Анна Милтон - Слепой (СИ)
― Без проблем.
Влад немного повернул голову прямо на меня, и в этот самый момент у меня вновь возникло чувство, будто он видит меня.
― Не скажешь, сколько времени? ― попросил Влад, отвлекая меня от мыслей.
Я встряхнула головой и достала телефон. Тринадцать пропущенных звонков от папы. Я громко сглотнула и заставила себя перевести взгляд на время. Шок снова настиг меня врасплох.
― Семь, ― промямлила я.
Сколько же я гуляю?!
― Нам с Эйнштейном уже пора домой, ― пробормотал Влад и отвернулся от меня. ― Эйнштейн! ― крикнул он и громко свистнул. ― Ко мне, Эйнштейн!
Пес не заставил себя долго ждать, и уже через несколько секунд выпрыгнул из кустов и побежал к хозяину.
― Когда мы можем встретиться? ― спросил у меня Влад, прицепляя поводок к шлейке Эйнштейна.
Я думала над этим целую минуту.
― Можно завтра в то же время, ― наконец, ответила я.
― Завтра не получится, ― Влад нахмурился и поджал губы. ― Давай послезавтра. В пять. Встретимся у этой лавочки.
― Хорошо.
Он улыбнулся.
― Было приятно пообщаться с тобой, Алина, ― Влад немного наклонился в мою сторону, и я замерла, ожидая чего-то. Но ничего не произошло.
Влад поднялся со скамейки, намотал на кулак поводок и повернул голову в мою сторону.
― И мне, ― призрачно отозвалась я.
Левый уголок его губ приподнялся в полуулыбке.
― Пока, ― сказал он и отвернулся. ― Домой, Эйнштейн.
Пес послушно направился в левую сторону, туда, откуда они пришли.
Глава девятая
Сразу стало как-то холодно после того, как Влад ушел.
Я еще долго думала о нем и о том, что он предложил мне свою помощь. В любой другой раз я бы непременно посмеялась над этой ситуацией. Наверно… Слепой, предложил помощь мне, Алине Вороновой ― успешной, красивой, богатой. Что может быть не так в моей жизни? Я имею все для счастья.
Мне нужно было возвращаться домой, хотя я этого не хотела. Мне нужно было вернуться к отцу. К разговору о его женщине, который непременно состоится. К обиде. К новым разочарованиям. К слезам, которые хлынут по моим щекам, как только я скроюсь в своей комнате. Я не хотела переживать ничего из этого, но у меня не было выбора.
Было темно, когда я подошла к дому. Свет в окнах нашей квартиры горел, значит, папа был там. Он никуда не ушел. Но с ним ли эта… Юлия? Какое дурацкое имя.
Я боялась заходить домой, но мне некуда было идти. Хотя я могла переночевать у Марины. Но это не спасет меня. Лучше разобраться во всем сразу, чем откладывать неизбежное на потом.
Сделав глубокий вдох, я открыла входную дверь и вошла в квартиру. Я невольно сморщила нос, так как в воздухе витал аромат приторно-сладких духов папиной невесты. Мои руки дрожали, когда я снимала сырую обувь. Стояла необычная тишина, пропитанная напряжением. Можно было подумать, что никого нет, но я знала, что папа ждет меня в гостиной.
Я собралась с силами и прошла вперед.
Первое, что я почувствовала, это облегчение, так как женщины ― Юлии ― здесь не было. Но затем на меня навалилась смесь горести и обиды. Каждая клеточка моего тела наполнилась болью, когда я увидела отца, сидящего в центре дивана. Пары секунд хватило, чтобы разглядеть его лицо. Между бровями пролегла выраженная складка оттого, что он сильно хмурился. Губы плотно сжаты, скулы напряжены. Глаза сверлили перед собой экран выключенного телевизора.
Но все напряжение как рукой сняло, когда папа услышал, что я здесь.
― Алина, ― хрипло произнес он.
Мне захотелось плакать. Подойти к нему и кричать от обиды. Мне было больно видеть отца в таком состоянии, но я изо всех сил старалась сохранить ледяное спокойствие. Я отлично играла свои роли, поэтому мне не привыкать быть холодной и даже стервозной.
Папа убрал руки от лица и резко встал с дивана. Он собирался подойти ко мне, и действовал нерешительно. А я просто стояла у выхода из гостиной и не могла пошевелиться. Я не хотела, чтобы он начал говорить и извиняться. Вся моя мнимая уверенность мгновенно испарилась. Я поняла, что пока не готова к разговору о его лжи. Может быть, завтра.
― Я устала, ― только и сказала я.
Папа тут же остановился. Боль плескалась в его глазах, и мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не взвыть.
«Я ― Алина Воронова. Носить маски и быть не самой собой ― мое призвание» сказала я себе и направилась в свою комнату.
― Дочка, ― от мольбы голос папы надорвался, и я лишилась права выбора. Мои чувства все решили за меня.
― Почему ты мне ничего не говорил, папа? ― спросила я и развернулась к нему.
Папа сделал крошечный вздох. Его тело немного расслабилось, ― наверно от того, что я остановилась вместо того, чтобы бежать в свою комнату. О, я по-прежнему хотела сделать это, чтобы избежать боли, которую мне обязательно причинят папины объяснения. Но я не могла. Не могла потому, что не хотела причинять боль и ему.
― Я боялся, что ты воспримешь Юлю в штыки, ― ответил папа.
Я хотела попросить его не произносить ее имя, но не стала этого делать.
― И поэтому молчал? ― я недоверчиво фыркнула. ― Как долго вы встречаетесь?
Судя по тому, какая вина отразилась на лице моего дорогого отца, я поняла, что ответ меня шокирует.
― Год, ― еле слышно произнес он, но я сумела расслышать.
Год.
Год неведения.
Год обмана.
Я закрыла глаза, позволив чувствам одержать над разумом вверх.
― Год, ― шепотом повторила я.
Как я не могла заметить этого? Теперь я понимаю, куда он постоянно отлучался. Это не работа все время отнимала его у меня, а женщина по имени Юля.
Лучше бы я все-таки делила его с работой.
― Как ты мог, папа? ― не открывая глаз, вопросила я.
Паника медленно окутывала меня, и я боялась сорваться. Мне было больно и обидно. Я не знала, чем заслужила такое недоверие с отца.
― Прости меня, Алина, ― голос папы надломился от боли. Я распахнула глаза, чтобы посмотреть на него, но его образ был неясным. Все плыло и кружилось. В ушах гудело, голова раскалывалась, и ложь отца проделывала дыру в сердце.
― Что я такого сделала, папа, за что ты так не доверяешь мне? ― спросила я с нотками истерики. ― Почему ты сразу мне не сказал о том, что начал встречаться с кем-то?
― Я боялся ранить тебя, ― опустив голову, сказал он.
― А сейчас мне, думаешь, не обидно? ― воскликнула я. Злость быстро затуманила мой рассудок, и я завелась, больше не в состоянии сдерживаться. ― Сначала мама предала нас! Ушла к другому! Уехала за тысячу километров от меня! А теперь ты… Может быть, ты тоже бросишь меня, как она сделала это пять лет назад? ― я с трудом отдавала отчет тому, что говорила. С языка слетало все, что приходила на разгоряченный ум.
― Перестань, Алина, ― папа резко поднял голову и наградил меня суровым взглядом.
― Не перестану! Я устала молчать! Устала делать вид, что меня радует твое вечное отсутствие! Устала оттого, что ты постоянно откупаешься от меня деньгами! Мне не нужны твои деньги! Мне не нужно ничего из того, что я имею! Я просто хочу, чтобы вы с мамой снова были вместе! Я хочу назад свою семью! ― и я заплакала.
Я только что сказала папе то, что терзало меня все это время, так почему не стало легче? Он стоял у дивана, широко раскрыв глаза, и не знал, что сказать. Папа утратил дар речи. Мое тело сотрясалось от рыданий. Сейчас моя душа была открытой, и туда просачивалась боль из внешнего мира. Я открылась папе, и за это получила боль.
― Мне просто нужна моя семья, ― прошептала я в ладони, которыми закрыла лицо.
Сквозь рыдания я слышала тяжелые вздохи папы. Он молчал, и это медленно уничтожало меня изнутри. Неужели, ему все равно? Ему плевать на то, что его дочь сейчас стоит перед ним и заливается горькими слезами? Я тоже потеряла его, как и маму? Он тоже оставит меня?
Я не дала папе шанс сказать что-нибудь в ответ. Я просто убежала в свою комнату и закрылась.
Похоже, моя подушка никогда не высохнет. Я стала часто плакать. Это ужасно. Но, может быть, слезы когда-нибудь закончатся? Может, мне необходимо просто прореветься хорошенько, чтобы все прошло. К сожалению, я не железная. Я всего лишь человек ― жалкая, все чувствующая девочка, которая потеряла контроль над жизнью.
Мой образ ― это все, что у меня есть. И он стал трещать по швам.
Мне надо собраться. Я вновь должна обрести над всем контроль. Какой ужас. Еще несколько дней назад все было хорошо. А сейчас судьба, похоже, решила устроить мне встряску. Но ведь не судьба властна надо мной, а я над ней.
Снова обрести контроль.
Заделать дыры в моем образе безупречной девушки.
Перестать плакать.
Это последний раз, когда я проливаю слезы.
Мне не нужна ничья помощь. Я справлюсь сама со всеми своими проблемами. Так было всегда, и так будет. Больше никто не увидит моей слабости.
