Илья Стогов - Мертвые могут танцевать
Граница между мирами в этих краях видна четко. От Батуми до берегов Каспия по-русски понимает любой прохожий. А всего в тридцати километрах к югу, в иранском Тебризе, вам придется говорить уже по-английски. В узбекском Термезе — снова по-русски, а в индийском Дели — опять по-английски.
Эта линия начинается в Стамбуле и идет до тибетской Лхасы. К северу от нее стояли русские, к югу — британцы, а победа должна была достаться только одной империи. Два глаза Шивы, серый и голубой, плохо переносили разлуку.
В 1700 году не каждый европеец представлял, где именно находится государство по имени «Россия». А спустя всего семьдесят лет матушка-императрица Екатерина объединила под своей всемилостивейшей дланью большую часть Восточной Европы и с интересом поглядывала на Западную.
При Екатерине Россия выиграла две русско-турецкие войны, а всего этих войн было двенадцать. Ни с одним государством мира русские не воевали столько, сколько с Турцией. И все двенадцать войн Россия выиграла.
Когда-то янычары покорили мир. Но теперь все было иначе. Второй Рим превратился всего лишь в Стамбул. А Москва перестала быть сестричкой Астрахани и Бахчисарая и стала следующим Римом — кто бы теперь осмелился ей противиться? Выродившихся янычар русские делали, как детей.
Двуглавый русский орел хищно озирался по сторонам всеми головами сразу. Византийская птица рвалась на родину, в Стамбул. На тульских заводах отлили православный крест для Святой Софии. Внук доброй императрицы, цесаревич Константин, учил греческий язык и готовился принять корону Царьграда. Ради обладания этим городом русские были готовы заплатить любую цену.
Правда, при Екатерине добить Османскую империю не удалось. За эту задачу взялся император Николай Павлович. В 1829 г. его полки опять стояли под стенами Константинополя. От грохота русских барабанов снова сотрясались минареты и вода Босфора в ужасе бежала вспять… И опять ничего не вышло.
Последняя попытка была предпринята в 1870-х. Казалось, уж теперь-то Царьград будет наш. Ординарцы непобедимых русских генералов в бинокли рассматривали центр Стамбула и спорили: чей барин обустроится в городе лучше? Добить Турцию русские могли в течение 48 часов. Но за спиной турок вдруг заблестели английские кокарды — русский орел клюв к носу столкнулся с британским львом.
5
Выбора у меня не было. Из турецкого Вана мне пришлось двигать на север, в экс-советское Закавказье: Ереван, Тбилиси, Евлах, Баку. На этой стадии с родины стали доходить сведения о грохнувшем дефолте. В 1998 году экономика моей страны рухнула, и за неделю рубль обесценился в пять раз, но я об этом еще не знал.
В Баку я сел на паром и переправился в туркменский город Туркменбаши. Это была совершенно не hippie-road. От этого я злился. Однако все еще оставалась надежда сделать крюк и через Среднюю Азию все-таки вырулить на пакистанское направление. Я продолжал двигаться на восток.
В Туркмении я сел на автобус, идущий до узбекской Бухары. Слухи о дефолте-98 становились все более ужасающими. Меня окружали серые от грязи азиатские нищие, а я думал только о том, как бы очень скоро мне и самому не оказаться таким же серым и вечноголодным азиатским нищим. Чтобы хоть как-то отвлечься, я смотрел в окно автобуса.
В 1864 году две тысячи русских пехотинцев выступили против 30-тысячной армии Кокандского хана, разгромили его и штурмом взяли Ташкент. Сразу после этого генерал Кауфман разгромил Бухарский эмират и взял священный город Самарканд. Три года войны — и вся Средняя Азия стала русской.
Англичане так и не дали русским добить турок. За это русские решили аннексировать британскую Индию. В Бухаре Кауфман посадил 8 тысяч своих пехотинцев на верблюдов, пересек непроходимую пустыню Кызыл-Кум и присоединил к Империи последнее независимое ханство — Хивинское. Дорога на Индию была открыта.
Два глаза Шивы, серый и голубой, смотрели друг на друга с разных концов Европы. Две империи знали, что созданы друг для друга. Это знали русские, это знали британцы.
Сперва был Царьград, потом Персия и Индия, а к началу XX века наступил черед Тибета. Подлунный мир был слишком тесен, чтобы в нем могло существовать две империи. И Лондон, и Петербург светились сиянием павшего Рима. Англичане создали государство, какого не видывал мир. Лондон управлял семьюдесятью процентами поверхности земли. Но теперь против Британии встали русские, и земля закачалась у англичан под ногами.
Новая Россия не просто претендовала на место в Европе. Теперь она претендовала на ведущее место в Европе. Русские полки стояли у границ Европы, и континент поеживался от ужаса. Батый не дошел до Атлантики, но эти-то дойдут! Жители жутких восточных степей, всадники в мохнатых азиатских шапках — как таких остановишь?
Мировая война была неизбежна: степь против островов, Андреевский стяг против Юнион-Джека: кто, русские или англичане?
6
В Бухаре я застрял почти на неделю. Моя гостиница называлась «Мехменхона». Она располагалась с обратной стороны самого высокого в мире минарета Калян. Район был запущенным даже по азиатским меркам. Как-то среди мусора разглядел сплющенную дохлую кошку. Ее задние ноги кто-то недавно грыз. В другом месте поверх груды щебня лежал грязный отрубленный человеческий палец. Заняться было нечем.
В пустынях умершие культуры выглядят особенно омерзительно. Жарко, мутит от запахов, и вечная, въедающаяся под ногти, пыль. Никуда не деться от этой ужасной пыли.
В Узбекистане телевизор ловил московский телеканал ОРТ. В первый раз за две недели я посмотрел выпуск русских новостей. Дикторши строили глазки и избегали называть вещи своими именами. Но было ясно: это пиздец. Нужно не маяться дурью, а возвращаться на историческую родину.
1998 год стал концом эпохи. По крайней мере для меня. До этого казалось, что все идет по восходящей. Да, я занимаюсь черт знает чем, вечно сижу без денег и не понятно, что будет дальше. Но это просто потому, что я молод. Повзрослею и все будет ОК: зарплата, дом, семья… А теперь я, пропитанный пылью, сидел в Бухаре, сжимал в руках тающие купюры и ежился от ужаса: это навсегда. Пройдет пять лет, или двадцать пять — ничего не изменится.
Прежде казалось, будто мир устроен разумно и все мы, довеселившись, станем похожи на собственных родителей. Будем работать, жить семьями, приходить с работы и целовать детей… Тоже проживем долгую, разумноустроенную жизнь…
После 1998-го эти иллюзии рассеялись.
Я всегда буду таким, как сейчас. Вот она, моя жизнь — никакой другой жизни нет. Я всегда буду безденежным и никому не нужным. А через тридцать лет еще и безнадежно старым.
7
В небе над Бухарой даже в самый солнечный день торчал огрызок полумесяца. Это было не странно: что еще могло висеть в небе над таким городом, как этот? Я сутками лежал в гостиничном номере, смотрел на полумесяц и готов был разрыдаться. Жизнь моя оказалась пустой и никчемной. Чтобы в ней появился хоть какой-то смысл, в жизни ведь должно быть что-нибудь большое. Например, империя. Если бы я был молодым лейтенантом имперской армии, то не сидел бы в этой заднице и не маялся бы дурью, а сидел бы там, где приказано, и делал бы то, что должен делать.
Я не служил в армии. Но последнее время я иногда думаю, что зря. Быть офицером — прекрасный способ решить вопрос о смысле происходящего. Ты принимаешь присягу, и мир становится очень простым. Как бы ни обернулась жизнь, ты всегда будешь знать, что делать. У солдата дорога одна: идти и победить! Или умереть.
Двести лет подряд англичане кричали: God Save The Queen! Русские отвечали: Боже, царя храни! Тысячи таких же, как я, отправлялись черт знает куда и с мальчишескими улыбками отдавали молодые жизни ради великой цели. А потом это занятие всем надоело. Видел я молодых англичан: они наелись такими игрушками даже больше, чем русские.
Шестьдесят лет назад рухнула Британская империя. Пятнадцать лет назад развалился СССР. Ни Петербургу, ни Лондону Азия больше не нужна. Никому больше ничего не нужно. Люди по инерции зарабатывают деньги, завоевывают женщин, продумывают жизненные стратегии — будто строят собственные (совсем крошечные) империи. В том, чтобы присоединять к России Стамбул, смысла было немного. Но в этих занятиях его нет вообще.
Я все еще торчал в Бухаре. На улице стояла жара. Деньги мои кончались, а на Родине бушевал дефолт. Жить даже ради самой высокой цели на свете было все равно бессмысленно. А жить ради маленькой цели было противно.
12. Рига, столица Латвии
1
В Петербург с визитом приехал модный французский писатель Фредерик Бегбедер. Осветить событие поручили моей знакомой телевизионной режиссерше. Она французского модника не читала, но знала, что читал я. Режиссерша позвонила, попросила ей помочь. Я согласился.
