Леонид Каганов - ТАБЛЕТКИ
Затем Олеся умолкла и стала ждать ответа. Одна из дам принялась с достоинством отвечать, но Олеся ее перебила и спросила, в курсе ли дама последних событий? Дама явно была не в курсе. Митя тоже. Да и Олеся не стала ничего объяснять — велела провести ее в комнату особо важных дел.
Здесь она снова устроила скандал, тыкая пальцем в пол. Пол был покрыт довольно чистым паркетом, но Олеся считала, что он может в любую минуту провалиться, и угрожала выяснить, куда ушли деньги капремонта. По мнению Мити, она переигрывала – паркет был вполне сносный, а местные судьи могли и не иметь никакого отношения к ремонту своего здания. Оборвав свой крик на полуслове, Олеся развернулась, чтобы выйти прочь, но в четко рассчитанный момент обернулась и рявкнула: «Где вообще дело этого Сверчкова?» — словно именно Сверчков и был причиной неудачного ремонта.
Чиновницы засуетились, но не могли сообразить, кто такой Сверчков, пока Олеся не объяснила, что это дело о краже фонда салонов мобильной связи. Дело тут же нашлось. Олеся распахнула папку, сделала вид, что углубилась в чтение, пролистала пару страниц в зловещей тишине, а затем строго оглядела всех поверх очков и прошипела, зловеще чеканя каждое слово:
— Я служила городу. Служу. И буду. Служить. И ради вашего ворья... — Она сурово потрясла в воздухе папкой. – Я. Лишаться должности. Не. Собираюсь. Понятно? – она снова яростно оглядела потупившихся чиновниц: – Если кто-то хочет лишиться должности из-за Сверчкова, пусть так и скажет!
В комнате настала гробовая тишина, тетки недоуменно смотрели в пол, а Митя испытывал сложные эмоции. Чиновницы напряженно пытались сообразить, что же так взбесило гостью, и что имелось в виду. Митя видел, как одна, самая молоденькая, даже украдкой набирала СМС. День выглядел удачным. И это была не просто удача, а шанс, что рано или поздно, трудом или уловками, но удастся исправить и все остальное...
И в этот момент распахнулась дверь и раздался голос.
— Я! – сказал голос. – Я лишился должности из-за Сверчкова! И я доведу это дело до конца! Мне есть что рассказать многоуважаемой Евгении Павловне и про Сверчкова, и про пуговицы, и про угрозу...
— Следователь Чашечкин?! – изумленно произнес Митя совершенно против своей воли.
— Тимур?! – ахнула Олеся тоже против воли, своим обычным голосом. – Так ты следователь, а не адвокат? А ты подонок...
Чашечкин еще ничего не понял – он стоял с недоуменным лицом и глядел на мэра города, уже понимая, что услышал что-то важное, но не в состоянии свести в уме факты. Он еще раз перевел взгляд с Тараскиной на пресс-секретаря и обратно, и тут до него дошло, кто перед ним.
— Охрана!!! – завопил Чашечкин. — Это мошенники!!!
Митя понял, что все пропало. И больше всего сейчас он боялся за Олесю. Поэтому он проворно расстегнул ее сумку, выхватил флакон с пуговицами, высыпал на ладонь целую горсть и кинул в рот сразу три. И с облегчением закрыл флакон.
Увидев это, Чашечкин исказился в лице. Словно кошка, он сделал огромный прыжок вперед – то ли пытался остановить Митю, то ли схватить флакон. Он летел как в замедленной съемке, но когда его ноги с грохотом коснулись пола, произошло непредвиденное: пол под ним хрустнул и проломился, будто ломоть хлеба. Словно под паркетом треснули какие-то невидимые балки. Чашечкин с воплем рухнул в образовавшуюся яму, пол комнаты наклонился, и вдогонку к яме поехал громоздкий письменный стол. Тетки завизжали как испуганные школьницы. Митя почувствовал, что пол уходит из-под ног. Олеся, взвизгнув, заскользила каблуками. Митя схватил ее за руку, а флакон с пуговицами, кувыркаясь, полетел в провал вслед за Чашечкиным. Впрочем, у Мити оставалась целая горсть, зажатая в кулаке.
Первой пришла в себя Олеся – все-таки она была прирожденной актрисой.
— Он назвал охрану мошенниками!!! Кто его сюда пустил?! – заорала она, тыча пальцем в яму. И не давая никому опомниться, заголосила: – Да у вас здание падает! Я ни минуты тут не останусь!
И ринулась к выходу, крепко сжав папку с делом Сверчкова. Митя бросился за ней. За спиной визжали тетки, кажется, кто-то верещал про землетрясение. Мите очень хотелось вернуться, нырнуть в яму и отобрать у Чашечкина флакон. Он почему-то был уверен, что Чашечкин теперь точно им воспользуется. А может быть, уже воспользовался...
* * *
Снова над головой ударила автоматная очередь. Митю осыпало бетонной крошкой. Снизу поднимался жар — там на могучих цепях висел исполинский котел с расплавленной сталью, напоминавший гигантский чайник с коротким носиком. Местные рабочие давно попрятались в убежище.
— Сдавайся и выходи! – снова проорал Чашечкин. – У тебя нет выхода!
— Хрен тебе! – рявкнул Митя.
Очередь ударила снова, но последний патрон как-то не удался. Он сверкнул в воздухе и взвизгнул. «Трассирующий», — догадался Митя.
— Чашечкин! – позвал он, и голос глухо раскатился по цеху: – Что-то тебе уже не так везет, да? Патрончики-то кончились?
— У меня еще целый рожок! – ответил Чашечкин и в доказательство громко постучал железом по железу. Звук раскатился по металлическим мостикам, и Митя, казалось, ощутил его подошвами.
— Нет у тебя рожка. Рожок щелкает, а не стучит. По башке себе постучи стволом!
— Есть рожок! – откликнулся Чашечкин обиженно.
— У тебя рожок, а у меня пирожок! — подразнил Митя.
Чашечкин не отвечал.
Митя полез рукой за пазуху и нащупал сверток. У него оставалась ровно одна пуговица. Но у Чашечкина, похоже, не было и этого. Митя вдруг с облегчением понял, как он рад, что пуговицы наконец закончились. Он так устал от фантастического калейдоскопа, который тянулся последние две недели... Тюремная камера и Чашечкин в чине новоиспеченного генерала МВД. Затем снова эти проклятые корейцы, которые похитили Митю из одиночки, выпилив решетку лазером, затем полет на вертолете, крушение в горах и эта дурацкая лошадь, которая сама вывозила Митю по тропам. И снова что-то такое же абсурдное и бессмысленное, и вот Митя в Омске депутат, и у него депутатская неприкосновенность, а потом он почему-то диктор ТВ, и читает новости, потом Рим, и прием у Папы Римского, куда врывается этот проклятый маршал Чашечкин, в честь которого идет парад по всему Риму. И снова гонка на автомобилях, по улицам какого-то несуразного курортного городка, кажется, Монте-Карло, и вот уже Митя получает звание Сэра от королевы Великобритании. Или это было до Папы Римского? А наутро он уже убегает от извержения вулкана и спасается от носорога, который тоже убегает от извержения. А потом эта британская подводная лодка, и прыжок с башни, и эта безумная гонка на вертолете, который для Мити оказался довольно прост в управлении. И оставалось лишь неясным, где Чашечкин научился так хорошо управлять вертолетом, что от него не удается оторваться никакими силами. Потом был Тибет. И снова плен, и самолет, и парашют, и вот теперь эта дебильная перестрелка на заводе, как символ полностью истощившейся вселенской фантазии.
Митя вдруг вспомнил, как в ту ночь перед походом в суд, еще в родном городе, который казался теперь таким бесконечно далеким, он листал интернет, пытаясь найти информацию, каким может быть в жизни везение. Но нашел лишь чью-то рецензию на неведомое кино, где утверждалось, что волшебным везением люди считают лишь три вещи: первое — успех, куда входит карьера, признание и богатство, второе — любовь, и третье — месть врагам. Но успех оборачивался пылью раньше, чем Митя успевал его осознать. Любовь осталась в далеком родном городе, и что с ней, Митя не знал. А месть его не интересовала никогда. Ну какой смысл мстить Чашечкину? Оказалось, у везения есть и четвертая сторона: выживание. Оно уже давно не приносило радости. Иногда Митя ловил себя на мысли, не лучше ли было, к примеру, взорваться вместе с тем вертолетом, чтобы не пришлось бежать по Маньчжурским сопкам без еды, воды и неизвестно куда...
— Оглох, что ли? – донесся голос Чашечкина. – Я спрашиваю, у тебя есть еще пуговица?
— Есть... – негромко ответил Митя.
— Поделись! – потребовал Чашечкин.
— Флешку отдай, — заорал Митя.
— А что там, на флешке-то, ты хоть знаешь?
— Синтез и описание, — крикнул Митя. – Наверно. Я не смотрел.
— Я тоже.
Митя вздохнул, прислонился к бугристому бетону и заорал:
— Ты мне флешку, я тебе пуговицу. Идет?
— Десять пуговиц!
— У меня всего одна.
— Врешь!
— А какой мне смысл врать, Чашечкин? Ты ее сейчас съешь, и тогда все остальные сам у меня найдешь, если повезет.
Чашечкин молчал.
— Ладно, давай одну, — согласился он.
— Сначала флешку!
— Зачем она тебе?
— Для сохранности. Кидай!
— Сперва пуговицу! – потребовал Чашечкин. – Я тебя знаю, ты как получишь флешку, так сам и сожрешь пуговицу!
— Дурак ты, — откликнулся Митя. – Если б я хотел, я бы сожрал пуговицу, а потом мне бы повезло отобрать у тебя флешку.
