываясь в темноту, потом вышли.
– Не то что я боюсь, – объяснил Видаль, – но неприятно, когда на тебя нападут врасплох.
– Еще хуже – ждать нападения. Кроме того, я не хочу предоставлять этим кретинам инициативу в вопросе моей смерти. Признаюсь, что смерть от болезни меня тоже мало прельщает. Пустить себе пулю в лоб или выброситься из окна – пренеприятная, должно быть, штука. Или, к примеру, уснешь с таблетками и вдруг захочешь проснуться – что на это скажешь?
– Не продолжай, не то еще выберешь кретинов – правда, эти двое мне сказали, что нас не зачислили в старики.
– Значит, не такие уж они кретины. Они поняли, что никакой старик не считает себя стариком. И ты им поверил? Они хотят внушить нам доверие, чтобы, мы им не доставили хлопот.
– Как по-твоему, я поступлю очень плохо, если рискну?
– Ты это о чем? – спросил Аревало.
– Деревья в темноте так заметны. Уж наверно, у меня будет жалкий вид, если сейчас на меня нападут.
Видаль помочился у дерева. Аревало, последовав его примеру, заметил:
– Это от холода. Холод и годы. Одно из самых частых занятий в нашей жизни.
Дальше пошли в более бодром настроении.
– Один из парней мне объяснял… – начал Видаль.
– Прыщеватый?
– Нет, тот, что пониже, с лицом как у окуня.
– Ну, это все равно.
– …объяснял мне, что в основе этой войны со свиньями лежат разумные причины.
– И ты ему поверил? – спросил Аревало. – По разумным причинам не убивают людей.
– Они говорили о росте населения и о том, что количество никчемных стариков все увеличивается.
– Люди убивают от глупости или от страха.
– И все же проблема никчемных стариков не фантазия. Вспомни мать Антонии, женщину, которую прозвали Солдафоном.
Аревало, не слушая его, твердил свое:
– В этой войне мальчишки убивают из ненависти к старикам, какими они сами станут. Ненависть от страха…
Холод заставил их ускорить шаг. Чтобы не проходить возле костров, они – будто в молчаливом сговоре – сделали крюк в несколько сот метров и подошли к участку, где фонари не были разбиты.
– При свете, – заявил Видаль, – эта война со свиньями кажется немыслимой.
Они подошли к дому Джими.
– Здесь все спят, – сказал Аревало.
Напрасно искали они в окнах хоть одну светящуюся щель.
– Позвоним? – спросил Видаль.
– Позвоним, – ответил Аревало.
Видаль нажал на кнопку звонка. Где-то в глубине темного дома послышался звон колокольчика. Они подождали. Через несколько секунд Видаль спросил:
– Что будем делать?
– Звони еще раз.
Видаль опять нажал на кнопку, и опять они услышали дребезжащий звук колокольчика.
– А что, если Данте прав и он попросту спит? – спросил Видаль.
– Дурацкое положение. Получается, мы с тобой два паникера.
– Ну ясно, если с ним что-то случилось…
– Ничего с ним не случилось. Он спит. Старый лис.
– Ты так думаешь?
– Да. Уйдем, чтобы не выглядеть паникерами.
Вдалеке горел костер. Видалю вспомнилась картина, которую он видел в детстве, – Орфей или какой-то дьявол, объятый адским пламенем, играет на скрипке.
– Какая глупость, – сказал он.
– Что?
– Ничего. Костры. Все.
22
Возвратясь в дом Нестора, они заметили, что у друзей озабоченный вид.
– Здесь что-то случилось, – шепнул Аревало.
– Вот этот появился, – объяснил Видаль, указывая на племянника Больоло.
«Всякий новоприбывший, – подумал он, – обновляет печаль. Я проверил. Те, кто уже собрались на бдение, подчинились ходу вещей: жизнь продолжается, ничего другого не остается, как чем-то отвлечься; однако новоприбывшие опять привлекают внимание к покойнику». И как бы сквозь сон услышал слова Данте:
– Говорят, что Джими схватили.
– Кто говорит? – спросил Аревало.
– Такой слух, – подтвердил племянник Больоло, – идет в молодежных кружках.
Рей издал что-то вроде глухого рычанья, заметно побагровел, запыхтел. «В гневе он, наверно, превращается в зверя, в настоящего свирепого быка», – подумал Видаль и сразу же горько пожалел, что он и Аревало проявили такую нерешительность. Они не должны были возвращаться, не выяснив, дома ли Джими.
– Мы были недостаточно настойчивы, че. Всего лишь два раза позвонили.
– А если бы и проявили настойчивость, – рассудил Данте, – и выяснили, что Джими нет дома, тоже не много бы успели: только переполошили бы женщин.
– Уж взялись, надо было довести до конца, – возразил Видаль.
– Бедняга сказал, что идет позвать тебя, – объяснил Рей. – Вышел вот в эту дверь. Больше мы его не видели.
Видаль отвел племянника Больоло на другой конец столовой и сказал ему твердо:
– Говорю с вами конфиденциально. Если правда, что Джими схватили, постарайтесь встретиться с похитителями и, пожалуйста, скажите, чтобы они его отпустили. Если будут возражать, скажите, чтобы поговорили со мной.
– Но подумайте, как я могу с ними связываться? – спросил племянник жалобным тоном.
«Неужели я поддался импульсивному порыву? – подумал Видаль. – Но я должен был что-то сделать для Джими. Я тогда стоял как дурак и смотрел в это дурацкое окно и подверг его опасности. А теперь вышел показать свою храбрость, а его похитили».
Он вернулся к друзьям. Рей, величественный в своем гневе, что-то проворчал о сыне Нестора и о племяннике Больоло.
– Что ты говоришь? – спросил Данте с улыбкой.
– Что? Не слышу.
– По правде сказать, это подозрительно, – сказал Аревало. – Молодежные активисты сообщили ему об этом чересчур быстро.
Видалю вспомнилось, как Нестор гордился своим 90
сыном. Потом он подумал об Исидорито и спросил себя, знает ли сын про последние убийства и хватит ли у него мужества их не одобрить.
