Катарина Причард - Девяностые годы
Изредка мелькали темнокожие, едва прикрытые лохмотьями, порой появлялась молодая женщина, совсем нагая, в старой облезлой шляпе золотоискателей или в крахмальном воротничке. Среди рудокопов и старателей в пропыленных куртках, ветхих штанах, фланелевых рубашках и рваных жилетках промышленники сначала выделялись своим «колониальным» шиком: новешенькие молескиновые брюки, голубые рубашки и широкополые фетровые шляпы. Однако они весьма скоро теряли свой шик и сливались с общей массой, пыль и грязь так же покрывала их с ног до головы, как и всех. Только конные полицейские в синих мундирах, белых бриджах и начищенных до блеска сапогах все с тем же щегольством гарцевали по улицам или вразвалку входили в трактир, позванивая шпорами.
Агент одного синдиката в штате Виктория предлагал за участок Динни и Олфа пять тысяч фунтов стерлингов и на такую же сумму акций. Динни хотел получить больше, хотя при более тщательном обследовании пласт не оправдал надежд. Золото капризничало: оно по необъяснимым причинам то появлялось на глубине нескольких футов, то исчезало, а старатели возвращались каждый день из других мест с образцами и рассказами о богатых находках. Олф же был вне себя от счастья и нетерпения, он жаждал продать участок, уехать и жениться. Он телеграфировал своей Лоре, что нашел золото и отплывает с первым пароходом из Фримантла, чтобы все подготовить к свадьбе.
Динни очень расстроился: он думал, что Олф совсем хочет бросить прииск.
— Ни за что на свете, — сказал Олф. — Мы должны следить за рудником синдиката. Мы же теперь акционеры.
Он предполагал привезти свою молодую жену в Перт — пусть живет в городе, а он будет проводить несколько месяцев в году на приисках, работая с Динни.
Агент попросил Олфа снестись с его хозяевами в Мельбурне. И вот, подписав купчую, Олф взгромоздился на козлы рядом с возницей и уехал первым же дилижансом на Юг. Весь лагерь вышел проводить его, пожелать ему счастливого пути, и он, стоя, тоже кричал и махал рукой, пока клубы пыли, поднятые копытами лошадей и колесами экипажа, не скрыли его от товарищей.
Джонс Крупинка, Янки Ботерол и еще кое-кто из старых приятелей Динни считали, что Динни, пока с ним жил Олф, вел себя чересчур скромно и добродетельно. Теперь, когда Олф уехал, Динни совсем был выбит из колеи. Он боялся, что богатство и женитьба погубят Олфа, и горевал об утрате хорошего товарища. Приятели повели его в ближайший трактир, чтобы он утопил свое горе в шампанском. Ведь ничего иного, кроме угощения шампанским, и ожидать нельзя от старателя, у которого завелись в кармане две тысячи. И Динни подзывал к своему столу каждого проходившего мимо рудокопа и старателя и потчевал его — кутить, так кутить!
Этот пир обошелся ему недешево. Товарищи потом рассказывали ему, что он предложил какой-то девице с Рю-де-Линдсей выйти за него замуж. Та согласилась при условии, что он положит на ее имя тысячу фунтов. Динни дал ей чек на тысячу фунтов, и она, забрав чек, скрылась. Когда он, опомнившись после двухнедельного приступа белой горячки, услышал рассказы о своих подвигах, он ушам своим не поверил; но означенной суммы действительно не хватало на его текущем счету в банке — это все еще была убогая хибарка из натянутого на деревянный остов брезента, — не хватало денег и кроме этой тысячи. Собственно говоря, чтобы дотянуть до конца года, ему оставалось не бог весть что.
Тогда он взялся за ум и стал готовить свои инструменты для нового похода. Как раз в это время вернулся Пэдди Хэннан с сообщением о богатых залежах, найденных им по пути в Маунт-Юл. Интересно, там ли Морри и Фриско, думал Динни. Все, кто только мог, спешно укладывались и отправлялись по следам Хэннана, за тридцать миль к северо-востоку от Кулгарди.
Динни очень хотелось двинуться вместе с другими, но тут вернулся Билли Фрост со своим товарищем Боннером; они сделали заявку на участок в местности, которую назвали «Сибирь». Это был бесплодный край, говорили они, открытый всем ветрам, — черный железняк и красная земля, но золота пропасть. Тут же собралась партия, и Динни отправился с ней.
— Это был самый ужасный поход, в котором мне когда-либо приходилось участвовать, — вспоминал Динни, — если не считать похода на Маунт-Блэк. У меня было две лошади, на одной я ехал, на другую погрузил вещи, но большинство старателей шли пешком, таща на себе инструмент и снаряжение, или везли все на тачках. А впереди — семьдесят миль без воды. Когда мы наконец добрались туда, золота оказалось — как кот наплакал; много его было только на участке Фроста; вода — за восемь миль. В нашей партии насчитывалось человек пятьдесят — нечего было и надеяться на то, что воды хватит. Никто не знал, вернется ли живым.
Я вернулся; но в дороге мне круто пришлось. Лошади мои пали, и я сам был едва жив. Одному богу известно, сколько людей погибло. И мне бы несдобровать, не встреть я Рену — чиновника отдела водоснабжения, с караваном верблюдов, на которых везли воду. Сколько жизней он спас во время этого похода! Двух моих друзей схоронили по дороге. Сколько погибло, точно никто не знал; но много лет спустя старатели все еще находили груды костей в кустарниковых зарослях и хоронили их честь по чести.
В Кулгарди Динни ждало письмо от Олфа. Олф сообщал, что он женился и что правление синдиката назначило его главным управляющим «Леди Лоры», так они решили назвать рудник. Сейчас же после Нового года он приедет вместе с миссис Брайрли. Оборудование уже выслано; с ним едет инженер. Пусть Динни окажет этому инженеру всяческое содействие и держит Олфа в курсе того, как идут дела на прииске.
Динни не скоро оправился от своего путешествия в «Сибирь». Когда палило солнце, ему казалось, что он весь высох, а в голове странная пустота, и перед ним все еще вставали миражи и хотелось бежать к воде, которая ровной полосой тянулась на горизонте. Снова наступили знойные дни, и Динни оставалось только сидеть смирно и ждать, пока к нему вернутся силы.
Он был рад, что в такую жару у него не было другого дела, как слоняться вокруг лагеря. Старатели, возвращавшиеся с разведки, рассказывали о жестоких лишениях, об умерших от жажды среди серого бесконечного кустарника. Там, где Хэннан нашел золото, вода стоила пять шиллингов галлон, да и по такой цене ее почти невозможно было достать.
В декабре разразилась гроза — и все приободрились. В Кулгарди собралось около двух тысяч человек из окрестных лагерей; все решили роскошно отпраздновать рождество. Буйное веселье продолжалось несколько дней. Состоялись спортивные игры, по улицам с молитвами шествовала Армия Спасения, в трактире Фаахана был устроен бал. Лавки, гостиницы, публичные и игорные дома работали вовсю. Все ночи напролет раздавались песни и смех. Звон бубна в руках сестры Агнес и ее голос, выкликавший: «Все ли вы сделали, братья, для своего спасения, омылись ли вы в крови агнца?» — сливались с пьяной бранью игроков в ту-ап. Время от времени кто-нибудь падал на колени, чтобы поддержать коммерцию сестры Агнес, или какой-нибудь пьяный, к всеобщему восторгу, каялся всенародно в своих грехах.
Развеселившиеся старатели считали, что по случаю рождества просто необходимо оказать внимание сестре Агнес; она хорошая женщина, целыми днями работает в больнице. Затеял это, конечно, Фриско: отправившись на свидание с мисс Цветок Вишни, он по дороге спел псалом вместе с сестрой Агнес, а в сочельник явился на молитвенное собрание. Правда, большая часть кающихся намеревалась упиться до бесчувствия раньше, чем взойдет солнце, но они бросали несколько монет или крупиц золота в ее бубен и, весело хохоча, шли дальше.
Под утро начинались драки, а вечером в кабачках примирение шло полным ходом. Пили без удержу и веселились без удержу, пока не пустели кошельки.
После Нового года пьянство кончилось, и старатели разошлись по дальним лагерям. Работа на россыпях и на рудниках пошла своим чередом. Город словно вымер. Приехавшая из Эсперанса повозка, запряженная двумя ослами, больше привлекла внимание, чем установка нового подъемника на руднике Бейли. Все столпились вокруг повозки и, смеясь, приветствовали терпеливых и выносливых осликов, которые притащили три тонны груза от самого побережья — за двести миль от Кулгарди.
В Ревущем Бураве и Белом Пере добыча золота шла удачно, но воды опять не хватило. Тогда старатели хлынули обратно в старый лагерь. Однако и Кулгарди все еще не мог удовлетворить полностью потребность в воде. Правительственные колодцы не обеспечивали бесперебойной работы опреснителей, а естественные водоемы в Нарлбин-Роксе были почти осушены. Многие получили отсрочку на разработку своих участков, и начался поход обратно в Южный Крест. Дорогу между Южным Крестом и Кулгарди закрыли для фургонов, и только дилижанс продолжал ходить раз в неделю.
Динни обрадовался, как ребенок, когда почтальон принес ему весть о том, что Олф Брайрли с женой уже в Южном Кресте. Они остановились у миссис Гауг и приедут с первым же дилижансом, после того как пройдут дожди.
