Дэвид Лодж - Райские новости
Квартира Урсулы на третьем этаже — маленькая, опрятная и безупречно чистая — была отделана и обставлена в обычном «милом» стиле: со множеством безделушек и украшений на полках и столиках. Воздух в гостиной был жарким и спертым, и миссис Кнопфльмахер немедленно распахнула два высоких окна, выходивших на маленький балкончик.
— В большинстве квартир установлены кондиционеры, — сказала она. — Но Урсула посчитала, что расходы того не стоят, раз она не хозяйка квартиры.
Это сообщение удивило Бернарда.
— Да, она ее снимает. Что обидно. Одна из больших компаний по строительству кооперативных домов заинтересовалась этим местом и готова предложить нам за квартиры хорошие деньги.
Бернард вышел на балкон.
— Вы хотите сказать, что они собираются снести это прекрасное здание и построить новое? Чего ради?
— Построить более высокое и выручить в итоге больше денег. Ему почти двадцать пять лет. Для Вайкики, можно сказать, памятник старины.
Бернард посмотрел вниз — на вымощенный внутренний дворик с удлиненным бассейном, наполненным ярко-голубой водой.
— Кому принадлежит бассейн?
— Этому дому. Он для его жителей.
— Я могу в нем поплавать?
— Конечно. В любое время. Показать вам кухню?
Бернард с неохотой покинул балкон.
— Очень приятный ветерок.
— Пассаты. Это они охлаждают острова. Природный потолочный вентилятор, — с хриплым смешком объяснила миссис Кнопфльмахер. — Летом нам без пассатов никуда. Вы приехали в самое жаркое время года.
Миссис Кнопфльмахер продемонстрировала, как работает плита, и показала съемный контейнер для мусора под раковиной.
— Я кое-что сунула для вас в холодильник: молоко, хлеб, масло, сок, вам как раз хватит позавтракать. Всего на три доллара пятьдесят пять центов, вы можете отдать деньги и потом. На углу следующего квартала есть магазин «Эй-би-си», но лучше отовариваться основными продуктами в торговом центре «Ала-Моана», там намного дешевле. Вот ключи от квартиры и номер телефона пансиона Урсулы. А это — ее врача в больнице, если вы захотите ему позвонить. Если вам еще что-то понадобится, я живу дальше по коридору, квартира тридцать семь.
— Большое вам спасибо, — сказал Бернард. — Вы были так добры.
— Всегда пожалуйста, — ответила миссис Кнопфльмахер. Она обвела глазами гостиную, словно что-то искала. И наконец нашла. — Эти фигурки из дрезденского фарфора такие милые, правда? — спросила она, подходя к одной из застекленных горок. — Если с Урсулой что-то случится и вам придется продавать её имущество, я бы не отказалась от права первенства.
Бернард был изумлен, почти шокирован этой просьбой, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы, заикаясь, дать какой-то неопределенный ответ. Но, с другой стороны, чего так ужасаться, подумал он, проводив соседку до двери. Она всего лишь реально смотрит на вещи. Бернард вернулся в гостиную, где, сняв ботинки и носки и разглядывая свои ноги, сидел отец. Его ступни походили на выброшенных на берег ракообразных — грубые, мозолистые, воспаленные; большой палец периодически, словно сам собой, подергивался.
— Мои ноги чуть не загнали меня в гроб, — возвестил он.
Мистер Уолш отказался принять ванну или душ, поэтому Бернард принес из кухни таз с теплой водой. Погружая в воду ступни, старик со вздохом закрыл глаза.
— Чашку чая можно получить? — спросил он. — С тех пор как мы выехали из Англии, я не выпил ни капли настоящего чая.
— Но ведь тебе придется вставать ночью?
— Мне в любом случае придется вставать, — отрезал мистер Уолш. — Вопрос только в том, как скоро и как часто.
Бернард нашел па кухне липтоновский «Английский для завтрака» — в пакетиках — и приготовил чай. Мистер Уолш с жадностью выпил и, вздохнув, пошевелил в воде большими пальцами ног. Бернард встал на колени, чтобы насухо вытереть ноги отца полотенцем. Это напомнило ему Мессу воспоминания о Тайной вечере, которую служат в Великий Четверг, причем на ум пришла именно приходская церковь в Сэддле, где Бернарду не раз приходилось сталкиваться с такими вот изуродованными, загрубелыми ступнями членов своей конгрегации, подставлявших ноги священнику для омовения. В семинарии ступни у молодых мужчин были белыми и гладкими, тщательно вымытыми ради такого случая, с подстриженными ногтями. По серьезному, задумчивому выражению на лице отца он понял, что эта процедура вызвала у мистера Уолша те же ассоциации, но никто из них не сказал об этом вслух.
В единственной спальне была только одна кровать, правда достаточно большая для двоих, но Бернард выбрал диван в гостиной, который в разложенном состоянии оказался весьма удобным просторным ложем. Когда отец лег, он принял душ, кучей бросив грязную, пропахшую потом одежду прямо на пол, а так как полотенце он с собой не захватил, то накинул шелковый халат Урсулы, висевший в ванной комнате на крючке за дверью. Бернард решил спать нагишом — привезенная полушерстяная пижама явно была слишком теплой, — но ходить голым по квартире ему мешало внутреннее предубеждение, даже несмотря на то, что слышно было размеренное дыхание уже крепко спавшего отца. Бернард же ощущал себя до странности полным сил, возможно взбодренный чаем или новизной обстановки.
Он вышел на балкон и облокотился на перила. Разница между температурой внутри квартиры и снаружи практически не ощущалась. Хотя пассат, заставлявший пальмы клониться то в одну, то в другую сторону, был довольно силен, в лицо бил теплый воздух. Расплывчатые пятна облаков неслись по небу, на мгновение закрывая звезды, но легко можно было представить, что облаков нет и что это звезды движутся в небе по кругу, словно быстро вращающаяся Птолемеева модель[22] Вселенной. Бернарду казался чудом уже сам факт пребывания здесь, на этом тропическом острове, ведь еще вчера они были в Раммидже, с его заводами и мастерскими и скучными улицами, вдоль которых лепились друг к другу по склонам холмов дома, где все обветшало и покрылось копотью под низким потолком серых облаков. Он посмотрел вниз на бассейн, чарующий и манящий в тепле ночи. Завтра он в нем поплавает.
Поднимая взгляд, Бернард заметил две фигуры, мужскую и женскую, на освещенном балконе соседнего здания. Вся одежда мужчины состояла из свободных трусов, в руке он держал высокий бокал; женщина была в кимоно. По всей видимости, их позабавил внешний вид Бернарда, потому что они пересмеивались и указывали на него пальцами. До Бернарда дошло, что, наверное, цветастый домашний халат — широкий и с подплечниками — был несколько неподходящим одеянием, особенно в сочетании с бородой. Но их реакция показалась ему чересчур уж бурной. Возможно, они были пьяны. Он не знал, как ответить — то ли добродушно помахать рукой, то ли уставиться на них с холодным безразличием. Пока он раздумывал, женщина развязала пояс и театральным жестом распахнула кимоно. Под ним ничего не было. В глаза бросились полумесяцы теней у нее под грудями и темный треугольник лобковых волос. Затем, расхохотавшись напоследок, парочка развернулась и ушла к себе в комнату, шторы на окне задернули. Свет на балконе погас.
Бернард какое-то время оставался в прежней позе, опираясь на перила, словно демонстрировал свое безразличие подобному шутовству. Но внутренне он был озадачен и взволнован. Что означала выходка этой женщины? Насмешку? Оскорбление? Приглашение? Она словно каким-то телепатическим образом узнала о печальной сцене в комнате в Хенфилд-Кроссе — снявшая блузку и лифчик Дафна с надеждой поворачивается к нему — и напомнила про груз вины и неудач, который он привез с собой на Гавайи.
Бернард вернулся в гостиную, скинул Урсулин халат и растянулся на диване — голышом, под одной простыней. Вдалеке послышалось завывание полицейской сирены. Вытеснив из головы парочку на балконе, он наметил, что должен сделать наутро: первым делом, после завтрака, он позвонит Урсуле и договорится навестить ее. Но не успел он перейти к следующему пункту, как уснул.
5
После несчастного случая Бернард в течение многих часов пытался мысленно восстановить, как же это все получилось. Они переходили улицу, он и его отец, только что выйдя из дома, — переходили в неположенном месте, как объяснили им потом и та женщина, и полицейские, и врачи «скорой помощи». По-видимому, эту улицу полагалось переходить только на перекрестках. Но она была тихой, движения почти не было, и они не обратили внимания, что люди не переходят дорогу где им заблагорассудится, как это принято в Англии. Первое их утро в Гонолулу — они все еще не отошли от разницы во времени и были слегка одурманены после долгого сна. Так что он, разумеется, тем более должен был проявить осторожность. Девяносто процентов происшествий, сообщила ему в отделении «скорой помощи» Соня Ми, случается с туристами в первые двое суток после приезда.
