Евгений Гуляковский - Сборник " "
«Ваше счастье, – сказал руководитель центра, академик Амостин, – что не было взрыва!» И самое непонятное во всей этой истории как раз это – почему его не было.
Мартисон протянул руку и осторожно коснулся полированной поверхности передаточной площадки, ощутив холод, слишком глубокий для металла, словно он нес внутри себя леденящее дыхание той бездны, на которую человек замахнулся.
Мартисон повертел в руках чей-то хронометр, выуженный из кучи барахла, лежащего на площадке; часы даже не остановились…
Сотрудники всех отделов сочли своим долгом сунуть хоть что-то в уформер, словно это делало их участие в эксперименте более вещественным, более зримым…
А затем, торопливо покидая зал, хозяева хлама постарались забыть свою причастность к происшедшему. Кому хочется разделять неудачу?
В последний момент он попросил дежурного техника на всякий случай сделать опись предметов, надо будет проверить, все ли на месте… А, собственно, зачем? Чтобы лишний раз убедиться в педантичности Флоранса? Ведь это именно его клетки с мышами он не видел сейчас среди экспонатов… Хотя вот она, клетка. Задвинулась за угол уформера, и нечего разводить панику, волноваться так, словно пропал по меньшей мере сейф с драгоценностями… Просто у него мелькнула шальная надежда.
Сердце не желало мириться с поражением, замерев на секунду, оно рвануло теперь с места и никак не хотело успокаиваться. Мысль упорно искала малейшую зацепку, опровергавшую отрицательный результат. Но ее не было.
И все же он снова и снова перекладывал с места на место экспонаты, разбросанные на площадке, словно искал ответ среди них. Ошибка в расчетах? Или неверна сама теория? Существует ли квант времени и что он собой представляет? Какова его природа – волна, частица? Сколько необходимо энергии, чтобы перевести экспериментальную массу с одного энергетически-временного уровня на другой?
Он не знал. Никто этого не знал. Чем сложнее проблема, тем абстрактнее, непостижимее для человеческого воображения выглядит ее математическое выражение. Разве можно представить себе давно знакомый электрон, существующий одновременно в нескольких местах? А ведь люди научились оперировать им не только в расчетных формулах…
Решение проблемы, на которую он замахнулся, не укладывается в рамки одной человеческой жизни. Возможно, через сотни лет сегодняшний эксперимент войдет в учебники по хроноанализу… Ему-то что из того? Вот она, его площадка, холодна и безжалостна. «Отрицательный результат – тоже результат». О, сколько раз этими словами утешали неудачников!
Что-то щелкнуло в выключенной машине. Остывал раскаленный металл генераторов, сжимались охлаждающие рубашки накопителей…
Формулы математических расчетов никогда не могли охватить всей проблемы в целом. Они выделяли из неведомого лишь малую часть, прорубали в нем узкий коридор, нередко заканчивающийся тупиком. И при этом бесчисленные ходы вариантов оказывались отброшенными, и именно в них чаще всего терялось заветное зерно истины.
Вот лишь одно из следствий его теории, так и не просчитанное до конца: при попытке пробить временной барьер он аккумулирует в себе затраченную энергию и через время, обратно пропорциональное расстоянию пробоя, возвращает ее назад.
«Парадокс маятника» – так красиво была названа эта незавершенная часть теории; на просчет всех вариантов не хватило бы нескольких жизней, а его единственная давно перевалила за половину… Не стоит оправдываться… И, хотя бы себе самому, он имеет право признаться, что и сегодня не понимает, что это значит.
Древние алхимики, блуждая в потемках, смешивали флагистон с водотроном и вместо золота открывали серную кислоту, оставаясь не в состоянии даже оценить значение сделанного открытия. Не похож ли он сегодня на них? Так бывало всегда, когда теория отставала от практики, когда с помощью одного только опыта пытались вырубить очередную ступеньку в скале, по которой тысячи лет карабкается человечество. Впрочем, соблазнительная видимость приглаженной, логически завершенной теории существовала всегда, и не надо быть выдающимся математиком для того, чтобы, слегка изменив структуру формул, получить желаемый результат…
Что-то тихо загудело в уформере, чуть заметно качнулись стрелки приборов. Прыгнул к красной черте столбик одного из индикаторов…
Мартисон ничего не заметил. Он рассматривал клетку с морскими свинками, ту самую, что незадолго до эксперимента установил в самом центре площадки своими собственными руками. Позже вокруг набросали много различных предметов, и он наткнулся на нее лишь сейчас.
Он помнил, что запор на клетке заклинило. Он проверил его, подумав о том, что в зале будет полно приглашенных и публике вряд ли понравится, если по залу начнут разгуливать морские свинки… Но запор заело так прочно, что он не сумел открыть клетку и оставил это занятие. Помнится, он еще подумал, что лаборант вивария Малкин не сумеет извлечь отсюда своих питомцев без помощи хорошей ножовки… Сейчас эту клетку с заклинившимся запором и прочно закрытой дверцей он держал в руках. Не было только самих свинок… "Значит, они сумели сбежать из запертой клетки или запор на время «отклинило»… Он нарочно старался успокоить себя этими простенькими, ничего не значащими словечками, потому что сердце опять рванулось к самому горлу, и только теперь он услышал ровный, нарастающий гул.
Генератор, площадка, на которой он стоял, да, кажется, и весь зал мелко вибрировали. Шкалы накопителей наливались малиновым светом, сигнализируя о поступлении на их приемники сотен гигаватт мощности… Невольно его растерянный взгляд метнулся к центральному энергетическому щиту, словно он не помнил, что все прерыватели разомкнули полчаса назад… Но в воздухе пахло озоном, а над кожухами накопителей тут и там вспыхивали голубые огни святого Эльма. Энергия, израсходованная в процессе эксперимента, возвращалась обратно.
«Вот он, эффект маятника! – молнией пронеслось в голове Мартисона. – Через несколько секунд здесь все превратится в плазму».
13
В жизни бывают моменты, которые потом уже не повторяются никогда. Если человек сумеет распознать свой счастливый случай, не упустить его – он становится на какое-то время баловнем судьбы. Но если он ошибется и примет желаемое за действительное – расплата может оказаться чрезмерно высокой.
Мартисон, стоявший на вибрирующей платформе генератора в центре пустого зала, чувствовал, как ледяная дрожь проникает в глубины его существа, сковывая мышцы. Лишь голова стала почему-то кристально ясной. В эти оставшиеся у него мгновения, когда еще можно было что-то изменить, он успел многое понять и о многом подумать. Он знал, что, если останется на площадке, бросок скорее всего повторится, маятник стремительно рванет в обратную сторону. Вся неизрасходованная энергия генератора уйдет на переброску его восьмидесятикилограммовой массы за барьер времени… Теперь он понял, что перемещение возможно лишь для живой материи. И не знал, останется ли она живой по ту сторону барьера.
Он подумал еще, что если сойдет с платформы, то не успеет добежать до вивария, да и не донести ему восьмидесяти килограммов живого веса, необходимого для компенсации энергетического броска… И тогда неизрасходованная энергия обрушится на этот зал. Вокруг полыхнет синее безжалостное пламя взрыва, и вместо здания института останется лишь глубокая воронка…
В этом была его собственная вина. Прежде чем браться за подобный эксперимент, следовало просчитать до конца все побочные эффекты… Вот только времени не хватило – слишком часто за последние месяцы его сердце становилось холодным замирающим комком, а так хотелось успеть, увидеть хоть какой-то результат… Вот теперь он его увидит и, возможно, успеет понять… Ради этого стоило рискнуть. Он стоял окаменев, стиснув руки, один на один с пустым залом, смотрящим на него в этот последний решающий миг холодными глазами циферблатов.
А затем его завернуло в тугую спираль, завязало в узел и швырнуло в ледяной мрак.
Очнулся Мартисон, лежа на знакомой площадке генератора. В пустом и темном зале не светился ни один огонек. Мысли текли неторопливо, медленно, следуя друг за другом, как поезда на полустанке.
Значит, был всего лишь обычный припадок. Он потерял сознание от сердечного приступа. Какая глупость – придумать себе несуществующий волшебный миг удачи… Ему было холодно, слишком холодно для обычного приступа. Он медленно, лениво приподнял руку. Мышцы повиновались с трудом. Почти без всякого удивления он не обнаружил на себе никакой одежды – ни единой нитки.
Всемирно известный ученый, руководитель нашумевшего проекта лежал на площадке своего детища совершенно голым. Этот второстепенный в общем-то факт показался ему чрезвычайно важным. Именно он заставил его преодолеть инерцию полузамороженного тела и, приподнявшись на руках, осмотреться – на спинке кресла, недалеко от платформы, висел чей-то рабочий халат. Закутавшись в него, Мартисон медленно побрел к выходу, тщетно пытаясь сообразить, который теперь час. Сколько времени он провалялся голым и почему, черт возьми, его раздели. Если это шутка лаборантов, то весьма странная… Воров в институте замечено не было.
