Ларс Хусум - Мой друг Иисус Христос

– Он продолжал кидаться арахисом, и тут я дал знак Свищу.

– Да, и тогда я вдарил ему как следует. Его передние зубы болтались на ниточках, и он начал угрожать полицией и тюрьмой. – Свищ смеялся.

– Но я схватил его и объяснил, что, раз он бросает в девушек арахис, он это заслужил.

Я и сам хотел рассказать несколько историй, но передумал – мои истории испугали бы их. Моя жестокость выливалась в настоящее насилие. Тут никто не бьет маленьких мальчиков ногами по голове.

Мы стали вместе ужинать в «Лас-Вегасе». Не каждый вечер, но несколько раз в неделю. Мне было с ними легко. Иногда они много болтали, иногда мы ужинали молча. Периодически они приглашали меня выбраться на прогулку в город вместе с ними, но я всякий раз вежливо отказывался. Я хотел, но мне не хватало мужества.

Полноватая дама

В дверь настойчиво звонили. На пороге стояла моя соседка, та самая полноватая дама.

– Привет, я Карен. Я живу в квартире девятнадцать.

– Ага. Привет.

– Мы тут говорили – жаль, нам не удалось устроить тебе теплого приема на Поппельвай, так что я решила хотя бы испечь для тебя пирог. – И она протянула мне сковородку.

Не успел я взять у нее пирог, как она уже проскользнула ко мне в дом. Это было как-то дерзко, но в то же время обезоруживающе, и я подумал про себя: «Черт, надо было ее пригласить».

– Да, мы много говорили о том, что вы за птица.

– Правда?

– Вы нас смутили. Мы думали, что сюда въедет семья с детьми. У нас тут семейный квартал. И вдруг появляется молодой бездетный парень из самого Копенгагена!

Она открывала все двери подряд и заглядывала во все комнаты. Это была уже следующая стадия наглости, но мне было все равно – я хотел, чтобы она посмотрела, какой у меня прекрасный дом.

– У вас четыре спальни?

– Ну да. На случай если вдруг гости приедут.

– Да, гостеприимный дом. Это хорошо. Должно быть место для других. Вы его отлично обустроили. – Она тепло улыбнулась.

– Спасибо.

– Милая мебель. Из «Фальке»?

– Ну да.

– Здорово.

Она села на диван и с любопытством посмотрела на меня, вероятно ожидая какой-то реакции с моей стороны. А я все еще ходил со сковородкой в руках и чувствовал себя ошарашенно, в хорошем смысле слова.

– Не желаете чашечку кофе?

– О, спасибо большое. И может, кусочек пирога. – Она все время улыбалась, и улыбка ее была очень приятной.

Я сидел с Карен и пил кофе с шоколадным пирогом. Она замужем за Каем. У них две дочки – одна моя ровесница, а вторая на несколько лет младше.

Мне недавно исполнилось двадцать пять. Обе дочери уехали в Орхус, и теперь Карен осталась одна.

– Может, немного скучновато, но всегда можно найти себе занятие. Правда? Я заметила, что вы тоже все время дома.

– Да, занятия всегда найдутся… – Хотя я сознательно ничего не делал.

Они живут тут всю свою жизнь, и все их друзья живут тут же, на Поппельвай. А у меня?

– А что у меня?

– Ну, вам же не коммуна дом оплатила? – спросила она с подозрением.

– Нет. С какой стати коммуна должна покупать мне дом?

– Они стараются всем обеспечить безработных.

– Я не безработный. – Я оскорбился.

Карен с недоумением взглянула на меня:

– Но у вас нет работы.

– Мне нет необходимости ходить на работу.

Она оживилась:

– А… так вы богач?

– Мне не хотелось бы говорить на эту тему.

– Как интересно. Но вы же не гангстер или что-то в этом роде?

– Что?

Она отрезала кусок пирога и протянула мне. Это уже был четвертый, а она все продолжала кормить меня.

– Слышала о гангстерах и рокерах, которые становятся участниками программы защиты свидетелей, как Дэн Люнге. Вы же не такой?

– Конечно нет.

Она с облегчением улыбнулась:

– Мы просто все удивляемся, зачем вам понадобилось переезжать в Тарм.

– Кто это «мы»? – Меня уже стало раздражать это слово.

– Все, с кем я разговариваю. Как вас зовут?

– Николай.

– Ну а фамилия у вас тоже есть?

Я откусил большой кусок пирога:

– Конечно.

– Окхольм?

Я колебался, но в итоге кивнул, и она дернулась от радости:

– Уф! Ну вот. Ваша мама – это наша Грит Окхольм?

– Да, моя мама – певица Грит Окхольм, которая родилась и выросла в Тарме.

– Да вы, наверное, самая занимательная личность, когда-либо жившая на Поппельвай. Как-то, правда, был тут один разведчик под именем Б. С. А почему ты переехал? Из-за мамы?

– Нет, просто захотелось.

– Нет, как же все-таки любопытно! Как будто бы твоя мама сама к нам переехала.

– Всего лишь я… – Но я заметил по реакции Карен, что для нее это не «всего лишь».

Я не просил Карен держать язык за зубами, я знал, что это бесполезно. Не прошло и двадцати четырех часов, как весь Тарм узнал о том, что я в городе, включая Надю Йессен из «Скьерн-Тарм даг-блад». Она позвонила мне и спросила, заинтересован ли я в статье. И я согласился – если уж об этом все-таки должно стать известно, то пусть об этом возвестят так громко, насколько это возможно.

Возвращение блудного сына

Николай Окхольм, сын Грит Окхольм, кинулся в пучину жизни. Он переехал из Копенгагена в Тарм, стремясь лучше узнать себя и свою легендарную мать.

Текст: Надя Йессен

[email protected]

Николай Окхольм за свою короткую жизнь успел пройти через многое, и это наложило на него отпечаток. Он обладает харизмой, которая словно говорит: «Да, мне было тяжело, моя жизнь была непроста, но я ни за что не стану унывать». Его знаменитая мать погибла в ДТП, когда ему было тринадцать лет, а чуть больше полугода назад совершила самоубийство его сестра, Санне Окхольм. «Это было непростое испытание», – немногословно, но опечаленно признается Николай. После смерти родителей о нем заботилась сестра. «Меня бы сейчас не было на свете, если бы не она. Она спасла мне жизнь и тащила меня на своих плечах до самого конца. А в конце эта ноша стала для нее слишком тяжела, и это ее убило». Николай думает о своей семье каждый день. Трудно быть одному. Долгое время он был настроен пессимистично и даже решил, что не в силах справиться со своим настроением. Он замкнулся в четырех стенах и испытал еще большую боль наедине с собой, но теперь в его жизни начинается новая глава.

Это глава о возвращении домой и о поисках самого себя. Это оптимистическая глава, действие которой разворачивается в Тарме, городе, где прошло детство его матери.

«Моя сестра старалась контролировать меня, но у меня ехала крыша», – честно признается Николай. Ему стыдно за многие поступки, которые он совершил. «Какое-то время я тусовался с таким сбродом, что это настоящее чудо, что меня до сих пор не убили или не посадили. Каждые выходные мы затевали драки. Мы умели спровоцировать кого угодно, и горе тем, кто находился рядом в тот момент», – рассказывает Николай. Сейчас в его голосе звучит раскаяние, но что сделано, то сделано, и теперь он вынужден проживать каждый день с сознанием совершенных некогда проступков. Ситуация осложнялась тем, что эти проступки отражались на других людях, в особенности на его собственной сестре. Николай постоянно называет ее Сес, такое же прозвище было у старшей сестры Пера в фильме «Папа для четверых», но сам Николай не имеет абсолютно ничего общего с Пером. Он скучает по своей сестре сильнее, чем по кому бы то ни было. Он сам говорит об этом, но его глаза намного выразительнее слов – каждый раз при упоминании ее имени в его взгляде появляется глубокая тоска.

Когда погибли его родители, он неожиданно остался наедине с сестрой, которой только что исполнилось двадцать. Нести ответственность за тринадцатилетнего пацана было нелегкой задачей для молодой девушки, но она ни секунды не сомневалась, что должна позаботиться о нем. «Она чувствовала ответственность за меня всю свою жизнь». Она стала его ангелом-хранителем, у которого он мог найти утешение, когда его дразнили в школе или когда ему было одиноко. Она всегда была рядом. Она не сомневалась в своей ответственности за него после смерти родителей. «Нам обоим пришлось туго, но мне все-таки тяжелее, ведь я не был таким сильным, как Сес, и она буквально несла меня на себе, а я становился все тяжелее и тяжелее, погружался во все это дерьмо вокруг меня. Были периоды, когда мы с Сес вообще не виделись, потому что она просто не могла вынести наших встреч. Больше года мы только созванивались по телефону. А потом у нее появился Алан, мой племянник. Его назвали в честь нашего отца. Это событие дало ей какой-то новый импульс, и мы снова начали видеться. Мы были близки до самой ее смерти», – с печалью рассказывает Николай. Он уже давно покинул криминальный мир. В большой степени из-за того, что сестра верила в него. Все остальные уже отчаялись, что он встанет на путь спасения, но не его сестра. Она верила в то, что он хороший человек, которому просто сложно найти свое место в жизни. Именно это доверие увело Николая от насилия и преступного мира, и прояснение уже почти наступило, как вдруг она неожиданно утопилась. Николай уверен, что именно он довел свою сестру до самоубийства. «Конечно, это я виноват в произошедшем. Я не давал ей ни минуты покоя, и в конце концов она не справилась с постоянным напряжением». Смерть сестры – крест, который несет Николай. Это довлело над ним долгое время. В течение полугода она был полностью потерян для окружающего мира. Он был подавлен и страдал от депрессии, ему трудно было продолжать жить, но он нашел утешение в Иисусе. Раньше он не считал себя верующим человеком, но в последнее время слова Иисуса стали для него опорой и утешением. «Он помог мне и заставил кое-что изменить в жизни». Отныне слова Иисуса будут путеводной нитью в жизни Николая. «Я не делаю почти ничего из того, что он мне говорит, но в любом случае я прислушиваюсь. И иначе не посмею», – говорит Николай с улыбкой.